В поисках тигра

Коллин Хоук

В поисках тигра

Моему мужу Брэду — живому доказательству того, что и в нашем мире есть такие мужчины.

ТКАЦКИЙ СТАНОК ВРЕМЕНИ

Автор неизвестен

Нашу жизнь на стане времени ткут

По канве, что сокрыта от глаз.

А ткачи все плетут, челноки все снуют

От начала времен по сей час.

На одних челноках канитель серебра,

На других — золотая нить,

А на третьих пряжа тускла и сера,

И ничем ее не расцветить.

Подчиняясь канве, что Творцом создана,

Всяк челнок, послушен, снует.

И каждая нить — золота иль черна —

Место свое займет.

Лишь Творцу видна вся краса полотна.

Он узор продолжает свой,

И Его рукой чернота вплетена

Рядом с роскошью нити златой.

Лишь когда наш станок навсегда замолчит,

Челноки перестанут порхать,

Нам увидеть узор целиком предстоит,

И Творец нам позволит узнать.

Почему нити тьмы были столь же нужны,

Как и золото с серебром,

И с каким совершенством они вплетены

В тот узор, что задумал Он.

Пролог

ДОМОЙ

Я судорожно вцепилась руками в подлокотники кожаного кресла и почувствовала, как у меня оборвалось сердце, когда частный самолет взмыл в небо, уносясь прочь от Индии. Если бы я отстегнула ремень безопасности, то непременно просочилась бы сквозь пол и, пролетев тысячу футов, свалилась бы в простиравшиеся внизу джунгли. Только тогда меня бы отпустило. Я оставила свое сердце в Индии. И ощущала пустоту на его месте. От меня осталась лишь осиротевшая оболочка — бесчувственная, безжизненная, ненужная.

И хуже всего было то, что мне некого было в этом винить, кроме самой себя.

Как так могло случиться, что я влюбилась? Да еще в кого-то настолько… непростого? Последние месяцы пролетели как сон. Каким-то чудом я перешла от работы в цирке к путешествию по Индии в компании белого тигра — который, между прочим, оказался заколдованным индийским принцем, — а затем и к сражениям с бессмертными тварями в процессе разгадки давно забытого древнего пророчества. Но теперь мое путешествие закончилось, и я осталась одна.

Мне уже с трудом верилось в то, что всего несколько минут назад я распрощалась с мистером Кадамом. Он был немногословен. Только ласково похлопал меня по спине, когда я обняла его из всех сил и никак не хотела отпускать. Наконец мистер Кадам вежливо разжал тиски моих рук, пробормотал какие-то утешительные слова на прощание и передал меня на попечение своей прапрапраправнучки Нилимы.

Нужно отдать должное Нилиме, она мне не докучала. Видимо, почувствовала, что я не в настроении общаться. Она принесла мне обед, но я даже думать не могла о еде. Не сомневаюсь, что обед был самый изысканный, однако меня преследовало ощущение, будто я иду по краю ямы с зыбучими песками. В любое мгновение меня могло засосать в бездонную воронку отчаяния. И меньше всего на свете мне хотелось есть. Я чувствовала себя мертвой, брошенной и никчемной, как смятая упаковочная бумага после Рождества.

Забрав поднос с нетронутой едой. Нилима предприняла попытку поднять мне настроение моим любимым напитком — ледяной водой с лимоном, — но я оставила его на столике. Не помню, сколько времени я тупо смотрела на высокий стакан, наблюдая за тем, как капли влаги собираются на стенках и, соединяясь, медленно скатываются вниз, растекаясь вокруг донышка.

В какой-то момент я решила поспать, чтобы хотя бы на несколько часов перестать терзаться воспоминаниями, но блаженная тьма забвения ускользала от меня. Отчаявшись уснуть, я долго сидела, отрешенно глядя перед собой, а в голове у меня вихрем проносились мысли о белом тигре и древнем проклятии, околдовавшем его. Временами я то косилась на кресло мистера Кадама. пустовавшее через проход от меня, то выглядывала в иллюминатор, то следила за бликами света, скользившими по стене, или рассматривала свою ладонь, выискивая то место, где скрывалась невидимая татуировка Пхета.

Снова пришла Нилима, на этот раз с плеером, набитом тысячами песен. Там были и индийские исполнители, однако большую часть составляли американцы. Я промотала список, выбирая самые душераздирающие песни. Потом заткнула уши наушниками и нажала на кнопку проигрывания.

