Душенька

В других местах Апелл, иль живописи бог,

Который кисть его водил своей рукою,

Представил Душеньку со всею красотою,

Какой дотоле ум вообразить не мог.

Желает ли она узреть себя в картинах?

В иной – фауны к ней несут Помонин рог,

И вяжут ей венки, и рвут цветы в долинах,

И песни ей дудят, и скачут в круговинах;

В другой – она, с щитом престашным на груди,

Палладой нарядясь, грозит на лошади,

И, боле чем копьем, своим прекрасным взором

Разит сердца приятным мором.

А там пред ней Сатурн, без зуб, плешив и сед,

С обновою морщин на старолетней роже,

Старается забыть, что он давнишний дед,

Прямит свой дряхлый стан, желает быть моложе,

Кудрит оставшие волос своих клочки,

И видеть Душеньку вздевает он очки;

А там она видна, подобяся царице,

С амурами вокруг, в воздушной колеснице,

Прекрасной Душеньки за честь и красоту

Амуры там сердца стреляют на лету:

Летят великою толпою,

И все они несут колчаны за плечами,

И все, прекрасными гордясь ее очами,

Летят, поднявши лук, на целый свет войною.

А там свирепый Марс, рушитель мирных прав,

Увидев Душеньку, являет тихий нрав:

Полей не обагряет кровью,

И наконец, забыв военый свой устав,

Смягчен у ног ее, пылает к ней любовью.

А там является она среди утех,

Которы ей везде предходят

И вымыслами игр повсюду производят

В лице ее приятный смех.

А инде грации царевну окружают,

Ее различными цветами украшают,

И тихо вкруг ее летающий зефир

Рисует образ сей, чтоб им украсить мир;

Но в ревности от взглядов вольных,

Умеривая ум любителей свобод,

Иль будто бы странясь от критик злокрамольных,

Скрывает в списке он большую часть красот;

И многие из них, конечно чудесами,

Пред Душенькою вдруг тогда писались сами.

Везде в чертогах там

Царевниным очам

Торжественны ей в честь встечалися предметы:

Везде ее портреты

Являлись по стенам,

В простых уборах и нарядах

И в разных платьях маскарадных.

Во всех ты, Душенька, нарядах хороша

По образу ль какой царицы ты одета,

Пастушкою ли где сидишь у шалаша,

Во всех ты чудо света,

Во всех являешься прекрасным божеством,

И только ты одна прекраснее портрета.

Потомство ведает, что сей чудесный дом,

Где жители тебя усердно обожали,

Сей храм твоих красот амуры соружали,

Амуры украшали,

Амуры образ твой повсюду там казали,

Амуры, наконец,

Примыслили к лицу, на всякий образец,

Различные уборы,

Могущие привлечь твои прелестны взоры.

Угоден ли какой наряд

И надобны ль тебе обновы?

Увидишь, что они готовы,

Что твой уже примечен взгляд,

И из твоей воздушной свиты

Зефир пришел тебе донесть,

Что все обновы были сшиты, –

Когда прикажешь их принесть?

Желал бы описать подробно

Другие редкости чудесных сих палат,

Где все пленяло взгляд

И было бесподобно;

Но всюду там умом

Я Душеньку встречаю,

Прельщаюсь и потом

Палаты забываю.

Не всяк ли дом, не всяк ли край

Ее присутствуем преобращался в рай?

Не ею ль рай имел и бытность и начало?

И если я сказал о сих палатах мало,

Конечно в том меня читатели простят;

Я должен следовать за Душенькую в сад,

Куда она влечет и мысли всех и взгляд.

В счастливых сих местах земля была нагрета

Всегдашним жаром лета,

И щедро в круглый год

Произрощала плод

Без всяких непогод.

Толпа к царевне слуг навстречу прилетела,

И каждый тщился там не быть при ней без дела:

Водить, рассказывать иль просто забавлять.

Весь двор внимал тому, что Душенька хотела

Побегать, погулять;

И в рощах иль в садах, где только лишь являлась,

Ее пришествием натура обновлялась;

Древа склоняли к ней листы,

Как будто бы тогда влечение познали,

И тихим шумом лишь друг другу возвещали

Под тению своей царевны красоты;

И травы и цветы,

Раскидываясь вновь, в сей день, для них приятный,

Удвоили в садах свой запах ароматный.

Но боле там ясмин пред прочими блистал,

И где царевна шла, навстречу вырастал.

Она ясминный дух с отменою любила,

И те цветы себе в букет употребила.

Счастливый сей букет приколонный на грудь,

Как будто, оживлен клонился к ней прильнуть.

Приникли хоры птиц, подслушав шум древесный,

И за амурами стремились в путь известный,

Чтоб Душеньку увидеть вблизь;

Одни над нею вкруг вились,

Другие перед ней летали

И много меж собой в сем диве щебетали.

Не видно было там ночных зловещных птиц,

Ниже угрюмых лиц;

Не смели приставать сварливые сатиры,

И веяли тишайшие зефиры.

Фонтаны силились подняться в высоту,

Чтоб лучше видеть им царевны красоту,

Которую толпа окружна заслоняла;

И если Душенька вблизи от них гуляла,

Они стремились пасть к ее ногам.

В водах плескаючись, наяды

Нетерпеливо ждали там

Ее пришествия к счастливым их брегам.

Иные взлезли на каскады

Смотреть на путь ее, главы свои подняв,

И, Душеньку узрев, бросались к ней стремглав;

В сем общем торжестве натуры

И сами каменны над токами фигуры,

От удивления везде разинув рот,

Из внутренностей вдруг пускали много вод.

Сей вид представил ей различных тварей род

В изображениях неисчислимо многих:

Ползущих, скачущих, пернатых, четверногих;

И все творения и чуды естества

Явилися тогда в счастливой сей державе

К услугам Душеньки, или к ее забаве,

Иль к славе торжества.

Оттуда шла она в покрытые аллеи,

Которые вели в густой и темный лес.

При входе там, в тени развесистых древес,

Открылись новые художные затеи.

Богини, боги, феи,

Могучие богатыри

И славные цари

В былях и в небылицах

Являлись тамо в лицах,

Со описанием, откуда, кто, каков.

И, словом, то была история веков.

Притом услужные амуры

Различны повести старались рассказать;

И тамо Душенька, среди чудес натуры,

Нашла в явлениях свой род, отца и мать;

И с самой точностью, в безлюдной сей пустыне,

Весь мир являлся ей, как будто на картине.

Хотя ж гулянье по лесам

Особо Душенька любила

И после каждый день ходила,

Со свитой и одна, к тенистым сим местам,

Но в сей начальный день не шла в густые рощи,

Иль ради наступившей нощи,

Или, не зря дороги в лес,

Боялась всяких там чудес,

Иль нежные в ходьбе ее устали ноги;