Идущий впереди

— Ну, как работа?

— Как говорится, где бы ни работать, лишь бы не работать! Да не всегда это удается.

Виктор провожает Леньку до дому и по дороге жалуется ему, что вот сейчас ремонт, конца-края ему не видно, начальник придирается, аппарат не налаживается и прочее…

Ленька сочувствует.

Но почему-то, уже придя домой, Виктор продолжает думать о сборке. Он припоминает установку всех соединений, пытаясь найти слабые места. «Пожалуй, это может быть воздушная трубка, где гайка разорвала подкладку. Еще одна деталь внизу внушает опасения. Неужели в них дело? Жалко, что сейчас нельзя пойти и проверить…»

ХVII. ЛАМПОЧКА ЗАГОРАЕТСЯ

Как потом рассказывал Ленька, он в тот же вечер «кинул свои кости» в библиотеку. Это не означало, что он собрал остатки своего позвоночника, завязал их в мешок и подбросил в государственное учреждение. Нет, просто Ленька чинно пришел в читальный зал Некрасовской библиотеки. Была когда-то такая библиотека на месте ресторана «Прага».

Так вот, нашел Ленька свободное место и занялся математикой. Место у него было крайнее, соседка — пожилая женщина в очках в толстой оправе, а не какая-нибудь там студентка. Поэтому Леньку ничто не отвлекало, и он довольно быстро справился с задачами.

Тут найдутся скептики, которые скажут: «Никакая женщина с ним рядом не сидела. И если даже сидела, то уж, наверно, без очков. Это только во всех книгах пожилые женщины обязательно носят очки, да еще в толстой оправе».

Но Ленька клялся, что его соседка была действительно пожилой женщиной в очках с толстой оправой.

Так вот, когда Ленька сложил тетрадки и раздумывал, уходить или взять какой-нибудь журнал, вроде «Крокодила», он вдруг заметил, что его соседка сняла очки и смотрит на соседний стол. Ленька тоже посмотрел туда и увидел… Нину.

«Воображаю, что было бы с Подгурским, находись он здесь, — подумал Ленька. — Кровь бы бросилась ему в лицо, сердце запрыгало, ноги подкосились, дрожь бы прошла по всему телу… Что еще в этих случаях бывает? Кажется, все… Нина смотрит в мою сторону. Ясно, она меня узнала. Я, конечно, понимаю, что вон этот лейтенант не упустил бы такой возможности. Он бы подошел к Нине, поздоровался. Завел бы разговор… Нет, Нина, я лучше отвернусь и здороваться не буду. Ваши чары на меня не действуют… Понимаю, сейчас нам покажут маленький водевильчик: «Свидание под предлогом занятий. Появляется его высокопижонство Олег». Ба, что это все мужчины скисли?»

Видя, что Олег прочно обосновался возле Нины, Ленька встал, пошел, сдал книги, вернулся обратно с двумя «Крокодилами» и, зевая над ними, стал развлекаться наблюдениями.

«Я бы сказал, что Нина деятельно занимается… И куда ее мама смотрит? Что это они друг другу пишут?.. А Олег — хам, пожалел бы ее. Вон какая стопка книг! Готов спорить, что она ни одной из них так и не раскроет.

Нет! Она берет верхнюю, отодвигает записку Олега, раскрывает книгу. Я проспорил! Ого! Олег закрывает книгу и кладет ее на место. Нина снова берет ту же книгу, раскрывает ее. Это становится интересным… Что? Олег выхватывает у нее книгу и прячет под стол? Как это понимать?.. Они смотрят друг другу в глаза. Долго ли? Вот Нина встает, собирает книги… Я давно говорил, что читальня — неудачное место для свиданий. Куда они пойдут? Целоваться в темных подъездах? А Нина что-то злая… Надо посмотреть, чем все кончится. Я, конечно, понимаю, что с моей стороны нехорошо подглядывать, но любопытство — основной двигатель прогресса».

И Ленька вышел за ними.

Библиотека помещалась в одном здании с кинотеатром. Выходили из кино как раз по той лестнице, которая вела в библиотеку. Когда Ленька вышел, окончился сеанс. По лестнице сходило много народу, и Ленька мог спокойно вести наблюдения, оставаясь незамеченным.

Он видел, как Нина и Олег остановились у выхода. Потом Нина повернулась и пошла. Олег сделал несколько шагов за ней, окликнул ее, но потом остановился. Закурил.

