Страница 7 из 9
«Значит, не мать, — думал Славка, поднимаясь на палубу и слыша, как стучат в голове молоточки, — значит она!» Но на причале около самого трапа стояла незнакомая женщина в легком бежевом плащике, средних лет, со светлыми волосами, невысокая, сухощавая, с каким-то землистым лицом. Смотрела устало, испытующе. Завидев Сараева, женщина улыбнулась, но улыбка получилась у нее довольно кислая.
— Здравствуйте, — сказала она, — а я вот вас ждала из рейса.
— Кха, — ответил Славка, — очень приятно. — И не знал, что сказать еще.
— Меня зовут Антонина, Антонина Семенова.
— Кха.
— Я жена Сергея Семенова, ну подполковника, который… с которым…
Это было действительно неожиданно. Как она его отыскала?!
— Да вы проходите сюда, проходите. Что же вы там, внизу?
Но Антонина идти на судно отказалась, и Славка спустился к ней сам. Потом, гуляя с Антониной по пирсу, он слушал бойкий ее стрекот о том, что ее «балбес» — так она постоянно в разговоре именовала своего мужа — совсем не знает жизни, что он «романтик, пустой фантазер и мечтатель», что «попал под чары умной и опытной женщины». Слушая подобные определения в адрес своей жены, Славка ежился, словно его самого уличали в какой-то низости («При чем тут опытная?..»), но перебивать Антонину не имело смысла.
— Вы мне должны помочь, — убеждала она его, — нам надо действовать сообща.
Совсем нелепость. Помогать Антонине вызволять ее мужа-романтика из-под коварных чар Инны, его, Славкиной, жены! Дикость какая-то!
— Что вы конкретно предлагаете?
— Надо собраться всем вместе и обсудить создавшееся положение. Да-да, не ухмыляйтесь. Сергей и ваша жена такого же мнения, мне Сережа сам об этом сказал по телефону. Им, видно, тоже неопределенность эта надоела.
Глупо, глупо все! И этот разговор и «собрание»… «Подписан четырехсторонний договор»… «Высокие договаривающиеся стороны пришли к единому соглашению»… Но неизвестность и какая-то подвешенность вымотали… Действительно, надо ведь делать что-то.
— Я согласен.
— Вот и отлично. Тогда я обговариваю конкретную дату и час и сообщаю вам.
Антонина пришла на другой же день и сказала:
— Сегодня в шесть вечера. На квартире вашей жены… на вашей квартире.
«Да, — думал Славка, — сторонам действительно невтерпеж прийти к соглашению».
Пришел ровно в восемнадцать ноль-ноль. Дверь открыла Ксения, бросилась на руки и заплакала.
— Папка, ты почему ко мне не плиходишь? Ты же еще не в лейсе!
Славка так, с дочкой на руках, не видя никого, не здороваясь, прошел в гостиную, сел в свое кресло. Только там огляделся.
Антонина была уже здесь. Она расположилась напротив, у стены, уткнулась в спортивный журнал, и ее, казалось, ничто больше не интересовало. «Железное самообладание», — подумал не без ехидства Славка.
Подполковник стройными длинными ногами мерил взад и вперед комнату, проходил и дальше, в спальню, потом возвращался. Взор его был устремлен в пол.
С нарочитой непринужденностью держалась Инна. Она вбежала из кухни в гостиную и всплеснула руками:
— Ах, все уже здесь! Я сейчас!
Потом чем-то звякала на кухне, мягко и часто стукали там ее шлепанцы, даже вроде мурлыкала какую-то песенку. Или это Славке показалось? Через какие-то минуты Инна вкатила легкую никелированную двухэтажную колясочку, а там икра, кофе в маленьких китайских чашечках, печенье, сигареты… Раут какой-то, прием в королевском дворце… К чему этот маскарад! А Инна с очаровательной непосредственностью улыбается — само радушие и уют. На Славку не глядит, старательно не глядит.
— Угощайтесь, ну угощайтесь, не стесняйтесь.
На нее тоже никто не смотрит. Кроме Славки. Инна села наконец в кресло, закурила сигарету и замолчала, будто кончился завод. Вместо улыбки уже настороженность и ожидание. Славка отпустил с рук Ксению:
— Иди, доченька, к себе в комнату. Я к тебе еще зайду.
И вот уже тишина, пустая и зябкая пауза. Как перед боем.
