Вернись из полета!

Лиля презрительно дернула плечом и быстро зашагала дальше не оглядываясь.

— Желаю вам удачи! — крикнул ей вдогонку Кулагин.— Батя в отличном настроении! Советую воспользоваться этим незамедлительно!

Он еще некоторое время стоял и, сощурив от солнца глаза, задумчиво, без тени насмешки смотрел ей вслед, пока Ли­ля пересекала летное поле и видна была ее миниатюрная фигурка, перетянутая в тонкой талии широким кожаным ремнем.

 РОМАШКА, ЦВЕТОК ПОЛЕВОЙ

Лиля шла и старалась, уже в который раз, продумать свой разговор с командиром. Официальное обращение к нему с просьбой разрешить летать ей и Кате... Нет, это уже не годит­ся. Разговор по душам? Неизвестно, получится ли...

Убеждая себя, что нужно верить в хорошее, она представ­ляла, как войдет в землянку, как Баранов встретит ее радост­ной улыбкой... Ведь он только что сбил фашиста — конечно же, улыбкой! А если нет? Если скажет: «На вашу просьбу я уже ответил вам ясно и понятно — не разрешаю!» Тогда как быть?

Так ничего и не придумав, Лиля решила, что будет дейст­вовать в зависимости от обстоятельств.

Приблизившись к землянке, она остановилась. Чуть в сто­роне, в невысоком кустарнике, под деревцем, стоял столик с рацией, и чернобровая круглолицая связистка, сидя за столи­ком в наушниках, принимала сообщения с пункта наведе­ния истребителей. Рядом ходил заместитель командира полка Мартынюк и, посматривая на небо, время от времени говорил что-то в микрофон, который держал в руке. Он поддерживал связь с истребителями, улетевшими на задание.

— Я — «Сокол»! Я — «Сокол»! Время истекает. Возвра­щайтесь на базу. Прием!

Лиля козырнула Мартынюку, кивнула связистке, которая ответила ей одними глазами, и, убедившись, что командира полка здесь нет, толкнула дверь землянки.

— Разрешите?

Она задержалась на верхней ступеньке, быстро скользнув взглядом по комнате, чтобы оценить обстановку. Командир полка Баранов и штурман полка Куценко, сидя за столом друг против друга, курили и что-то оживленно обсуждали, пуская в воздух клубы дыма. Больше никого не было. Только в углу, забаррикадированный телефонами и рацией, работал ключом связист, передавая очередное донесение в штаб дивизии. На мгновение он поднял голову и, не переставая отстукивать клю­чом, взглянул на вошедшую Лилю.

До Лили донесся раскатистый басовитый смех Баранова, или Бати, как называли его в полку. Приободрившись, она подумала, что действительно у командира полка хорошее на­строение и, возможно, сегодня он не станет так упорствовать, как в прошлый раз. Момент был удобный, и если она не суме­ет им воспользоваться, то вряд ли в будущем можно будет что-либо исправить. Нужно действовать сейчас!

— Можно войти? — еще раз спросила Лиля.

Баранов повернул голову, увидел Лилю, и улыбка мгно­венно растаяла на его лице. Предстоял неприятный разговор, и настроение у Баранова сразу упало. Резким движением он бросил недокуренную папиросу в пепельницу и неохотно под­нялся навстречу Лиле:

— Да-да, входите, Литвяк!

Опять эта девчонка! Пришла проситься в бой... С тех пор как в полку появились летчицы, треволнений у него добави­лось. Сначала их было четверо, девушек, прибывших как по­полнение, но Баранов, обратившись выше, сумел добиться, чтобы двух сразу же перевели в другую часть. Собственно, он просил, чтобы забрали всех, но каким-то непонятным образом две летчицы, Литвяк и Буданова, обхитрили его и остались в полку. Как им удалось это сделать, он еще толком не разо­брался. Правда, подозревал, что просто они не выполнили при­каз, воспользовавшись суматохой и спешкой, когда после налета вражеских бомбардировщиков на аэродром полк соби­рался срочно перелететь на новое место базирования. Прове­рить было некогда, и Баранов махнул рукой, на некоторое время отложив это дело. Он пока не пускал девушек летать на боевые задания, надеясь, что скоро сумеет навсегда изба­виться от них.

