Страница 2 из 18
— Долго ты еще будешь заставлять стоять меня здесь абсолютно голой, пока сам полностью одет?
Я присел на унитаз, нагло ей улыбнулся, отклонился назад и закинул свою ногу на колено другой и сказал:
— Я бы мог заниматься этим весь день!
И я не лгал. Мне хотелось изучать ее, запомнить ее, так, чтобы когда я закрывал глаза, я мог четко видеть ее такой.
Она закатила глаза.
— Да, знаешь, как-то немного нелепо стоять здесь голой весь день. Хотя в аэропорту будет намного проще пройти через контроль.
Я рассмеялся, а Блисс добавила:
— Разве твоей целью не было отвлечь меня и избавить от застенчивости? Вы плохо справляетесь со своей работой, мистер Тэйлор!
Что ж, я просто не мог такого допустить, только не сейчас?
Схватил ее за талию и притянул к себе так, что мой подбородок упирался ей в кожу чуть ниже пупка. Она вздрогнула в моих руках, отчего в моих венах забурлила кровь. Прошелся по ней губами и сказал: — Тебе нечего стесняться!
Блисс запустила свои руки мне в волосы и посмотрела в мои глаза. В этот раз сильнее прошелся губами по коже поверх ее пупка к впадинке на ее теле. Почувствовал вкус муки на ее коже даже здесь и засмеялся.
Она вздохнула и сказала:
— Ты опять возобновил свои попытки меня отвлечь.
Вдруг нетерпеливо, я поднялся, стянул с себя рубашку и в награду получил вздох и прикушенную губу. Стало невыносимо тяжело не обнаглеть и не взять ее прям там.
Она сглотнула, что притянуло мой взгляд к ее шее. Господи, я не знал, что такого было в ее шее, но это была моя слабость. Чувствовал себя подростком, который хотел снова и снова наставить отметин на этой бледной безупречной коже. Провел большим пальцем по тому месту, где бился пульс, она снова сглотнула, глаза широко раскрыты. Запустил свои пальцы в ее запутанные ото сна завитки и оттянул ее голову назад.
— Как на счет сейчас? — спросил я.
Если бы она хоть на половину была отвлечена, так как я, я бы сказал, что справился со своей работой. Она отвела взгляд от моей обнаженной груди и сказала: — Умм… что?
Я засмеялся, но смех застрял у меня в горле, когда она провела своими тонкими пальцами вниз по моей груди к поясу моих пижамных штанов, пальчиками зацепилась за край штанов и сглотнула. Посмотрев вниз, я мог видеть, как изгибы ее тела подались к моему телу, и мне больше ничего не хотелось, только слить воедино наши тела.
До того, как я полностью утратил нить мысли, я сказал:
— Больше никаких переживаний насчет моей матери, хорошо?
Это касалось нас обоих.
Она одарила меня полу затуманенным взглядом.
Одной рукой притянул ее ближе, а другой обхватил ее грудь. Потом повторил:
— Больше никаких волнений!
— Обещаешь проделывать такое каждый раз, когда я буду волноваться?
Слегка ущипнул ее за кончик груди. Блисс вздрогнула и простонала, закрыла глаза и качнулась ко мне.
— Никаких волнений! — выдохнула она.
Все о чем подумал я Спасибо Господи.
Потому что я больше не мог ждать.
Обрушил свои губы на ее, в сотый раз желая, чтобы наши губы всегда вот так и оставались. Она вся на вкус была божественной, но ее губы я любил больше всего. Было так просто забыться в ее поцелуе, потому что с ней происходило то же самое. Она прижималась ко мне своим телом, ее ноготки впивались в мои плечи, будто она пыталась удержаться за обрыв и это единственное, что ее удерживало от падения. Чем крепче я ее целовал, те сильнее ее ногти впивались в мою кожу. Провел рукой от ее шеи вниз по спине, а она оторвала свои губи от моих. Она задрожала в моих руках, ее глаза были закрыты.
Прислонился своим лбом к ее, и прижал обнаженную грудь к себе. От жара ее тела и пара от душа в нашей крошечной ванне было как в топке. Никогда бы не подумал, что можно чувствовать такое спокойствие, в то время как сердце колотится, а кожа горит, но всему виной была Блисс. Всегда думал, что любовь — это так сложно, запутанно и, откровенно говоря, ужасно. Может все потому, что у меня, пока я рос, не было примера того, какими должны быть настоящие отношения. Я не знал, что это может быть по-другому. Но Блисс развеяла серость, добавила других красок. Без разницы, какой вопрос возникал, она на все была ответом.
