Боевое Знамя (ЛП)

- Ваггонер!

- Сэр?

- Где твоя рота?

- Здесь, сэр! Здесь! И там, испуганно скорчившись за спиной огромного сержанта, находилась большая часть четвертой роты. Капитан Пайн пытался выстроить солдат в шеренгу и орал, чтобы встали и сражались.

- Примкнуть штыки, - приказал Старбак, - за мной! Ура! Бога ради, не молчите!

Леденящее кровь улюлюканье мятежников прорезало воздух, когда рота последовала за Старбаком в сторону железнодорожного полотна. Чёрт возьми, их не разобьют! Перед Старбаком появились янки, и он выстрелил из револьвера одному из них прямо в лицо, которое, казалось, исчезло в красной пелене, а от отдачи у Старбака дернулось плечо. Он чуть не поскользнулся в луже крови и снова выстрелил в гущу синих мундиров впереди.

- В атаку! - заорал он. - В атаку!

И солдаты Ваггонера пошли за ним, вопя как выпущенные на волю демоны, а потерявшие порядок янки отпрянули. К отчаянной атаке через кустарник присоединились и другие группы рассеянных по лесу легионеров, так что теперь Старбак вел в эту безумную, безнадежную и злобную контратаку почти треть полка. Северяне были в шаге от победы, но внезапно смешались от неожиданного сопротивления.

Янки отступили.

Старбак вновь нырнул на железнодорожное полотно. На противоположном склоне северянин поскользнулся, оглянулся и вскинул винтовку. Старбак выстрелил в него, услышал крик, а потом перепрыгнул через падающее тело и, споткнувшись, распластался на вершине насыпи. Над его головой грохнул выстрел, а потом мимо хлынула волна солдат полка, и огромная рука подняла его на ноги.

- Давайте, сэр! - это был сержант Питер Ваггонер. Где-то выпалила пушка, добавив к гулу сражения новый звук. За спиной Старбака, на краю отвальной ямы, по-прежнему звучали залпы, превращая лощину в склеп. Янки отступали, оглушенные яростью контратаки мятежников. Старбак пробежал мимо груды тел, убитых в винтовочной дуэли, которая предшествовала второй атаке янки. Он понял, что уже не командует солдатами, и теперь они дерутся, управляемые инстинктом, без четких приказов, и рванул вперед, чтобы попытаться обогнать их и каким-то образом снова вернуть под контроль.

Янки вытащили к краю леса маленькую пушку. Орудие едва достигало четырех футов и имело короткий и широкий ствол. Им удалось выстрелить один раз, и теперь команда из четырех человек отчаянно пыталась оттащить орудие обратно в лес, чтобы спасти его от вопящей, обезумевшей от сражения серой волны. В спешке одно из колес пушки застряло в дереве, и отступление батареи остановилось.

- Пушка! - крикнул Старбак.

Если он сможет направить людей к орудию, то это даст шанс восстановить контроль над Легионом.

- К пушке! - повторил он и сам побежал в сторону орудия.

Что-то больно стукнуло его в левое бедро, заставив развернуться и чуть не сбив с ног. Он сделал неуверенный шаг, ожидая, что боль вот-вот обожжет тело. Глубоко вздохнул, приготовившись закричать, но вместо этого чуть не всхлипнул, почувствовав, как по ноге потекла влага, а потом понял, что вражеская пуля просто пробила фляжку. Это была не кровь, а вода. Бедро болело, но ранен он не был, и вместо крика от боли он издал дерзкий вопль облегчения. Воздух вокруг наполнился воплями мятежников. Один из канониров янки, понимая, что застрявшее орудие потеряно, склонился к нему, чтобы потянуть за запальный шнур, и Старбак, с ужасом осознав, что пушка заряжена и град картечи вот-вот обрушится на его солдат, сделал последний выстрел из револьвера. Он увидел яркую вспышку на стволе пушки, когда пуля отрикошетила от бронзы, и потом эта последняя пуля свалила вражеского канонира наземь.

- Легион! - заорал Старбак. - Ко мне!

Теперь он был уже среди деревьев, в нескольких ярдах от пушки. Янки бежали по переломанному и затянутому дымом лесу с искромсанными пулями деревьями.

