Скука

И в тоне ее тоже не было ничего особенного: невыразительный, нейтральный, по ту сторону виновности и

невиновности. Я вдруг спросил:

—  Он что, красит волосы?

— Да, он снимается в роли блондина.

—  Со стороны казалось, что вы очень близки — во

всяком случае, если судить по тому, как вы шли.

Она спросила с искренним удивлением:

— А как мы шли?

Я почувствовал, что слов будет недостаточно, чтобы

дать представление о том, с какой нежностью актер взял

ее под руку:

163

Альберто Моравиа

—  Встань!

—  Зачем?

—  Встань!

Она повиновалась. Тогда я взял ее под руку и заставил пройти несколько шагов точно так, как делал это актер.

—  Вот, — сказал я, отпуская ее, — вот как это было.

Она вернулась на диван и взглянула на меня, потом

сказала:

—  Он всегда так делает.

Эти слова, подумал я, отнюдь не опровергают воз­можности того, что они были любовниками. И спросил:

—  И давно ты его знаешь, этого Лучани?

—  Месяца два.

—  И часто вы видитесь?

—   Когда как.

Она поднялась с дивана и начала через голову стяги­вать свитер. Я спросил:

—  Значит, сегодня у вас было свидание?

— Да, он хочет, чтобы я тоже стала работать в кино, мы как раз об этом говорили.

Я поглядел на нее снизу вверх: спрятав в свитере го­лову, она показывала мне свои белые подмышки с вид­невшимися тут и там отдельными волосками — длинны­ми, темными, мягкими, — но груди были еще внутри сви­тера и виден был только торс, худой, как у подростка. Резким движением я дернул свитер вверх, груди выкати­лись наружу, и бюст Чечилии сразу же стал бюстом жен­щины, хотя и продолжал сохранять в себе что-то хрупкое и незрелое. Я подумал, что раздеваться она начала, види­мо, для того, чтоб прервать опасный допрос, и спросил:

—  Ну и что, будешь ты сниматься в кино?

—  Еще не знаю.

—  А куда вы пошли потом?

164

Скука

—  На Пинчо, выпить кофе.

Голая до пояса, она села рядом со мной на диван,

словно бы для того, чтобы лучше меня слышать. Отвечая,

она аккуратно выворачивала рукава свитера. Я сказал:

—  Да, я видел, как вы поднимались к Тринитб-деи-Монти. Но разве он живет не на улице Систина, твой актер?

—  Нет, в районе Париоли, на улице Архимеда.

— А что вы делали после кофе?

—  Гуляли по Вилла Боргезе, а потом я пошла к тебе.

Я заметил, что смотрю на нее с вожделением, и

понял, что желание рождалось во мне не потому, что

она была голая, а потому, что она мне лгала. Видимо,

она заметила этот мой взгляд, потому что сказала очень

просто:

—  Ну так что — ляжем в постель?

Мысль о том, что она предлагает мне лечь в постель,

чтобы скрыть правду, внезапно привела меня в ярость. Я

был совершенно убежден, что вести женщину под руку

так, как вел ее Лучани, мог только любовник. Но и на

этот раз я сумел удержаться от того, чтобы произнести

его имя вслух.

—  Нет, — заорал я, — я не хочу ложиться в постель, я

хочу знать правду!

—  Какую правду?

—  Правду, и все, какой бы она ни была.

—  Я тебя не понимаю.

—   Вчера ты не явилась и даже не предупредила меня о

том, что не сможешь прийти. Сегодня ты заявляешь, что

мы должны видеться реже. Я хочу знать, что за всем этим

стоит.

—  Я тебе уже сказала: дома стали ворчать.

Я снова почувствовал, как вертится у меня на языке:

«Это неправда, а правда в том, что ты спишь с Лучани».

165

Альберто Моравиа

Но в то же время я понимал, что ни за что не смогу этого выговорить. Так я и остался сидеть, молча и хмуро глядя в пол. Потом почувствовал на своей щеке ее руку.

— Тебя это так огорчает? То, что я буду приходить не каждый день?

—  Да, огорчает.

—  Ну хорошо, пусть все будет так, словно ничего не было. Только нам следует быть осторожнее. Скажем, да­вай встречаться в разное время: один день так, другой эдак. Завтра утром я позвоню тебе и все распишу по дням. Ну что, теперь ты доволен?

Вот так, неожиданно и странно, Чечилия вдруг отка­залась от своего намерения сделать свои визиты более редкими. Я был так удивлен, что не успел даже ничего заподозрить. Мне стало ясно: несмотря на свой ранний женский опыт, Чечилия была еще совсем молоденькой девушкой, которая боялась родителей и именно из-за этого решила сделать наши встречи более редкими; одна­ко, столкнувшись с моим огорчением и подозрительно­стью, она переменила решение и пошла мне навстречу. То есть она не врала мне и не изменяла, она была бесхитрост­ной, безо всяких тайн девушкой, которая разрывалась между дочерним послушанием и привязанностью к лю­бовнику. Мне показалось странным, что я не понял этого раньше, и внезапно в моих глазах потеряло всякое значе­ние даже то, как актер держал ее под руку: может быть, и в самом деле он вел себя так со всеми знакомыми женщи­нами независимо от того, какие у них были отношения. Однако эти мысли занимали меня недолго. Ибо я вдруг понял, что не только не обрадовался тому, что Чечилия переменила свое решение, я вдруг ясно увидел, что на нашем горизонте, словно темное облачко в чистом небе, снова замаячил призрак скуки.

166

Скука