Страница 47 из 120
— Глупый, глупый Кей! Я не оставлять тебя, Кей Велегост. Просто сегодня я слышать моя мама. Она звать меня — долго звать. Она петь колыбельную…
Вначале Велегост не понял, но затем вспомнилось: мать Айны погибла много лет назад.
— Завтра будет бой, Кей Велегост. Я быть с тобой рядом…
— Погоди! — Он привстал, осторожно отстранился. — Если ты веришь в это… В такую чушь… Тебе нельзя идти в бой! Ты останешься с Кейной Танэлой.
Поленка вновь рассмеялась — негромко, невесело:
— Тогда тебе придется убивать я, мой Кей! Я обещала быть рядом с Кей Велегост, и я быть с тобой рядом. Но я тебе говорить — не надо нам спорить. Я хочу, чтобы ты любить я — долго, всю ночь. Я очень любить тебя, мой Кей! Очень любить! И здесь — и в Ирии. Говорят, там души терять память. Но я всегда помнить о мой Кей — даже там!..
Айна вновь прижалась к нему, обняла, мягкие губы скользнули по покрытой шрамами щеке. Велегост закрыл глаза, подумав, что сам записал девушку в «четыре десятых». Ее — и сотни других. Он сам поведет их на смерть. И внезапно то, что еще совсем недавно виделось ему долгом, показалось просто подлостью.
…Ему снился лес. Высокие сосны тянулись к полуденному солнцу, на большой поляне стоял цветастый шатер, его окружали кметы в сверкающих кольчугах. Велегосту подумалось, что он видит во сне сиверскую землю, которую довелось изъездить из края в край, но лица кметов были незнакомы, у пояса не висел дедовский меч, а вместо привычного красного плаща на Кее была грязная белая рубаха. Велегост успел удивиться, и тут понял, что он уже не стоит, а бежит, в руках у него гочтак, а перед ним мелькают изумленные бородатые лица. Внезапно все исчезло. Он стоял рядом с девушкой, на которой была такая же белая рубаха, и лицо ее было совсем рядом. Кей решил, что видит Айну, но тут же понял, что ошибся. Нет, не Айна, не Стана, но тоже знакомая. Вспомнить он не успел — рука с гочтаком дернулась, и Велегост понял, что сейчас выстрелит. Он даже видел, куда попадет «капля» — прямо в горло, наверняка. И тут пришел страх. Он не хотел убивать! Не хотел!..
Утро выдалось ясным, на траве блестела роса, обещая жаркий день, а высоко в безоблачном небе неслышно кружили чернокрылые ласточки. Скалы — огромные, серые, издали похожие на больших неуклюжих медведей, остались позади. Отряд въехал в ущелье. Слева нависала громада Верлы, справа, сколько хватало глаз, тянулись острые каменные зубья. Отвесные склоны зеленели пятнышками травы, каким-то чудом выросшей на сером камне. Велегост невольно поморщился — за эти недели он уже успел невзлюбить ущелья, так похожие на разверстые каменные могилы.
Слева послышался глухой шум. Кей невольно оглянулся, но тут же вспомнил. Водопад! Вот он — сверкающая стена воды между острыми каменными зубьями. Яркое солнце отражалось от ровной, чуть дрожащей поверхности, горя разноцветным огнем маленьких радуг. Вода заливала огромную каменную чашу, переполняя ее и устремляясь вдаль, к противоположному концу ущелья.
Велегост вспомнил мапу. Все верно, теперь дорога пойдет слева от речки, пока не пересечет ее возле подъема. Но для этого надо проехать до самого конца. Что же задумал Беркут? Подъем за ущельем пологий, засаду ставить бессмысленно…
— Духла! Духла, Кей!..
Ворожко, ехавший рядом, махнул плетью, указывая куда-то наверх. Кей поднял голову — высоко, над серым склоном, чернели острые зубья частокола. Велегост смерил взглядом высоту и покачал головой. Не подняться. Такое только птице под силу!
— Кей! — Сын Добраша бросил взгляд на недосягаемый поселок и нахмурился. — Нам с тобой надо договориться, Кей! Когда мы возьмем Духлу…
— …Тогда и поговорим!
— Нет! Поговорим сейчас. Духла и все племя Беркута должны быть уничтожены. Полностью! Пока будет жив хоть один, пусть это даже ребенок, земля харпов не покорится.
— Всех, кто выше тележной чеки, — негромко проговорил Кей. — Так?
