Избранное

— До чего ж несмышленый народ, — обратился механик к Э. С. — И невдомек ему, что, если наскочить на гвоздь, покрышка — к чертям! Обидно, совсем вроде новая!

Он принялся менять камеру, работал легко и споро, даже что-то насвистывал при этом. Оттого ли, что работал он с охотой, или оттого, что лицо у него было приветливое, большеусое, или потому, что он за работой небрежно насвистывал, — Э. С. понять не мог, — но присутствие этого человека вселяло спокойствие. Иностранец, видимо, тоже успокоился, вынул трубку и кисет с табаком «Амфора», набил трубку и закурил. Приятный запах пополз над дорогой, Джанка раздула ноздри: стала принюхиваться. Швед протянул кисет Э. С., но тот отказался — отвык, мол, от трубки, очень щиплет язык. Тогда швед достал из кармана коробку очень тонких сигар. Э. С. взял одну, понюхал, закурил. Сигара была крепкая, но не горькая, при каждой затяжке голова слегка кружилась.

Солнце уже садилось, оно почти касалось тонкого силуэта Витоши. Внизу пряталась за пеленой дыма София. Оба покуривали, стоя рядом, — швед сосредоточенно сосал трубку, пока она не задымила, как паровоз. Подняв глаза от трубки, он хотел заговорить с Э. С., но тут что-то привлекло его внимание. Он вынул трубку изо рта, толкнул Э. С. локтем и трубкой указал вперед. Сквозь дымок сигары Э. С. увидел на шоссе СВОЕГО ежа. Зверек смотрел на людей, и, когда люди заговорили, а собака кинулась к нему, он проворно побежал прочь. Собака большими прыжками гналась за ним, ее длинные уши откинулись назад, параллельно туловищу, но еж тоже бежал изо всех сил, пересек шоссе, скатился с откоса и помчался дальше, к болоту.

Швед с дымящейся трубкой в руке тоже ринулся в погоню. Борода его и шевелюра развевались, как на библейской картине. Если собака мчалась по следам ежа и лаяла изо всех сил, то швед бежал ему наперерез и кричал что-то вроде: «Хой! Хой!», но вдруг поскользнулся на обочине и покатился с откоса, не выпуская, впрочем, трубки из рук. Э. С. видел, как он вскочил на ноги, затянулся разок-другой и стал озираться вокруг. Ему удалось разглядеть только собаку, по грудь тонувшую в траве. Еж исчез бесследно. Но вот трава на лужайке закачалась, швед заметил это и бросился туда, дымящейся трубкой показывая собаке, где искать. Джанка неуверенно тявкнула и стала пробираться через буйную траву.

«Это не еж», — подумал Э. С., потому что болото оставалось в стороне от шведа и собаки. Лягушки повыскакивали на берег и окликали ежа. Э. С. решил, что зверек уже добежал до них. В подтверждение его правоты у шведа выпорхнула из-под ног куропатка. Швед испугался, Э. С. видел, как он даже выронил трубку, нагнулся за нею, а куропатка низко пролетела над лужайкой и снова спряталась в траву. Собака бросилась к ней, но хозяин гаркнул что было мочи: «Джанка, Джан-ка-а-а!» — и заставил вернуться.

Поднимаясь по откосу, швед размахивал руками, говорил что-то непонятное, оборачивался назад, на лужайку, раскуривал трубку, хлопал себя по бокам и по лбу, заливался хохотом и, продолжая дымить трубкой, хлопать себя по бокам и по лбу, объяснил Э. С., что дорогу ему перебежал еж и переднее колесо наехало именно на ежа, ну конечно же, но оно не смогло его раздавить, потому что он проколол резину своими колючками, а сам взлетел кверху и приземлился на лужайке. Бородач, как мальчишка, был чуть ли не счастлив, что еж перебежал ему дорогу и проколол покрышку.

— Авантюра! Авантюра! — восклицал он.

— Чего это с ним? — спросил механик, не отрываясь от работы.

— На ежа, говорит, наехал, — объяснил Э. С. — Оттого, говорит, камера и спустила, для него это, мол, большое приключение. Похоже, никогда в жизни не видел ежа, для него это вроде противотанковой гранаты.

— Чушь собачья! — сказал механик. — Разве ежу проколоть покрышку! Да еще «Дэнлоп»!

— «Дэнлоп»! «Дэнлоп»! — подхватил швед, закивал и снова жестами и мимикой объяснил, что он задел ежа, а тот отбросил его на обочину.

— Бывают старые ежи, — сказал Э. С., — они на редкость сильные, колючки отвердевают, как стальные становятся, если резиновым сапогом наступишь — продырявит подошву.