Здесь, под Сталинградом, сложилась чрезвычайно тяже­лая обстановка. Уже одно то, что немцам удалось дойти до Волги, говорило о крайней серьезности положения на фронте. Враг рвался к городу. Ежедневно многие сотни немецких бом­бардировщиков совершали ночные налеты на город, бомбили оборонительные рубежи наших войск, переправы и другие важные объекты. Группа за группой истребители полка Ба­ранова по тревоге поднимались в воздух, чтобы встретить вра­га, навязать ему бой, рассеять плотный строй бомбардиров­щиков, не пустить их к городу. Любой ценой не пустить! Воз­душные бои следовали один за другим, летчиков в полку ста­новилось все меньше. Прибывали молодые, необстрелянные, но только немногим из них удавалось продержаться в полку срав­нительно продолжительное время. Обычно их сбивали в пер­вых же воздушных боях, и Баранов не успевал даже запом­нить фамилии молодых истребителей... Самолетов не хватало. Численное превосходство врага в авиации было бесспорным. А тут еще эти девчонки...

 Лиля, тоненькая, изящная, быстро перебирая ногами в мяг­ких хромовых сапожках, сбежала вниз по ступенькам и оста­новилась перед Барановым. Военная форма, тщательно по­догнанная по фигуре, сидела на ней безукоризненно: Лиля любила щегольнуть. Светлые волосы крупной волной падали из-под пилотки, сдвинутой слегка набок. За отворот пилотки была вложена большая ромашка.

Баранов удивленно уставился на девушку, словно видел ее впервые. Здесь, в мрачной накуренной землянке, она каза­лась существом неземным, нереальным и настолько не подхо­дила к обстановке, что Баранов вдруг подумал: стоит ему на мгновение закрыть глаза, а потом открыть — и все пропадет, девушка исчезнет... Но он хорошо знал: девушка есть, она стоит перед ним и сейчас опять потребует, чтобы ее взяли в бой. Что же ему делать? Разве может он пустить это хрупкое создание туда, где гибнут даже крепкие мужчины, закален­ные в боях асы...

Розовая от волнения, Лиля перевела дыхание и, взглянув Баранову прямо в лицо, не дожидаясь, когда он что-нибудь скажет, негромко, но твердо произнесла:

— Разрешите обратиться, товарищ командир полка!

— Да, я вас слушаю,— ответил Баранов, думая о том, как бы побыстрее кончить разговор.

— Я прошу вас разрешить мне летать.

Баранов готов был услышать эти слова, и ответ у него то­же был заранее приготовлен. Глядя на ромашку, безмятежно склонившую золотую головку в белом венчике, он медленно и раздельно, по-волжски окая, проговорил:

— Понимаете, Литвяк, дело в том, что в воздухе сейчас... жарко приходится. К тому же самолетов не хватает. Вам же все это известно.

Лиля внутренне напряглась, понимая, что Баранов по-прежнему неколебим и вряд ли ей удастся уговорить его. Гла­за ее заблестели, она покраснела еще больше и всем корпу­сом подалась вперед, как бы принимая бой.

— Я знаю. И все-таки хочу летать! Это же несправедливо...

Она хотела напомнить Баранову, что на ее самолете ле­тают другие летчики, но голос ее зазвенел, и она умолкла. Пе­редохнув, Лиля добавила, стараясь говорить спокойно:

— Мы обе убедительно просим вас, я и Буданова. Мы при­были сюда, чтобы воевать.

— Та-ак. Но...

Баранов не знал, как еще объяснить ей, и начинал сердить­ся, Еще раз посмотрев на ромашку, которая раздражала его, он не выдержал:

— А это что? На головном уборе!

Лиля, которая совсем забыла о цветке, притронулась к пи­лотке и слегка улыбнулась краешком губ, но цветок не выну­ла, бросая этим вызов Баранову.

— Ромашка,— тихо ответила она, невинно глядя на него блестящими синими глазами. — Цветок такой... полевой,

«Прогонит или нет? — подумала она. — Может быть, я на­прасно ему так? Нет, все равно не выну, пусть остается. При чем тут ромашка? Я ему о полетах, а он...»

Сегодня Лиля ни в чем не хотела уступать. Ей казалось, что если она уберет ромашку, то это будет означать, что она сдалась.

Смутившись, Баранов отвел взгляд в сторону. Черт возь­ми! В самом деле, зачем он об этой ромашке? Просто ему хочется к чему-то придраться, чтобы она обиделась и ушла, эта Литвяк, и больше не обращалась к нему со своими прось­бами. И зачем сердиться? Глупо... Ну прицепила цветок... Че­го же от нее ожидать? Ведь девчонка, самая обыкновенная девчонка! Сколько ей — двадцать, не больше... А хочет драть­ся с немцами! Да ее в первом же бою убьют!