— Тележной чеки? — Ворожко вначале не понял, затем радостно усмехнулся. — Правильно! И я постараюсь, чтобы чека была над самой землей. А главное, достать Беркута — его и все отродье. Всех! Здесь больше не будет громад, Кей. Править будем мы, дедичи! И, клянусь богами…
Казалось, его услышали. Дрогнула земля, зашелестели тронутые с места камешки, словно предвещая близкий гром. И гром грянул — оглушительный, сбивающий с ног. Испуганно заржали лошади, воздух потемнел, подернулся пылью…
— Кей! Кей! Сзади!..
Велегост так и не понял, чей это голос. Осадив и наскоро успокоив обезумевшего коня, он резко обернулся. Вот оно!
Горловина ущелья исчезла, скрывшись за гигантской тучей серой пыли. Пыль клубилась, уходила к самому солнцу, и сквозь нее стало проступать что-то черное, плотное.
— Скалы! Они обрушили скалы!
Вначале Кей не поверил, но вот пыль чуть поредела, и Кей еле слышно помянул Сва-Заступницу. Самое время…
Скалы исчезли, словно сваленные чьим-то могучим ударом. Исчезло и ущелье — там, где был проход, теперь громоздилась чудовищная масса каменных глыб.
— Промахнулись! — Ворожко уже пришел в себя, юное лицо кривилось ухмылкой. — Вот дураки!
Кметы тоже начали успокаиваться. Смерть опоздала, прошла мимо. Послышались шутки, кто-то засмеялся, но Кей оставался серьезен. Дураки? Промахнулись?
И тут мелькнула догадка — смутная, еще неопределенная. Ущелье, река, водопад…
— Вперед! — Он повернулся, взмахнул рукой. — Коннице — в галоп! Остальные — бегом!..
До конца ущелья было еще далеко. Кей понимал — не успеть, разве что коннице. Доскакать, вырваться из каменной могилы…
Ударили копыта. Кметы, еще ничего не понимая, гнали лошадей. Велегост прижался к теплой конской шее, моля Сва-Заступницу подождать, отвести руку, готовую ударить. Серые камни на краю ущелья приближались, казалось, еще немного, и дорога вырвется из теснины. Копыта стучали, упругий воздух бил в лицо, темное горло прохода росло, высокий скальный венец уже бросал свою тень…
— Стой! Стой! Назад!..
Он не услышал, даже не увидел — почувствовал. Медленно, медленно, словно во сне, черная каменная глыба над проходом сдвинулась с места…
— Назад! Назад!
Теперь они мчались обратно, в спину уже гремело, тряслась земля, грохот закладывал уши…
— Стой!
Они успели. Каменная смерть, обрушившаяся со скального венца, никого не задела. Успели, чтобы увидеть, что выход исчез, погребенный под гигантским завалом.
Кметы, все еще не понимая, испуганно оглядывались. Подбегала пехота — растерянные «легени» в светлых рубахах.
— Опять промахнулись, Кей!
Ворожко смеялся — он тоже еще ничего не понял. Велегост вздохнул:
— Не промахнулись. Ловушка!
— Ловушка? — Ворожко покрутил головой, пожал плечами. — Почему? Разберем завал…
И тут только до него начало доходить. Парень побледнел, снова оглянулся:
— Река! Мать богов, река!
Кей кивнул. Он понял сразу. Все, как и предсказывал Чемер, — ущелье, водопад, река. Да, здесь можно погубить десять тысяч, но, кажется, обойдется и «четырьмя десятыми». Не понадобятся ни стрелы, ни клевцы. Завал перекрыл течение, и теперь вода начнет заливать ущелье. Их утопят — как крыс.
И тут сверху, от черных бревен частокола послышался крик — громкий, победный. За ними следили. Следили — и теперь дали волю радости. Тут же вспомнилось: «Пусть твои люди держатся подальше от полуночного склона…» Духла как раз на полночи…
Кей вновь окинул взглядом ущелье. Река взбухла, кое-где мутная вода уже начала выступать из берегов. Конечно, ущелье велико, чтобы заполнить его водой, потребуется время, но долго ждать не придется. Как только вода дойдет до коленей, и люди, и лошади уже не смогут воевать. По отвесным склонам не подняться. Течение быстрое, уже через несколько часов вода покроет дорогу. Сколько они продержатся? День? Три дня?
Что-то говорил Ворожко — быстро, горячо. Кей обернулся.
— Надо возвращаться! Идти к завалу. Мы переберемся!