«Хладнокровный мужчина, — подумал Ленька, — я бы на его месте все-таки догнал ее. Однако что это между ними произошло? Репетиция семейной жизни или просто милые бранятся?.. Во всяком случае, Виктору не надо ничего рассказывать. Чем меньше ему напоминать о Нине, тем лучше».

И Ленька пошел домой.

В 9 часов Николая Николаевича вызывают на совещание к заместителю директора. Виктор один. Он сидит и смотрит на темную сигнальную лампочку. Сегодня он слышал, как Зина говорила Клаве: «Починить они никак не могут. Глупо было надеяться, что Витька что-нибудь сделает. Он же неопытный мальчишка. Надо вызвать Петра Ивановича из института».

Виктор слыхал уже о Петре Ивановиче. Начальник говорит, что это — долгое дело: запрашивать разрешение дирекции научно-исследовательского института, через бухгалтерию проводить заказ. И он сможет прийти лишь в конце недели…

Виктор считает, что он должен сделать все сам, не рассчитывая на помощь Петра Ивановича. Тем более, что Виктор, кажется, нашел ошибку…

У него сегодня боевое настроение, он почесывает руку об руку и обращается к лампочке:

— Ты не хочешь загораться? Так я тебя зажгу.

Тут он тихо ругается. Потом берет ключ и садится на пол у аппарата. Движения его точны и уверенны. Сказывается долгая «тренировка». Завернув кабель, он распрямляется и говорит:

— Пойдите попробуйте так сделать. Чистая работа!

И снова склоняется к решетке.

Сборка закончена. Аппарат включен. Виктор, сжав в руке ключ, наблюдает за приборами сузившимися от волнения глазами. Так, зашевелились стрелки. Мерно заработали насосы. Шум стихает, и спокойно, как ни в чем не бывало, загорается сигнальная лампочка.

Виктор заходил по комнате. Он чувствовал в себе прилив необыкновенных сил. Черт возьми, он, «неопытный мальчишка», смог собрать сложнейший аппарат! Сам, своими руками! Да, теперь он уверен в себе. Он все может, все, что захочет!

Ему даже кажется, что сейчас он в состоянии опрокинуть семиэтажный дом, так, небрежно, левой ногой.

XVIII. ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ТИП

День и ночь. День и вечер.

Днем хорошо. Чем больше работы, тем лучше себя чувствуешь. Некогда думать о чем-либо постороннем. Но вечером, когда мама во второй смене, Вадим не звонит, Ленька куда-то пропал, а ты сидишь в комнате наедине со своими мыслями, — вечером совсем другое дело.

Какое-то странное состояние. Не хочется ни читать, ни заниматься, ни гулять. Сидишь и думаешь.

А в квартире тишина. Пожалуй, многие позавидовали бы этому.

Он изучил уже все звуки, все шорохи.

Уходили из квартиры довольно тихо. Хлопала дверь — и все. Человек ушел. Приходили значительно шумнее. Сначала дергался звонок, потом слышалось торопливое шлепанье ног, скрежет замка, скрип двери. Раздавались оживленные голоса, шарканье, удвоенные шаги. Потом снова наступала тишина.

Изредка звонил телефон. Звонил долго, надрываясь, иногда замолкая прежде, чем к нему подходили. Жильцы не любили бегать к телефону, а уж если и подходили, то, еще не успев снять трубку, говорили громко, на всю квартиру:

— Опять Анну Васильевну! (Если подходил Петр Иванович).

Или:

— Конечно, Петра Ивановича! (Если подходила Анна Васильевна.)

Когда же соседям случалось выбегать одновременно, то они кричали хором:

— Наверно, опять Витьку!

Но сегодня телефон звонил только один раз. Подошел Виктор. Однако на все его «алло» и «слушаю», кроме тихого потрескивания, он ничего не услышал. Может, просто не соединили, а может, не хотели с ним говорить?

Все-таки до чего глупо устроен человек! Где-то сломался телефон, и не было ничего слышно, а он уверяет себя, что звонили ему. Звонили ему, да разговаривать с ним так и не решились…

Проклятая голова! Почему она все помнит? Почему нельзя ничего вычеркнуть из памяти? Просто взять и забыть? Забыть… Кажется, он не оригинален. Кто-то еще до него мечтал о том же. Не то Демон, не то…