— Сапог — да, — сказал механик, — но автомобильную покрышку — нипочем. Чушь он несет.

— Шведы — они как дети, — сказал Э. С. — И датчане тоже.

Механик включил зажигание, несколькими поворотами руля вывел машину на шоссе, потом вылез и сказал Э. С., что обнаружил течь в радиаторе.

— Придется отбуксировать до станции обслуживания, — сказал он самому себе.

Швед нырнул в машину, порылся в багаже и вынырнул снова с какой-то потрясающей штукой в руках: это было некое подобие фотоаппарата, размером чуть ли не с мотор «запорожца». Штука и впрямь оказалась фотоаппаратом. Швед присел возле машины на корточки и, выжимая из тюбика какую-то белую жидкость, нарисовал на черном асфальте белого ежа. Еж был большой: почти с собаку Джанку. Джанка внимательно наблюдала за работой иностранца и, когда еж был закончен, тявкнула, нагнулась, понюхала его. Белая жидкость, однако, была едкая, сильно отдавала ацетоном, и Джанка зачихала. Швед отошел на несколько шагов и попросил Э. С. встать у машины, чтобы сфотографировать его вместе с ежом. Он объяснил, что даст материал на телевидение, снимок сделает его более убедительным; или что-то в этом роде — в точности Э. С. не понял, но, как бы то ни было, речь шла о телевидении.

Э. С. сфотографировался между нарисованным ежом и собакой. Швед попросил адрес, жестами пообещал прислать фотографию по почте, сердечно попрощался за руку с Э. С., сел в свою машину марки «сааб» и стал ждать, чтобы его взяли на буксир. Механик направился к своей четвероногой автомастерской, которая все еще шипела и отфыркивалась, включил зажигание и поволок потерпевшего аварию иностранца за собой.

— Проверьте состав рабочей смеси в двигателе, — крикнул вдогонку Э. С. — Не нравятся мне эти детонационные стуки.

«Техпомощь» тарахтела, как молотилка, так что механик напутствия Э. С. не расслышал. Швед высунул в окно руку с дымящейся трубкой и непрерывно махал Э. С. на прощанье. Э. С. ответно помахал ему, ласково потрепал свою собаку, сказал ей «Пошли!», и они повернули к дому.

(Письмо от шведа пришло довольно скоро. В конверт была вложена большая фотография, та самая, которую он сделал своим потрясающим аппаратом. Эта фотография сейчас висит в кабинете Э. С. на видном месте. Если вы на нее посмотрите, то, конечно, заметите, что собака глядит на вас с большим любопытством, а у Э. С. с винчестером на плече, в очках на носу и погасшей тонкой сигарой во рту взгляд несколько подозрительный.)

Когда Э. С. и Джанка повернули к дому, солнце уже скрылось за горой, вся природа затихла и притаилась в ожидании. Труба вовсю дымила — жена готовила ужин. Э. С. подошел к своему плетеному креслу, окруженному полевыми гвоздиками, сел, раскурил погасшую сигару, глубоко затянулся и, откашлявшись, сказал собаке:

— Видала, что наш еж натворил? Он умеет не только плясать и кружиться, как дервиш, он еще и машины в кювет сбрасывает! Да-а-а… — протянул он и забарабанил пальцами по столу. — Если это правда, посмотришь, что произойдет в ближайшие недели.

Ему страшно хотелось, чтобы слова шведа оказались правдой, он почти поверил в его глухонемой рассказ. Э. С. был в отличнейшем настроении, он крикнул жене «Поставь пластинку!» и стал насвистывать «Как прекрасен этот мир». Вскоре из дома донесся голос певицы. Певица через окно спустилась на веранду, потом прошла по полевой гвоздике и остановилась возле Э. С., который полулежал, откинувшись на спинку плетеного кресла. Заслушавшись певицы, он даже перестал насвистывать.

Певица принялась расхаживать по наполовину не возделанному саду, собирала полевые гвоздики, пылко убеждала Э. С., что этот мир прекрасен, и время от времени бросала цветы ему под ноги. Собака нагибалась, нюхала их, поглядывала на хозяина и махала хвостом. Знай жена Э. С., что певица собирает гвоздики и, не переставая петь, бросает их к ногам Э. С., она бы тут же выключила проигрыватель. Но, занятая приготовлением ужина, она ничего не подозревала. Единственным свидетелем, который мог бы выдать тайну своего господина, была Джанка, но Джанка не стала бы этого делать, потому что собаки никогда не выдают тайн своих хозяев.