- Легион! Легион! Легион! - кричал Старбак. Он добрался до пушки и положил властную руку на поцарапанный пулями ствол. - Легион! Встать в шеренгу! Встать в шеренгу! Пли! Легион! Легион! - он орал, как безумный, словно мог навязать свою волю возбужденным солдатам лишь силой мысли и голоса. - Становись! - отчаянно выкрикнул он.

И солдаты наконец его услышали и подчинились. Роты перемешались, офицеры отсутствовали, сержанты и капралы были мертвы, но обезумевшие атакующие каким-то образом смогли выстроиться в неровную шеренгу для стрельбы и выпустили в лес залп. За ним последовал аналогичный залп со стороны врага. Отступающие в лес янки развернулись и выстроились в собственную шеренгу. Один из солдат Старбака закричал, получив ранение в ногу, а другой поковылял обратно на залитую солнцем дымную поляну с сочащейся из-под пальцев, которые он прижимал к животу, кровью. Пуля вонзилась в один из захваченных ящиков с боеприпасами для пушки. Кто-то снова и снова призывал Господа.

Господь всемогущий, подумал Старбак, им удалось выжить. Он почувствовал тошноту и стыд. Руки Старбака дрожали, когда он заряжал револьвер. Он потерпел неудачу, чувствуя, что Легион распался, как проломленная плотина, и ничего не мог с этим поделать. В его глазах стояли слезы, слезы стыда из-за того, что он провалил дело. Он вдавил капсюль в ячейку револьвера и выстрелил в темную завесу дыма за деревьями.

- Сэр! - рядом с ним появился капитан Пайн из четвертой роты с почерневшими от пороха губами и красными от дыма глазами. - Мы должны забрать пушку, сэр? - указал он на захваченное орудие.

- Да! - ответил Старбак, заставив себя успокоиться, чтобы поразмыслить. - Продолжайте стрельбу! - крикнул он в сторону неровного строя Легиона, а потом более тщательно осмотрел пушку. Неподалеку лежала мертвая лошадь, лишь одна, а передка не было, лишь деревянные ящики с боеприпасами, и Старбак вспомнил, как Свинерд рассказывал ему о горных гаубицах старой армии США, и понял, что эта двенадцатифунтовая пушка и есть одна из тех старых пушек для использования на неровном рельефе, которые перевозят на спине вьючной лошади. Эта захваченная гаубица была легким орудием, но всё равно понадобилось бы полдюжины человек, чтобы вытащить ее из леса и установить на железнодорожном полотне, и Старбак знал, что отсутствие даже полудюжины солдат ослабит его ряды, позволив янки ринуться обратно. Может, подумал он, нужно просто испортить пушку и бросить ее, а потом заметил позади своей хрупкой линии обороны массу синих мундиров, и его охватила паника.

Он уже готов был приказать развернуться и отбить атаку нового врага, но потом понял, что эти синие мундиры принадлежали пленным. То были янки, выжившие в кошмаре отвальной ямы, которые теперь выбирались из нее на открытое пространство.

- Возьмите этих янки, - велел Старбак Пайну, - и пусть они оттащат пушку назад. И осторожней, она заряжена!

- Использовать пленных, сэр? - спросил Пайн, явно шокированный этой идеей.

- Выполнять! - Старбак снова оглянулся на восток, и увидел, что его солдаты упорно стреляют и перезаряжают, стреляют и перезаряжают. Большая часть укрылась за деревьями, как и янки, и это означало патовую ситуацию, но вскоре Легиону придется отойти в свою канаву железнодорожного полотна, и Старбак намерен был отступить в правильном порядке. Он не потеряет контроль, как раньше.

Лейтенант Пайн пререкался с пленным офицером-янки. Старбак нагнулся к лафету пушки и подобрал кусок веревки толщиной в дюйм с привязанными к ее концам продолговатыми крючками. Он бросил веревку Пайну.

- Пристрели ублюдка, если не хочет делать, что велено! - рявкнул он.

Пайн наконец-то организовал угрюмую рабочую партию из дюжины пленных, которым выдали веревку. Сам Пайн вдел один из крюков в люнет - кольцо на лафете - и велел своей неохотно приступившей к работе команде тянуть. Лафет крутанулся, и пушка высвободилась из дерева, так что ее короткий ствол с почерневшим дулом развернулся в сторону бывших владельцев.

- Стой! - крикнул Старбак.

Пораженные пленные бросили веревку.

- Дорогу! Дорогу! - заревел Старбак тем солдатам, которые стреляли во врага перед пушкой. - Дорогу!