Страница 10 из 112
— Экую жуть ты мелешь, — жалобно проговорил Воль, отрываясь от бумаг. — Эдак договоришься до того, что быть нам с тобою следующими жертвами!
— Пускай твоими устами не глаголет истина — ибо мы понемногу выходим на след.
И снова ледяной холодок пробежал у него по спине. Грэхем шевельнул лопатками, стараясь разогнать нехорошее ощущение, острое чувство психологического лабиринта, где мысли дозволено избрать любую дорогу, кроме одной–единственной, на которую ступишь, — и тот же час раздается сигнал тревоги, заставляя любопытствующий ум пятиться.
— Остальное — сплошь глазные яблоки да нервные окончания, — проворчал Грэхем, убирая прочь пачку ничего не значащих писем. — Он с ними ложился и с ними вставал.
— Здесь то же самое, — отозвался Воль. — А что такое конъюнктивит?
— Заболевание глаз.
— Я было подумал, это из политической экономии. — Воль отложил последнее письмо и смел всю груду назад в ящик. — Здесь у него нет ни лаборатории, ни хирургической клиники. Он оперировал в Госпитале Глазных и Ушных Болезней, в Бруклине. Попытаем счастья, как по–твоему?
— Сначала позвоню в офис, пора и доклад представить. — Воспользовавшись ридовским телефоном, Грэхем долго беседовал с Сангстером. Закончив, он сказал Волю: — Велено лететь быстрее звука — нас дожидаются с самого утра. У Сангстера такой вид, словно атомную бомбу проглотил, не запивая.
— Нас? — повторил Воль с нажимом, и вскинул брови.
— Нас обоих, — подтвердил Грэхем. — Стряслось нечто архиважное. — Потирая подбородок, он оглядел комнату с нескрываемым разочарованием. — Улову — как в пустыне. Хоть и поторапливают нас, а давай-ка заглянем по пути в госпиталь, это последняя возможность узнать о Риде хоть что-нибудь.
— Тогда едем.
Девушка–секретарь сдала их с рук на руки доктору Причарду — высокому, моложавому, подтянутому мужчине. Поздоровавшись, он снял белый халат и предложил сесть.
— Полагаю, вы намерены расспросить о бедном Риде?
— Вы уже знаете, что он погиб? — напрямик спросил Грэхем.
Причард сдержанно кивнул.
— Полиция известила нас. Позвонили вскоре после того, как случилось несчастье.
— Покончил он с собою или нет — спорный вопрос, — продолжил Грэхем. — Быть может, метнулся под машину преднамеренно, быть может, нет. Сам я думаю, что нет. Тем не менее, Свидетели утверждают: мистер Рид повел себя отнюдь не естественно. Вы не могли бы объяснить, что с ним произошло?
— Понятия не имею.
— В последнее время вы не подметили за ним никаких странностей?
— Пожалуй, нет. Я ассистировал ему, а потому с уверенностью говорю: появись в поведении Рида что-либо необычное — наверняка бы заметил. — Доктор на мгновение задумался. — Правда, до позавчерашнего дня он был как-то по–особому озабочен. Однако для человека его склада и рода занятий в этом нет ничего из ряда вон выходящего.
— До позавчерашнего дня?
— С тех пор мы не виделись. Мистер Рид взял кратковременный отпуск — завершить какую-то работу.
— Не уточнил, какую именно?
— Нет, о своих делах он никогда особо не распространялся.
— Вы знали профессора Майо или доктора Уэбба?
— Слышать — слышал, а познакомиться не довелось.
— В разговоре с вами Рид упоминал кого-нибудь из них? Говорил о каких-либо общих интересах?
— Нет, — не колеблясь, отвечал Причард.
Грэхем обреченно поглядел на Воля: “И здесь — тупик”, а потом опять обратился к Причарду.
— Насколько разумею, Рид был выдающимся хирургом–офтальмологом. Могла его специальность обусловить повышенный интерес к наркотикам?
— Возможно, — до известной степени.
— В госпитале сыщется эксперт–нарколог?
Причард снова задумался.
— Пожалуй, Дикон разбирается по этой части лучше прочих. Позвать его?
— Будьте любезны.
Причард позвонил:
— Если Дикон свободен, пускай зайдет на минутку.
Вскоре появился Дикон. Вид у него был весьма недовольный, на руках красовались резиновые перчатки, на седеющей голове — офтальмологическое зеркало с лампочкой.
