Страница 71 из 84
В самом конце Верховный Король сделал короткий жест рукой, и прислуживающие рабы поторопились наполнить роги для питья, но не привычным слабым пивом, а мёдом с сильным запахом северных земель. После чего Артос Пендрагон высоко поднял свой рог, встал, и остальные повторили его движение.
— Товарищи, возможно, пришла пора пуститься нам тёмными тропами. Но если это и так, то теперь я говорю: мы не могли бы пойти в лучшей компании! И если Модред всё-таки захватит королевство, а эти Крылатые Шлемы — нашу землю, то пусть цена за это будет высока!
Ответом послужил грохот, когда, выпив, люди побросали свои рога, и те покатились пустые по столу.
Когда Артос и его отец отправились обратно в свою комнату, Мариус постоял несколько секунд, внимательно глядя на сына.
— Мне бы хотелось, чтобы теперь ты уехал в Глендоуэр.
— Нет! — впервые в своей жизни Артос набрался смелости, чтобы сказать это слово отцу, и несмотря на то, что брови отца ещё более насупились, он поспешил продолжить: — Разве будет в этой армии лишним ещё один меч?
— Меч мальчика? Ты не мужчина, чтобы скакать…
— А что если… что если люди Модреда придут в Глендоуэр? И как насчёт нашего соседа Искара? Он уже давно зарится на наши земли. Ты можешь выслать меня отсюда только связанным, с кляпом во рту и под стражей!
Мариус, должно быть, прочитал на лице сына непреклонную решимость: он как-то внезапно показался очень усталым и слегка пожал плечами.
— Пусть так и будет. Но если ты останешься, то будешь выполнять все мои приказы.
Артос сделал глубокий вдох.
— Это я знаю.
Таким образом он стал солдатом армии, направившейся на юг и запад. Армии? Вначале это была всего лишь кучка людей, которую и отрядом-то назвать было трудно. Однако люди продолжали прибывать, увеличивая численность армии, пока они шли на марше. Вскоре прискакали ещё несколько посыльных с плохими известиями: саксонцы высадились, и Модред разбил лагерь, в котором собирались люди племён, поклявшихся кровью верно служить украденному Красному Дракону.
Верховный Король резко рассмеялся, когда ему сообщили об этом.
— Клятва кровью, так? А разве не помнят они, что в прошлом такое же клятвой они присягали и мне?
— Но жрецы говорят, что они теперь освобождены от клятв: они давали их тому, кто не почитает истинную церковь, — заметил Гавэйн, скривив губы. Все знали, что он держится старых богов, и что жрецы неоднократно принуждали Верховного Короля отвернуться от него по этой причине.
— Люди не могут быть оправданы от предательства так просто, — только и ответил Пендрагон.
Но независимо от того, был ли Модред предателем или нет, войско у него собралось побольше. И только половина воинов шли маршем под саксонскими штандартами с лошадиными хвостами.
Артос скакал как трубач и посыльный Мариуса, но всегда, как только оказывался в одиночестве впереди отряда, пускал лошадь лёгким галопом, чтобы вернуться к своему отцу. Большая часть воинов были потомками римлян. Они использовали более короткие мечи легионеров, и их лица, затемнённые старыми шлемами, увенчанными гребнями, отличались от облика местных племён. Их символом был Орёл с распростёртыми крыльями, водружённый на шест.
Нёс его Кайус, и место его тоже было позади командира. Артос завидовал оказанной тому чести. Рог, который мальчик прикладывал к своим губам, увы, был отнюдь не таким замечательным символом, как этот Орёл.
Тем временем пришло время, когда они наконец смогли увидеть костры вражескою лагеря. Но между ними лежала болотистая, разбитая земля, непригодная для лошадей.
— Модред выбрал отличное место, — услышал Артос замечание своего отца, которое тот высказал первому Центуриону Ремусу, когда они смотрели вниз с вершины холма.
— Хоть он и предатель, но неплохой воин. Однако он всё же ещё не сражался с Цезарем в Битве, — таким был ободрительный ответ Ремуса.