Первый решил принять огонь на себя бравый офицер.
— Ну я, как говорится, заварил эту кашу, мне и ответ держать, — заявил он твердо, остановился посреди комнаты, скрестил на груди руки и сел.
«Началось, — подумал Славка. — Но этот ничего. По-мужски».
Подполковник говорил прямо, как и подобает военному. Он кратко и четко изложил собравшимся историю его знакомства с Инной (Славку бритвой резануло: «Мы полюбили друг друга»), обрисовал создавшуюся на текущий момент ситуацию и предложил высказаться всем прямо и конструктивно, потому что ничего уже изменить нельзя…
Все, что происходило после этого, удивительно походило на комедийный спектакль, поставленный режиссером с небогатым или даже дурным вкусом.
Антонина отложила вдруг «Советский спорт» — как на карнавале кто-то снимает маску и ты видишь его лицо — и с оттенком угрозы, или, говоря точнее, зловеще, сказала:
— Хорошо, я буду говорить конструктивно, как можно более конструктивно. — Она глубоко вздохнула и продолжала с усталой интонацией: — Я убеждена, что тут никакой любви нет, а просто мой болван (подполковник вздрогнул) попал в очередную глупую историю.
— Антонина, здесь собрались интеллигентные люди, — пытался вмешаться законный супруг.
Та равнодушно и вяло, как на надоевшую муху, махнула на него рукой.
— Так вот я заявляю, что, во-первых, сделаю все, чтобы этот так называемый брак не состоялся (подполковник взглянул на нее, опешив). Ты же сам, дурак, меня благодарить потом будешь. Во-вторых, если это и произойдет, то уйдет он от меня в одном белье. — Помолчала и добавила: — Ну и в форме, конечно. Больше ни нитки, ни копейки не отдам! (Славка вдруг невольно посмотрел на ноги подполковника. На этот раз тапки у него были свои.) Посмотрим, как его невеста примет! Ха, посмотрим, — хмыкнула она и посерьезнела, — Если будете подавать в суд, неизвестно, на чьей он будет стороне: вашей — разбившей советскую семью, или моей — матери-одиночки с мизерной зарплатой?
Она многозначительно помолчала, потянулась к кофе, отхлебнула из чашечки. Равнодушный вид и с Инны спал. Она, видно, еле сдерживалась, чтобы не сказать резкое… Сергей Григорьевич сидел с видом мученика, глаза его умоляли жену: «Что ты такое несешь! Ну что несешь!»
— В-третьих. Мне терять нечего, поэтому я даю слово, что постараюсь обойти всех вышестоящих начальников моего пока еще законного супруга и довести до их высокого слуха, какой все-таки он негодяй и развратник. — Антонина грустно улыбнулась. — Не думаю, что это положительно скажется на его дальнейшей карьере. Думаю, наоборот. Тем более что рассказывать я уме-е-ю, — зловеще пропела Антонина последний слог, — а аргументики у меня е-есть. Вот и посмотрим, у какого корыта новая семья окажется…
Она хотела продолжить свое смертоносное загибание пальцев, но тут не выдержала и вступила в разговор Инна:
— Да как вы можете! У нас действительно любовь! Настоящее чувство…
Но Антонина ударила прямой наводкой:
— Ха-ха, настоящее чувство! Ишь, туда же — любовь! Видала я таких, с огромными любовями! Ишь, устроилась — один в море, денежки для нее зарабатывает, а другой красавчик тут ублажает! Любо-овь! Посмотрим, когда один останется, да и тот с алиментами. А уж я постараюсь, чтобы алиментики-то были с процентиками. Вот уж напла-ачешься. Уж я постараюсь.
Инна не выдерживает:
— Да заткнись ты со своим офицериком! Нужен он мне, твой христосик занудный…
Подполковник… В эту минуту надо было видеть его. Он сидел прямо, будто проглотив палку, лишь чуточку подав вперед голову, желтоватое лицо напряженно и испуганно, нижняя губа отвисла. Потом он с трудом встал и медленно, неровно вышел. Ушел… Вслед за ним поднялась и с гордым, независимым видом победительницы пошла к выходу Антонина.
— Прощевайте, — сказала с игривой издевкой.
Славка, не придя еще в себя, распрямился, постоял немного, затем прошел в дочкину комнату, погладил Ксению, уткнулся лицом в ее волосенки, подышал немного ими и тоже ушел.