— Какого лешего… — начал он, заметил посторонних, осекся и буркнул: — Прошу прощения.
— Извините, доктор, если оторвали вас от работы, — миролюбиво начал Грэхем. — Постараюсь не задерживать, и потому буду краток. Не могли бы вы сказать, что случится с человеком, коль скоро тот вымажется иодом, а внутрь примет мескаль и метиленовую синьку?
— Очнется в смирительной рубашке, — не колеблясь ответил Дикон.
Воль притворно ойкнул и уставился на свой живот.
— В буквальном смысле? — так и вскинулся Грэхем. — Начнется психическое расстройство?
— Да ничего подобного. Просто додуматься до такой бессмыслицы способен лишь девяносто шестой пробы идиот. Вот и все.
— Я не о том, доктор. Меня занимает физическое воздействие трех перечисленных веществ независимо от изначальных побуждений человека.
— Ну, хорошо, — Дикон говорил уже более дружелюбно. — Не скрою, другой специалист дал бы куда более подробный и точный ответ, однако я скажу так: от мескаля ваш человек воспарит на седьмое небо — ежели, разумеется, примет сообразную дозу, — метиленовая синька очистит почки и обесцветит мочу. Что касается иода, он окажет бактерицидное действие и окрасит кожу. Притом, будучи галогеном, очень быстро распространится по всему организму.
— А все три препарата, если применить их одновременно, способны подействовать особым образом — и куда сильнее? Допустим, взаимно влияя друг на друга, породить эффекты, еще неведомые?
— Здесь вы загнали меня в угол, — признал Дикон. — Многосоставные реакции служат пищей множеству научных исследований, и долго еще прослужат.
Грэхем встал, поблагодарил обоих врачей, потом сказал Волю:
— Похоже, Рид вступил в эту смертельную игру совсем недавно. Он просто не успел никого предупредить, не заметил ничего определенного. А сразило его, как видишь, молниеносно и наповал.
— Хотя движущуюся цель поразить гораздо тяжелее, — мрачно пошутил Воль. — Теперь куда — к Сангстеру?
У Сангстера они застали высокого, щеголевато одетого мужчину средних лет, обладателя явно военной выправки. Сангстер выразительно поглядел на часы и представил незнакомца: полковник Лимингтон. Затем, без обиняков и околичностей, объявил:
— Все расследование выходит из-под контроля нашего ведомства. — Он перегнулся через стол и вручил Грэхему листок бумаги.
Грэхем прочел: “Ваша просьба о срочном переводе в Разведывательную Службу Соединенных Штатов удовлетворяется, и вышеозначенный перевод вступает в силу с нынешнего дня, сиречь нижепроставленной даты. Впредь вам надлежит выполнять поручения и приказы полковника Джона Х. Лимингтона, в чье подчинение вы поступаете вплоть до получения дальнейших указаний”.
Еле сдерживая волнение при виде знакомой подписи, Грэхем вопросительно взглянул на Сангстера:
— Ведь я ни о чем таком не просил, сэр.
— Не нравится — порвите, — отрезал Сангстер.
— Послушайте, мистер Грэхем, — вмешался в беседу полковник, — нам просто хочется, чтобы вы и дальше вели расследование, но располагали большими возможностями, нежели те, которыми обладаете сейчас.
— Благодарю, — ответил Грэхем, все еще не опомнившийся от неожиданности.
— Один из наших людей в информационных агентствах сообщил о запросах, сделанных по вашей просьбе Гарриманом. Это привлекло внимание разведки к фактам, которые в ином случае могли бы остаться на время вне поля нашего зрения. — Полковник погладил тщательно подстриженные усы. Лицо его сохраняло предельно серьезное выражение. — Из погибших ученых одиннадцать — американцы. Их значение для страны было попросту неоценимо. Но сколь серьезной не выглядит утрата, она обращается в ничто по сравнению с потерями, возможными в будущем. Правительство не намерено спокойно созерцать целую череду внезапных и загадочных смертей.
— Понимаю.
— И принимаете назначение?
— Да, разумеется! — Он еще раз перечел письмо — с чувством затаенной гордости, которую изрядно подогревала неприкрытая зависть Воля. Теперь он — один из членов испытаннейшей, надежнейшей когорты, один из самых доверенных и привилегированных людей дядюшки Сэма!