Страница 12 из 31
- Прекрати!
Я хватаю его за плечи, он вырывается, а я рычу ему в ухо:
- Только для нас ты человек! Слышишь?! Только для нас! Не смей нас игнорировать! Джей переживает...
- Сволочь...
Я довел его тогда до слез.
- Ты нужен только нам с Джеем. Только нам. Не смей нас игнорировать, защищать Нюнчика! Он тебя сдаст при первой возможности! Он просто грязный, трусливый подлец! Чтобы он сделал, не будь Дамби? А, Рем? Ты знаешь...
- Я чуть не убил его!
- Такие не тонут! Его надо было пугнуть. Теперь он отстанет от тебя. Я не стал бы рисковать тобой.
Рем тогда так мне и не поверил до конца. Но сдался. Я делал вид, что нормально, что все как прежде. Джей витал в облаках из-за Эванс, а Питер-крыса все метался меж нами, пытаясь сгладить углы. Крысы не любят опасности, напряженности, волнений. Они любят безопасность, а какая безопасность, когда вокруг разлад?
Но видно я все же перегнул палку. Что-то изменилось во мне. Сорваться на Рема в очередной раз оказывалось все проще, а он терпел эти вспышки. Иногда я ловил себя на том, что вновь хочу увидеть оттенок страха в его глазах. Мы стали отдаляться друг от друга. После школы это только усилилось, но благодаря начавшейся войне наша стая еще держалась. Я в это верил...
В чем-то моя вина обусловлена моим зверем, моей тьмой. Ведь не зря я похож на гримма?
Не хочу думать об этом.
Проклятые воспоминания.
Встряхиваю головой, прогоняя их остатки. Сейчас прогнать их легче. В Доме стало легче дышать. Или дело в девчонке? Я чувствую довольство, хоть оно и притравлено пеплом воспоминаний. Это наводит на размышления. Я прислушиваюсь к себе. Я хочу продолжения. Пес в нетерпении, а то, что является моей истинной сутью, этого требует.
И я знаю, что выполню требование. Мне не нужны срывы. Зверь будет сыт, но... я постараюсь, чтобы девчонка тоже получила часть удовольствия. Тогда она не посмеет жаловаться. Гарри не в чем будет меня упрекнуть. Я не могу его потерять. Хватит, что я потерял его отца.
Я прихожу к девчонке ночью, в десятом часу. Именно в это время она всегда укладывается. Момент подгадал удачно - она сидит на краешке кровати, в ужасно нелепой, забавной пижаме на которой изображены рыжие кошачьи фигурки и их мордашки. Она расчесывала волосы до моего прихода. Стоило войти и она замерла, с щеткой в руках, испуганно смотря на меня.
- Боишься? - тихо спрашиваю я, подходя и опускаясь рядом.
О, да, она боится.
- С-сириус...
- Тш-ш-ш, - я прижимаю палец к ее губам.
Щетка летит на пол. Я мягко провожу пальцем по ее губам, подбородку, спускаюсь по тонкой шейке вниз, к плечу. Я ловлю ее паникующий взгляд и все внутри довольно оскаливается. Рука зарывается в ее волосы и аромат специй вновь кружит голову. Наклоняюсь, она вздрагивает, но я не даю отклониться. Целую, долго, смакуя мягкие, нежные губы, пробую на вкус. Тихая дрожь ее тела вызывает во мне волну жара. Тьма, дай силы сдержаться!
Нельзя ничего испортить...
Но соображаю уже с трудом. К горлу подымается животный рык, рвется наружу. Какая же она... сладкая. Беззащитная. В моей власти всецело. Обрываю поцелуй, короткий взгляд в большие шоколадные глаза. Мои пальцы пробегают по пуговкам детской пижамки. Всхлип.
- Сириус...
Мой поцелуй пресекает попытку что-то сказать. Я заставляю ее лечь, прижимаю телом и целую со всей властностью, со всей страстью. Мне нравиться ее дрожь. Ее испуг. В ладони так уместно чуть сжать ее аккуратную, небольшую грудь. Поцелуи спускаются по шее, языком касаюсь ложбинки, а руки уже внизу, оглаживают ножки. Она крепко зажмуривается, но стоит мне прикусить ее сосок, такой трогательной капелькой приманивавший взгляд, и она охает, распахивая их.
Пес внутри довольно порыкивает, а тьма в нетерпении. Руки сдергивают пижамные, короткие штанишки вместе с тонкими трусиками. Она зажимается, испуганно всхлипывая, пытается выскользнуть из под меня.
