Раскол (ЛП)

– Каково это, быть Усмиренным? – вдруг спросил он.

Фарамонд отвернулся, словно его обидели. Он закрыл глаза, сдерживая волну слез. Рис встал, с заинтересованным выражением лица.

– Коул, я не думаю, что это что-то…

– Нет, – сказал эльф хриплым голосом. Он покачивался, с усилием сдерживая себя. – Ты сказал, что юноша возвращается в Башню, чтобы освободить тебя от этих убийств. Это он, правда? Он вполне может столкнуться с Усмирением… также как и ты, – Рис хмуро кивнул. – Как, может, и я, – Фарамонд закончил. Он вздрогнул, как будто мысль была слишком ужасна, чтобы думать о ней.

Коул думал, что он не может продолжать, но потом Фарамонд кивнул.

– Я считаю Обряд Усмирения, который отрезает тебя от мира снов, ироничным, потому что сон является проекцией того, как ты себя чувствуешь. Всё во сне, так, как и должно быть, ничто не отсутствует… Но часть тебя знает, что что-то не так. Это не твой дом, это не твоя жизнь… Это не ты.

 – Но никто не может действовать по-другому, сон не позволяет. Поэтому вы следуете ему, веря, что нет ничего реального. Ты знаешь, что если завернешь за угол, то проснешься в целости и сохранности. Но ты никогда этого не делаешь. Вместо этого ты медленно утопаешь в кристально чистой тишине, которая не имеет смысла.

Все трое стояли, ветер медленно дул через поле фиолетовых цветов, но никто ничего не сказал. В первый раз, как они вышли из крепости, Коул почувствовал себя по-настоящему испуганным.

– Это мрачное зрелище.

Евангелина вынуждена была согласиться с Рисом. Они приближались к Вал Руайо с западных холмов, и теперь смогли увидеть своими глазами то, что они слышали все это время. В течение большей части дня они встречали на противоположной стороне дороги группы людей, и все они говорили об одном: столица была в хаосе.

Новости войны в восточных провинциях словно молнией ударили города, что привело к панике дворянства. Потом прошел слух, что Императрица мертва – это была одна из десятков диких историй, которые погружали город в хаос спекуляций и когда императорский канцлер выдал указ о воинской повинности крестьянства, начались массовые беспорядки.

Казалось невозможным, что так много всего произошло за две недели, и каждая история, которую они слышали на дороге была ещё более дикой и менее правдоподобной, чем предыдущая… но здесь, по крайней мере, было доказательство того, что они не ошибались.

Армия, что была собрана за городскими воротами, расставила море палаток. Там легко бы расположились десять тысяч человек. Дым от костров усугублял все тем, что половина города была в пламени, или была недавно. Небо было похоже на одеяло из сажи, и которая заполняла ноздри – хуже был только запах людской массы от лагеря.

Дворца на горе сквозь дымку не было видно. Даже далекий Великий Собор был потерян среди застройки зданий, которые делают этот город самым большим в Империи. Единственное, что по-прежнему было видно – это Белая Башня. Она возвышалась над другими зданиями, как яркий маяк здравости.

– Городские ворота закрыты, – отметила Адриан.

И она была права. Солнечные Врата были чудесным строением, изготовленным из стали. Их фасад был покрыт золотом, на котором было изображено восстание Императора Драккона. Говорят, что при полном солнечном свете они сияли так ярко, что ослепляли вражескую армию. Глупые суеверия, но Орлесианцы относились к этим воротам с особым почтением, ведь, как говорится в старой поговорке, рано или поздно, все в Орлее проходят через Солнечные Врата. Но не сегодня. В последний раз Вал Руайо был опечатан, когда подвергся нападению драконов. Это ужасное событие принесло много горя, и понадобились годы, чтобы оправиться после него. Хочется верить, что всё не настолько плохо.

– Армия здесь чтобы осадить город? – спросил Рис.

Винн покачала головой и указала на массу палаток.

– Смотрите, красное знамя с головой оленя. Это относится к маркизу де Чевин( de Chevin), один из ближайших союзников Селины. Ещё я вимжу вижу Гизлэйн(Ghyslain), Моррак(Morrac), графиню д’Аржент(d'Argent)... маркиз собрал северное войско.