К их войску присоединились последние дополнительные силы. Из Венты пришёл Кай с отрядом, что оставался там для защиты города. Артос видел среди воинов и молодую поросль, его бывших товарищей по военной подготовке, так что и старые, и юные сомкнули вместе ряды. Вот только Красного Дракона не было сейчас в первых рядах.
Верховный Король не позволил им использовать птичьи перья, символизирующие его власть, нет, наоборот, он отдал приказ, чтобы каждый воин сорвал пригоршню ячменных зёрен со стеблями во время марша (сколько же полей остались теперь без сборщиков урожая!) и прикрепил их к своему шлему в знак того, что сражается не ради чести какого-либо короля, а за свою родную землю. Так же поступили и с огромным гребнем на древке копья, которое несли позади Верховного Короля, и с петлёй вокруг Орла, которого нёс Кайус.
Ночь наступила со звуками рогов, возвещающих о начале переговоров посреди этой разрушенной земли, теперь хорошо освещённой светом факелов. А потом появилась группа не воинов, но жрецов, державших речь с Королём. Их возглавлял Имфри, один из тех, кто в прошлом часто накидывался на Пендрагона, потому что тот не дал церкви большей власти. Однако Верховный Король даже к нему отнёсся с подобающей учтивостью.
Об этой встрече Артос слышал только то, что его отец сказал позднее: церковники настаивали на перемирии, во время которого Модред и Верховный Король могли бы встретиться лицом к лицу и, возможно, эта земля избежала бы пролития моря крови.
— А как же саксонцы? — спросил Артос.
Мариус резко рассмеялся.
— Ах, да, саксонцы. Впрочем, жрецы никогда не теряют надежду, что обратят к себе их души. Их вождь — Обнажённый Клинок — похоже, прислушивается к Имфри. Ладно, Цезарь позволит им участвовать в этой встрече. Зато переговоры дадут нам запас времени, в чём мы сейчас больше всего нуждаемся. Нельзя доверять обещаниям ни Модреда, ни саксонцев. С каждой стороны выйдет по десять вооружённых человек, но отдан приказ, который необходимо неукоснительно выполнять, — не вытаскивать клинков, что бы ни случилось. Показать оружие означает нарушить перемирие.
— Ты пойдёшь? — тут, к облегчению Артоса, Мариус отрицательно покачал головой.
— Цезарь берёт с собой только двух своих капитанов, Кая и Гавэйна. Если будет устроена ловушка, то тогда он не потеряет всех. Да и в любом случае, есть перемирие или нет, но мы будем ждать на конях, готовые к сражению, когда они отправятся на встречу.
Солнце поднялось уже довольно высоко, когда Верховный Король и отобранные им люди отъехали от рядов своего войска. А от армии, находившейся напротив них, где на штандартах были небрежно нарисованы лошадиные хвосты Крылатых Шлемов и в центре возвышалось древко Дракона, отошли другие воины.
— Их Дракон мрачен, — пробормотал Кайус Артосу.
И это было действительно верно. Красное знамя не развевалось горделиво по ветру, но лишь вяло висело, словно разорванный лоскут на штандарте. Возможно, это было зловещее предзнаменование — что только в руках Верховного Короля оно оживает.
Когда два небольших отряда встретились на равнине, жрецы с одной стороны пропели речитативом гимн, который донёсся до зрителей лишь как едва слышное бормотание. Пока они ждали, стало ещё жарче. Время от времени кто-то тихо шептал о чём-то соседу. Однако более заметным было топтание на месте лошадей, которым досаждали мухи, и лязганье доспехов, когда кто-то менял своё положение.
Земля перед ними была болотистой, поросшей вереском, в отдельных местах встречалась трясина, вовсе не подходящая для того, чтобы по ней скакали всадники на конях. Там и тут виднелись несколько разбросанных групп карликовых пихт, но в основном на равнине росла грубая трава, выгоревшая на солнце и принявшая цвет созревшего зерна.
Вдруг Артос увидел вспышку света. Один из людей Модреда, вытащив меч, нанёс рубящий удар в землю. Его сталь в нарушение договора теперь была обнажена.
— Перемирие нарушено! Перемирие нарушено! — сначала этот крик был тихим, но затем он превратился в рёв, когда его подхватили другие.