Она была мое все — легкие, которыми я дышал, сердце, которое билось, глаза, которыми я мог видеть. Она стала частью меня, остался только кусочек бумаги, который подтвердит всему миру, что мы настолько неразлучны, насколько я это ощущаю.
Это всего лишь бумажка, чувства имели намного большее значение, но часть меня нервно напевала сделать все официальным. Скоро. Та же часть меня переживала, как Блисс среагирует на мою семью… на то, как я рос.
Она высвободилась из моих рук, прикусывая свою уже красную и опухшую нижнюю губку. Потом отодвинула душевую шторку и ступила в ванну.
Я ненавидел страх, который наступал на пятки моей любви к Блисс.
Не смотря на то, что наши отношения начались в довольно волнующей и невозможной ситуации — между учителем и студентом — все было прекрасно с тех пор. Мир в розовых тонах.
Но так не могло оставаться вечно. Логика, реальность и жизненный опыт моей матери — убедили меня в этом. Это чувство всегда появлялось внезапно из ниоткуда. Я наблюдал за Блисс, касался ее, целовал ее и вдруг, в какую-то долю секунды начинал чувствовать, что вот-вот все рухнет. Как будто мы балансируем над пропастью, и непременно упадем. Я не знал, как это случится. Ее неуверенность. Мое упрямство. Вмешается судьба (или моя семья). Но на какое-то мгновение я ощущаю, что к тому все идет.
Потом всегда, она выдергивает меня назад. Те секунды неизбежности и неопределенности растворяются в широкой гамме чувств, которые я испытываю по отношению к Блисс. Сомнения уходят от прикосновений ее рук или легкой улыбки и тогда приходит чувство, что мы всегда сможем удержаться от падения.
Она сделала это снова, последний раз выглянула из-за душевой шторки, абсолютно обнаженная, только улыбка на лице. По звукам, которые издавала вода, я понял, что она встала под душ. Отбросил все беспокойства ради более приятно времяпрепровождения.
Скинул с себя последнюю одежду и присоединился к Блисс. Мы пока еще не в Лондоне, поэтому я не собирался позволить страху отобрать у меня последние моменты блаженства. Пока мы оба вытягиваем друг друга назад, у нас все получится! Мы сохраним наш мир в розовом цвете.
2
Блисс
Наше утро в душе плавно переместилось опять в кровать и этот удивительный мужчина вылюбил из меня всякий стресс. Серьезно. Мне кажется, его язык обладает определенной способностью растопить мое тело, потому что я была настолько расслабленной, что в его объятиях растекалась лужицей. Просто Алекс Мак какая-то.[1] — Это, мистер Тэйлор, был очень хороший ответ на мой вопрос.
Он пощекотал меня под коленкой, а его губы лениво касались моего плеча. Я вздрогнула, а он сказал:
— Напомни мне, какой был вопрос? — Его рука на моем колене начала двигаться по внутренней стороне бедра. — А то я отвлекся.
Я сглотнула. Мы так хорошо отвлеклись.
— Я спросила тебя, счастлив ли ты.
Его рука продолжала двигаться дальше до тех пор, пока его прикосновение не заставило меня выгнуть спину, а голову откинуть назад.
— Верно. Это был глупый вопрос.
Хотелось шлепнуть его, но неудивительно, что я не могла пошевелиться, все благодаря его сосредоточенным действиям.
— Ничего не глупый, — выдавила сквозь зубы. — Я же не могу читать твои мысли. Иногда мне просто надо это услышать.
Он склонился надо мной, волосы взъерошены, но взгляд задумчивый.
— И я плохо это выражаю?
— Только иногда.
Или мне просто надо слышать это почаще. Убеждаю себя, что все это глупости, но ненависть к своей неуверенности не дает от нее избавиться.
Гаррик подвинулся и устроился между моих ног. Я все еще остро ощущала прикосновения, поэтому, когда он прижался ко мне, я застонала.
1
Алекс Мак — обычная девочка-подросток, которая после попадания на неё химического вещества, приобрела экстраординарные способности.