На пороге чудес

А сейчас Марина сообщила о смерти Андерса его жене, не подумав о последствиях. Вдруг сыновья Андерса уже стоят возле школы под мокрым снегом и ждут свою мать? Как можно было забыть о них?! Почему она и ее босс не подумали о том, чтобы найти кого-то, а может, и дюжину человек, чтобы они окружили Карен заботой, когда на нее обрушится страшное известие? Сейчас были отчаянно нужны все гости рождественских праздников – женщины в свитерах с оленями, мужчины в галстуках красных оттенков. Марина видела их на этой кухне всего три месяца назад. Тогда они смеялись, чокались друг с другом молочно-яичным коктейлем с бурбоном! Но раз им не хватило ума позвать сюда близких и друзей, почему они не догадались хотя бы сунуть в карман несколько упаковок ксанакса?

В сложившейся ситуации нельзя медлить.

Мальчики испугаются, когда учитель отведет их назад, в школу. Они подумают, что с их мамой что-то случилось. Ведь для ребенка страшнее всего – смерть матери.

Марина поднялась с пола (как она там оказалась – она не помнила), подошла к телефону и стала искать адресную книгу, картотеку «Ролодекс» – что-либо, где записаны телефонные номера.

Обнаружила два номера газеты «Миннеаполис Стар Трибьюн», блокнотик с чистыми листками, кофейную кружку с надписью «Я люблю мою библиотеку», набитую ручками и карандашами. К пробковой доске был приколот листок бумаги с надписью «Телефоны для няни». Там были номера мобильных телефонов Карен и Андерса, а также рабочий телефон Андерса, телефоны «неотложки», доктора Джонсона и Линн Хилдер.

Вот как бывает, когда горит твой дом, подумала Марина.

Вот почему придумали такой простой номер – 911 – на случай чрезвычайных ситуаций. Когда пламя ползет по шторам, а дым наполняет комнату, ты забываешь все прочие номера. Как бы Марина ни хотела помочь жене своего умершего друга, сейчас больше всего ей хотелось убежать из этого дома.

Она сняла трубку и набрала самый нижний номер в списке. Ей пришлось вынести телефон из кухни, чтобы расслышать ответ. Линн Хилдер жила по соседству, чуть ниже по улице, а ее сыновья дружили с мальчиками Экманов. Оказывается, двадцать минут назад она выглянула из машины и предложила мальчикам подвезти их домой, а они ответили: «Нет, миссис Хилдер, мама скоро приедет».

Вот уже и Линн Хилдер рыдала так же горько, как Карен.

– Позвоните кому-нибудь, – вполголоса попросила Марина. – Позвоните в школу. Поезжайте туда и привезите мальчиков.

Вернувшись на кухню, она увидела, что Пиклес лежит на полу справа от хозяйки, его намокшая голова – на бедре Карен, а слева от нее уселся мистер Фокс, который, как по волшебству, возник после недолгого отсутствия. Он медленно и размеренно гладил Карен по голове, бормоча: «Все в порядке, все будет хорошо». Она уткнулась в его плечо, от ее слез голубые полоски на галстуке потемнели и казались черными. И хотя ситуацию никак нельзя было назвать «хорошей», Карен, казалось, внимала его словам и пыталась совладать с рыданиями…

Марина и мистер Фокс вышли из дома примерно через час, когда уже смеркалось, – дни в начале апреля еще короткие. Перед этим они созвонились с матерью Карен, потом приехала ее сестра с мужем и сообщила, что из Айовы уже едет брат; Линн Хилдер забрала из школы мальчиков и увезла к себе домой, справедливо рассудив, что сообщить им страшную новость надо очень осторожно, не сразу.

До сих пор, с того момента, когда мистер Фокс появился на пороге лаборатории с голубым конвертом в руке, Марине даже не приходило в голову искать виноватых в смерти Андерса. Это был просто несчастный случай; точно так же Андерса могло затянуть на глубину течением Амазонки. Но когда им в лицо ударил ледяной ветер, а проводил их на улицу только Пиклес, она заподозрила, что оставшиеся в доме люди считают виновником несчастья мистера Фокса.

В самом деле: если бы не шеф, сыновья Экманов сейчас делали бы домашние задания в своей комнате или лепили на заднем дворе снежную бабу. Андерс поглядывал бы на часы в лаборатории, говорил, что уже хочет есть, а ноги сами несли бы его к дверям… Возможно, что Карен Экман и ее родственники, ушедшие с головой в печаль, пока не винят шефа, но подобная мысль обязательно явится к ним позже, когда утихнет первая боль утраты.