Расстегнув рюкзак, я вытащила оттуда бабушкино лоскутное одеяло и вдруг вспомнила, что перед отъездом завернула в него Фаниндру. Осторожно отогнув края одеяла, я отыскала золотую змею, подарок богини Дурги, вытащила ее и положила на подлокотник рядом с собой. Изящная золотая змейка сейчас была свернута спиралью, словно отдыхала, — по крайней мере, мне так показалось. Я погладила ее по гладкой золотой головке и прошептала:

— Теперь ты — все, что у меня осталось.

Закутав одеялом ноги, я откинулась в кресле, уставилась в потолок и стала слушать «One Last Cry» [Знаменитая баллада Брайана Макнайта американского певца, автора песен и телеведущего.]. Потом отрегулировала звук, сделав его пониже и потише, положила Фаниндру себе на колени и стала поглаживать ее блестящие кольца. Зеленое сияние изумрудных змеиных глазок, тускло светившихся в салоне самолета, утешало меня все время, пока музыка заполняла пустоту в душе.

Глава 1

ЗАПАДНЫЙ ОРЕГОНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Спустя энное количество отупляющих часов наш самолет все-таки приземлился в аэропорту Портленда, штат Орегон. Выйдя на покрытую гудроном площадку перед ангаром, я с усилием оторвала взгляд от стен терминала и посмотрела на серое пасмурное небо. Потом закрыла глаза и подставила лицо прохладному ветерку. Он пах лесом. Кажется, здесь недавно прошел дождь, потому что мои голые руки мигом покрылись мелкими освежающими брызгами. Хорошо вернуться домой.

Я вдохнула полной грудью, чувствуя, как Орегон возвращает меня в реальность. Я была частью этой земли, а она — частью меня. Здесь было мое место. Здесь я выросла и провела большую часть жизни. Здесь были все мои корни. Здесь похоронены мои родители и бабушка. Орегон встретил меня, как любимое дитя, заключил в прохладные объятия, утихомирил пляску мыслей и пообещал покой среди своих шелестящих сосен.

Нилима спустилась по трапу следом за мной и молча ждала, пока я впитаю в себя знакомый пейзаж. Потом я услышала жужжание двигателя, и из-за угла выехал кобальтово-синий кабриолет. Обтекаемая спортивная машина в точности такого же цвета, как его глаза.

Должно быть, мистер Калам заранее заказал ее для меня. Я закатила глаза, привычно поражаясь его экстравагантному вкусу. Мистер Кадам все и всегда продумывал до мелочей — и всегда в своем стиле. «Ладно, по крайней мере, машина арендованная», — пробормотала я.

Поставив вещи в багажник, я прочитала название машины, красовавшееся сзади: «Порше Бокстер PC 6 °Cпайдер». Я покачала головой и не удержалась от замечания:

— Ну, ничего ж себе, мистер Кадам! Да я бы запросто обошлась экспрессом до Сейлема!

— Простите? — вежливо переспросила Нилима.

— Нет, ничего. Просто рада вернуться домой.

Я захлопнула багажник и утонула в мягчайшем кресле двух оттенков — голубого и серого. Мы ехали молча. Нилима прекрасно знала дорогу, так что мне даже не пришлось давать ей указания. Я просто откинула голову и смотрела на небо и деревья, стремительно проносившиеся мимо.

Проезжавшие мимо молодые ребята свистели нам вслед из своих машин. Наверное, таким образом они выражали свое восхищение экзотической красотой Нилимы с ее развевающимися на ветру длинными черными волосами, а может быть, им просто нравилась наша машина. Короче, точно не знаю, что именно вызывало весь этот свист, но уж точно не моя скромная персона. Я, как всегда, была в футболке, джинсах и кедах. Пряди золотисто-каштановых волос, выбившиеся из моей распустившейся косы, липли к покрасневшим от слез карим глазам и опухшему лицу. Впрочем, мужчины постарше тоже сбавляли скорость, поравнявшись с нами. Они не свистели, но откровенно любовались тем, что видели. Нилима не обращала на них ни малейшего внимания, а я внутренне отгородилась, решив: «Я выгляжу так же ужасно, как себя чувствую, так мне и надо».