Страница 12 из 73
В 1202 году у Субэдэя родился сын Урянхатай, и, наверное, дальнейшее продвижение по службе было для него в этой связи лучшим подарком от своего господина. Все они — «псы» Чингисхана, и в этом нет ничего зазорного по меркам того века, были чрезвычайно амбициозными и желали как можно больше и пожирнее «куснуть». Действительно, в семьях «ближней дружины» наблюдался явный достаток, нойоны «щеголяли» и качественных и дорогих доспехах, серебро украшало и людей, и коней, и застолье.
Летом 1204 года монгольское войско переживало «проблему роста», одни части расформировывались, другие пополнялись, Чингисхан проводил мероприятия по дальнейшему его усовершенствованию, свыкаясь с мыслью о том, что он стал наконец-то хозяином Монголии. В то же время его не покидало намерение разделаться с меркитами. К самым ненавистным Чингису племенам относились татары и меркиты, и тому были веские основания — татары умертвили отца Чингисхана, Есугея, а меркиты в свое время похитили первую (главную) его жену, Бортэ. И если с татарами ему удалось разобраться на все сто — остатки этого великого и заносчивого степного народа сдались монголам после сражения с найманами, то с меркитами оставалось еще множество проблем. И главное, их вождь Тохтоа-беки, счастливо избежав смерти после «битвы за Бортэ» и череды не менее кровопролитных схваток, продолжал противодействовать новому владыке во всех его начинаниях. Причем Чингисхан тяжело переносил неоспоримый факт: его первенец — Джучи — появился на свет в период пребывания Бортэ в меркитском плену, и хотя повелитель монголов безоговорочно «признал Джучи своим», проклятый «меркитский след» шлейфом тянулся через всю жизнь Потрясителя вселенной.
«В 1205 году Чингисхан отправил на запад войско Субедея. Кроме покорения мелких племен он должен был поймать бежавших детей Тохтоа-беки» [7, с. 92–93]. «В том же году Коровы (1205) отдавал Чингис-хан приказ. Посылал он Субее-тая… преследовать Тогтогаевых сынов…» [22, § 199]. Так же наверняка было распоряжение хана по возможности уничтожить и лидера меркитов. Отправляя своего преданного полководца, Чингисхан дает Субэдэю достаточно длинное наставление с указаниями в первую очередь беречь и людей, и коней в предстоящем дальнем походе. «Памятуя о дальней дороге, берегите у ратников коней их, пока они еще не изнурены. Берегите дорожные припасы, пока они еще не вышли. Поздно беречь коней, когда те пришли в негодность; поздно беречь припасы, когда они вышли. На пути у вас будет много зверя. Заглядывая подальше в будущее, не загоняйте служивых людей на звериных облавах. Пусть дичина идет лишь на прибавку и улучшение продовольствия людей. Не охотьтесь без меры и срока. Иначе как для своевременных облав не понуждайте ратных людей надевать коням подхвостные шлеи. Пусть себе ездят они, не взнуздывая коней. Ведь в противном случае как смогут у вас ратные люди скакать? Сделав потребные распоряжения, наказывайте нарушителей поркою. А нарушителей наших повелений, тех, кто известен нам, высылайте к нам, а неизвестных нам — на месте же и подвергайте правежу» [22, § 199].
Субэдэй уже ранней весной 1205 года кинулся за меркитами, перевалил через монгольский Алтай в сторону Черного Иртыша, где севернее, в районе озера Зайсан, его поджидали Тохтоа-беки, Кучулук, Куду, Гала и Чилаун. По-видимому, численный перевес был опять на вражеской стороне, и они рассчитывали, что войско Субэдэя будет утомлено переходом через заснеженные горы. Но враги не учитывали того, что преследующее их войско было войском победителей и моральный дух среди воинов-монголов был несоизмеримо выше, чем у битых-перебитых меркитов и найманов. Субэдэй выматывал врага постоянными передвижениями своих сил, дезинформируя их о численности и качестве монгольского войска. Похоже, никакого «генерального сражения» не произошло: он попросту выдавливал наймано-меркитов все дальше на север. Там «союзники» окончательно разделились. Кучулуку все-таки удалось прорваться к кара-киданям, а вот меркитам пришлось хуже. «Значительная часть их утонула в весеннем Иртыше» [3, с. 128], а затем они удалились в степи, лежащие севернее Балхаша, где и скрывались «на протяжении долгого десятка лет, перекочевывая от Эмиля к Тарбагатаю, до Голодной степи» [3, С. 128].