Сейчас же Марина сама злилась на мистера Фокса за то, что он сбежал, оставил ее наедине с Карен, спихнул на нее всю тяжесть горестной миссии, а еще за то, что сейчас он не поддерживал ее под руку, и она неуклюже ковыляла по нерасчищенной от снега дорожке.

Винила ли она его за то, что он послал Андерса в Бразилию, как оказалось – послал на гибель?

Потом мистер Фокс спокойно уселся за руль, а она безуспешно дергала ручку прихваченной морозом пассажирской дверцы и не могла ее открыть. Тогда она сгребла рукой снег с лобового стекла и постучала костяшками пальцев. Шеф смотрел прямо перед собой, повернул голову на стук и с изумлением посмотрел на Марину, словно уже успел забыть, что приехал сюда не один. Он протянул руку и толкнул дверцу.

Марина рухнула на кожаное сиденье, как могла рухнуть на мостовую перед домом Андерса, если бы ей пришлось ждать еще хоть одну минуту.

– Подбрось меня до моей машины, и все, – попросила она.

У нее дрожали руки, и она зажала их коленями. Большую часть жизни она провела в Миннесоте, но еще никогда так не мерзла. Сейчас ей отчаянно хотелось вернуться домой и принять горячую ванну…

Снегопад прекратился, но небо над прерией было серым и низким.

Автотрасса, на которую они с трудом выбрались, оказалась разбитой, изрытой ямами черной полосой, разделяющей два белых пространства.

Мистер Фокс не послушался Марину. Он повез ее в Сент-Пол.

Догадавшись о его намерениях, Марина не стала возражать, смутно понимая, что после пережитого стресса им требуется побыть вместе.

В шестом часу шеф остановил машину у знакомого ресторана, в котором они уже не раз бывали: там они могли рассчитывать, что не столкнутся ни с кем из сотрудников, и прошли в кабинку. Марина заказала красное вино и внезапно осознала, что хочет выпить даже больше, чем принять горячую ванну. Официантка принесла ей два бокала и поставила перед ней на стол, а мистеру Фоксу – два стакана виски и кубики льда.

– Желаю приятно провести время, – сказала она без особенного энтузиазма.

Марина дождалась, когда та ушла, а затем без всякой преамбулы повторила фразу из монолога Карен, оставшуюся в ее памяти яснее других: «Если у компании «Фогель» упали акции, это ее проблемы».

Мистер Фокс взглянул на нее с тенью улыбки, хотя Марина тут же усомнилась, видела ли она улыбку вообще.

– Даже и не помню, когда я так выматывался.

Она кивнула. Ждала. Ждал и он. Долго.

– Между прочим, наши акции растут, – заявил он наконец.

– Я знаю. Только не знаю причину их роста и не знаю, имеет ли это какое-то отношение к Андерсу.

Мистер Фокс быстро выпил первый стакан и легонько коснулся пальцами края второго.

События этого дня состарили его.

В приглушенном свете низко висящей лампы с пластиковым абажуром в стиле «Тиффани» он выглядел на все семьдесят, хотя ему через месяц должно было стукнуть шестьдесят один. Он сгорбился, опустил плечи, а очки оставили на переносице узкую багровую бороздку. Рот прямой и узкой чертой разрезал лицо.

Марина проработала в компании больше шести лет, прежде чем у них начался роман, и привыкла к мысли о том, что мистер Фокс – ее начальник, работодатель.

Но за последние семь месяцев они пытались по-новому осмыслить их отношения…

– Проблема вот в чем, – проговорил мистер Фокс мрачным тоном. – Некоторое время назад возникла… – Он замолк, словно сочетание холода, крайней усталости и виски похитило у него все нужные слова. – Да, в Бразилии возникла неприятная ситуация. Но к Андерсу она не имела отношения. Я не поручал ему вмешиваться в нее, но рассчитывал получить от него достаточно полную информацию, чтобы разобраться. Я видел в Андерсе человека, способного сдвинуть дело с мертвой точки. Он должен был объяснить доктору Свенсон, насколько важно, чтобы она свернула свои исследования и перешла к фазе разработки препарата. Разумеется, при поддержке других ученых. Затем, основываясь на увиденном, он должен был помочь нам с разумной оценкой сроков. То, что Андерс умер в середине этого процесса – ужасно, что и говорить, но его смерть… – тут мистер Фокс помолчал, подбирая слова, и сделал большой глоток из второго стакана, – его смерть ничего не меняет в этой проблеме.