Ну, уж нет, детка!
- Посмотри на меня! - рыкаю я и она замирает, смотря на меня своими почти черными от волнения и страха глазами. Ее сердце так стучит, что мой слух с легкостью различает каждый его удар.
Вновь ее целую, пытаясь показать, что сопротивление бесполезно.
- Доверься мне, - шепчу в тоже ушко, и до ужаса хочется вновь попробовать его на вкус. Не отказываю себе в удовольствии...
Ласково, настойчиво поглаживаю ее бедра, ножки и в награду она чуть расслабляется. Достаточно, чтобы скользнуть пальцами в шелковистый треугольничек. Я едва сдержался, когда она вновь зажалась. С силой прикусываю уголок ее губ.
- Расслабься! Впусти меня... - голос сел и теперь в нем отчетливо перекатывается рычание.
Она дрожит, но я почти уверен, что уже не от страха. Не только от него...
Я касаюсь сокровенного бугорка меж ножек девчонки. Ласкаю его, с должной силой провожу по нему, играю с ним. Дыхание девчонки сбивается, она выгибается, всхлипывает. Нравиться. Это ласка всем нравиться... Очень скоро она мечется подо мной и в этот миг я забываю о том, что ей пятнадцать. Передо мной лежит женщина. Моя женщина.
Я прерываю ласку и у нее вырывается недовольный вздох. Вот оно как...
Кровь уже кипит в жилах, бьется в висках.
- Тише... сейчас...
Скинуть рубашку, сбросить штаны - пара движений и я вновь опускаюсь на кровать, целую ее, а пальцы вновь ныряют туда, раздвигая ножки моей девочки. И она открывается.
Так доверчиво.
Так наивно желая продолжения ласки.
Но я не намерен ее продолжать.
Пора подумать о себе.
Ей же должно быть больно?
В первый раз должно быть больно...
У меня стоит так, что я почти схожу с ума. Я вхожу резко, одним рывком, до самого конца. Крик бьет по ушам, она выгибается от боли, сжимается так, что у меня темнеет в глазах. Мне хочется кончить, но я сжимаю зубы, вжимаю ее в матрас, пока она не перестает выгибаться всем телом, не обмякает с плачущими всхлипами. Только тогда я продолжаю.
Она всхлипывает на каждый толчок, и каждый всхлип прожигает меня насквозь. Рычание рвется из горла, зверь и тьма во мне упиваются ее болью, ее телом. Внутри натягиваются невидимые струны и обрываются, рвя сознание на клочки...
Она плачет, тихо всхлипывает мне в плечо, а я глажу ее волосы. Сил на большую ласку нет. Мне не то что ее жаль, но я должен проявить немного внимания. Чтобы у нее не было причин нажаловаться и сказать, что я набросился на нее и изнасиловал.
Нет, начало ей очень даже понравилось, а конец...
В моей молодости грязнокровки не дрожали над своей невинностью, как чистокровки. Мои однокурсницы с гордостью говорили, что они дети цветов. Дети хиппи, которые проповедовали свободную любовь.
Я рассеяно разглядываю мою маленькую женушку. Надо же, девственница. Совершенно невинная. Первый. Я первый. Удовлетворение упругой змеей поселяется в груди. Она отворачивается от меня, сглатывая слезы. Целую ее макушку и покидаю кровать. Пусть побудет эту ночь одна. Наплачется в волю.
Я подхватываю одежду и натянув ее, выхожу. Мой путь лежит на кухню. Ужасно хочется пить. Все мысли крутятся вокруг оставленной девушки. Все не так плохо, как я думал...
А на лестнице чуть не спотыкаюсь о сидящего на ступенях Луни.
- Рем, каково...
Он молча смотрит на меня своими желтыми глазами. Смотрит странно, будто не узнает.
- Значит, правда... - тихо срывается в тишине.
Я раздраженно хмурюсь и я искренне удивляюсь, когда он молниеносно подымается, одним слитным движением, и хватает меня за грудки, впечатывает в стену.
- Ты... она ребенок! - рычит он.
Меня ошпаривает злость.
- Луни...
- Я почти забыл какой ты скотина!
Ну, все... Луни ты забылся.
Рем больше не травит себя вытяжкой, но я все равно его сильнее. Слишком сильно он отравлен аконитом. Организм его так и не оправился. Самый слабый в мире вервольф... что человек, что волк. Я быстрее, я сильнее. У меня большой опыт его усмирения. Сколько полнолуний тренировок...