Субэдэй-багатур гонялся за остатками меркитского воинства по нынешнему восточному Казахстану, нанес им максимальный урон, а главное, несмотря на то, что основные цели похода не были достигнуты, и враги остались живы, им — Субэдэем — была проведена первая дальняя разведка на запад, явившаяся подготовкой той «волны», исходящей из Монголии, которая началась через несколько лет. И этот первый рывок в сторону Мугоджар и Арала явился очень ценным опытом для всей монгольской армии. «…Субэдэй-Бахадур стал в среде монгольских военачальников настоящим „специалистом“ по западным походам: без него не обходилась ни одна военная акция монголов против западных народностей» [25, с. 231]. В том же 1205 году войско Субэдэя вернулось в ставку. Судя по всему (хотя повторимся — не все задачи были выполнены) — Чингисхан был доволен. В преддверии великих планов, которые он вынашивал, о таких врагах, как меркиты и найманы, можно было забыть.
Пока забыть. А Субэдэй — Субэдэй был нужен здесь, рядом.
И еще очень интересный момент. Ряд источников и исследователей считают, что Тохтоа-беки погиб во время военной операции, которой руководил сам Чингисхан. Расхождение по датам достаточно большое — от 1205 до 1209 года. И наверное, справедливо было бы, если б своего главного обидчика наказал когда-то никому неведомый Тэмуджин. Но та ситуация, которая сложилась перед Великим Курултаем 1206 года, где принимались судьбоносные для Монголии решения, та гигантская работа, которую вел Чингисхан, готовя свои Великие законы, не позволяли ему чисто физически заниматься каким-то там жалким Тохтоа и его сыновьями. Тем более что ответственные за их «ликвидацию» были назначены. Были у Чингисхана и другие не менее важные заботы внутри создаваемого каганата[15]. В первую очередь — постоянная подготовка к внешней экспансии. Претензии были ко всем! Во-вторых, ему было нужно окончательно централизовать власть в своих руках, задушить в зародыше любые мысли на этот счет у других представителей «Золотого рода».
Глава десятая. Великий курултай
В самом начале весны 1206 года у истоков реки Онон «…собрались все войска, защищавшие „девятиножное белое знамя“ в боях… Это собрание — курултай — было высшим органом власти, и только оно имело право доверить функции управления определенному лицу, именующемуся в дальнейшем ханом. Его поднимали на войлоке над головами окружавшей его толпы, а та криками выражала свое согласие повиноваться ему. Разумеется, ханом был вторично избран Тэмуджин, и курултай подтвердил его титул — Чингисхан. Требовалось определить также имя народа, ядром которого были верные сторонники Чингисхана вместе с их семьями и домочадцами. Тогда они назывались „монголы“, и это звание было официально закреплено за вновь сформированным народом войском.
Здесь самым примечательным обстоятельством было то, что монгольское войско выросло с 13 тыс. добровольцев до 110 тыс. регулярной армии. Ясно, что пополнение шло за счет включения в войска побежденных. Но ведь люди — не шахматные фигуры. Оказавшись в армии победителя, они ни разу не проявили нелояльности новому хану, а это значит, что для них были созданы приемлемые условия существования. Ведь на каждого монгольского ветерана приходилось десять новобранцев военнопленных, привыкших бунтовать даже против своих племенных ханов. В этой армии сила была на стороне побежденных, но они быстро стали верноподданными. Думается, что здесь сыграла решающую роль степная традиция централизованной сильной власти, способной противостоять оседлым соседям: чжурчжэням, тангутам и мусульманам» [2, с. 183–184]. Ну а тем, кто не хотел жить в сильном, способном защитить себя государстве, подобно меркитам, хори-туматам, найманам, приходилось скитаться на периферийных территориях.
15
Вспомним битву 13 куреней.