– Тогда зачем закрывать ворота?

– Я думаю, что они не хотят, чтобы люди бежали в сельскохозяйственные угодья, чтобы избежать призыва в армию. Я полагаю, причина в этом, либо это чума – одно из двух.

Евангелина махнула рукой.

– За две недели? Большинство из этих людей даже не попали внутрь города. Мы должны всё увидеть… если они нас впустят.

Она вела отряд, верхом вниз по крутой тропинке, которая привела прямо в сердце военного лагеря. Они могли бы избежать этого, пройдя вокруг малых Ночных Ворот, но для этого понадобиться пройти через реку. Предположительно не должно быть никаких проблем. Их ждали.

Но как раз это её и беспокоило.

Они медленно шли по лагерю армии. В нём было много обеспокоенных людей; мужчины и женщины, если повезло, были одеты в броню, другие же не имели даже этого, и жадно упивались кашей сидя возле своих костров. Они резко контрастировали с шевалье: рыцари в полной боевой одежде, и каждый был украшен красочным семейным гербом. Они ездили вниз по линиям, кричали приказы, и бросались от палатки к палатке, как жужжащие пчелы. Ни один, казалось, не стоит на месте, и с точки зрения Евангелины, они выглядели более нервными, чем рядовые.

В воздухе повисло ожидание. Это заставило её задуматься. Была ли там армия, идущая на Вал Руайо? Готовились ли эти люди к маршу? Ей было любопытно, чью сторону Орден Храмовников планировал принять. В прошлом они повиновались воли Церкви. Если это так, она, наверное, будет маршировать с этими людьми.

Однако казалось, что бо́льшее количество людей вообще не было частью армии. Она видела, как снуют туда-сюда дети и женщины, которые либо просто следовали за лагерем, либо хотели полностью вписаться в нем. Ещё были повара, эльфы на побегушках, торговцы, которые пытаются всучить защитные «прелести» людям, даже хитрые разбойники, которые скользят между тенями.

Довольно большая группа городских гвардейцев стояла перед главными воротами. По крайней мере, двадцать из них следили за несколькими сотнями молящихся путешественников, которые явно должны дожидаться, когда, наконец, откроют ворота. Это были временные трущобы полные подавленных людей, которые сидели, и ничего им не оставалось, кроме как глядеть на гвардейцев, будто они могли открыть ворота с помощью силы воли в одиночку.

Евангелина и остальные выглядели достаточно необычно, чтобы вызвать удивление. Когда они подъехали, несколько путешественников вскочили на ноги, возможно, почувствовав возможность попасть в город. То же самое сделал один из гвардейцев. Он сделал шаг вперед и протянул пику в предупреждение.

– Эй! Ворота Вал Руайо закрыты по приказу Лорда-Канцлера!

– И никого не впустят? – спросила она. – У нас есть дела в Белой Башне.

– Подожди! – голос исходил за мужчиной. Более опытный охранник шагнул вперед, это был седой человек, носивший Имперскую тунику поверх своей брони. Очевидно, командир, или, по крайней мере, кто-то из вышестоящих. – Я полагаю, у вас есть имя, Храмовница? – спросил он, глядя на неё с опаской.

– Вы правильно полагаете. Меня зовут Сэр Евангелина дэ Брассард.

Он нахмурился и плюнул на землю.

– Вам повезло, что сегодня я на обходе. Я был почти готов уйти в отставку в таверну.

– Это значит, что вы откроете ворота?

– Да, но вы не войдете внутрь, пока Лорд-Искатель не придет. Я лично его проинформирую, что вы здесь, и лучше вам не двигаться с этого места. Этот человек очень характерный, – Командир раздраженно отмахнулся от озадаченного вида охранника с пикой и двинулся обратно к сторожке, исчезая в порту.

– Так как вы думаете, что это значит? – спросил Рис, как только тот исчез.

– Это означает, что Лорд-Искатель в гневе.

– Ах, Создатель! – воскликнул Фарамонд. Он с тревогой потянул за воротник робы, дрогнув, когда группа путешественников толкнула их, чтобы стать ближе к воротам. Они хотели встать ближе, и понимали, что что-то происходит. – Я уже и забыл, как я не люблю толпу!