Страница 21 из 31
— Как видите, — подтвердил Сергеев. — Позвольте на этом сегодня нашу беседу закончить…
Прощаясь со следователем, Акимова спросила:
— Скажите, если можно, они что-нибудь успели?
Сергеев не ответил на этот вопрос. Он ответил на него ровно через месяц, после окончания предварительного следствия.
5
В этот день Сергеев пригласил к себе Акимовых, мужа и жену, одновременно. Акимовы всё еще были в неведении — удалось ли врагам использовать их неосторожность.
Перелистывая объемистое дело за № 08, Сергеев отмечал для себя наиболее характерные страницы, которые он намеревался использовать в заключительной беседе с Акимовыми…
«Я, как вы, гражданин следователь, назвали меня — шпионка, но шпионка пожилая только по возрасту; по стажу, по практическому же опыту совершенно юная, зеленая (извините за жаргон!). Примерно два года назад, сразу же после окончания специальной школы за границей, я попала один из южных городов Советского Союза. Там, в этом городе, я приняла поручение от неизвестного мне лица, видимо, резидента (прошу поверить, что по условиям конспирации я не знала, с кем имею дело). Воспроизвожу содержание этого обязательства.
Первое — собирать сведения о настроениях советских граждан, вызванных теми или другими мероприятиями партии и правительства по вопросам внешней и внутренней политики.
Второе — войти в доверие к представителям влиятельных кругов советского общества с целью получения особо секретных данных, касающихся, прежде всего, обороны страны.
Третье — завербовать в помощники двух-трех человек.
Все добытые материалы я должна хранить в своей памяти до особого указания.
Деньгами я была обеспечена на полтора-два года. Дальнейшее финансирование предполагалось через связного, адрес которого обещали сообщить мне не раньше десяти и не позже четырнадцати месяцев.
Практически мною сделано немного: я завербовала Губанову Анну Кирилловну (по мужу Вознесенскую), искусную портниху, работницу швейной фабрики. Завербовала ее относительно легко и была довольна своим выбором: она молчалива, достаточно хитра и осторожна. Главное же, из-за своей специальности Губанова являлась великолепной приманкой для модниц, среди которых всегда найдутся подходящие люди: жёны и дочери тех или иных крупных деятелей промышленности, военных ведомств и т. п.
Первый мой выбор пал на Варвару Петровну Акимову. Этот выбор, как мне кажется, и привел нас к катастрофе… Ничего конкретного мне с Акимовыми сделать не удалось, никаких полезных сведений от них я не получила, несмотря на все мои приемы и усилия.
Вот, пожалуй, всё, что я могу сказать о своей неудачной миссии.
Показания написаны собственноручно и являются правильными».
При очередном допросе, отвечая на вопросы следователя, Дугласова показала:
«Мне стала надоедать предварительная обработка объекта № 1. (Еще раз прошу поверить, что Акимова была первой и единственной моей «жертвой», не считая, разумеется, Губановой, моей напарницы.) Мои первые расчеты на болтливость Акимовой не оправдались. Ее бахвальство носило общий, слишком отвлеченный характер, ничего путного из него нельзя было извлечь. Еще хуже обстояло дело с Акимовым. Он оказался совершенно недоступным. Моя охота за ним привела к смешному: я не смогла даже узнать, за что же, в конце концов, ему присвоили звание Героя Социалистического Труда. Акимов удивительно увиливал от разговора на любую тему, которая так или иначе затрагивала его работу. В связи с этими затруднениями у меня возникло опасение: не предупрежден ли он? Возможно, и жена его не та, за кого я ее принимаю, себе на уме. Не хотят ли эти милые люди, выполняя, в свою очередь, определенное задание, перехитрить меня?
Положительные ответы на эти вопросы логически вели к мысли о провале. А в провал свой я фанатически не верила. На свою рискованную работу я пришла, как мне казалось, предельно выверенной тропой и еще не успела нигде оставить тех или других следов, по которым меня могли бы найти.
После долгих раздумий мною и Губановой было принято решение сыграть ва-банк. Надо вызвать Акимову на какой-нибудь рискованный разговор, заставить высказать те или другие крамольные мысли, пусть даже отдельные слова, чтобы придраться к ней. Не удалось и это. Тогда я повела с ней тот нелепый разговор, о котором вам уже дано подробное показание. К чему он привел — вам лучше знать». (Анна Викторовна всё еще считала, что ее разоблачила Акимова.)
«На ваши дополнительные вопросы, — писала Дугласова в том же протоколе, — отвечаю следующее:
1. Государство, в интересах которого я действовала, назвать не могу. Это грозит мне гибелью, если вы как-то пошалите меня за мою хотя и не полную, но всё же чистосердечность. И какая вам разница: любой враг опасен… Для вас, видимо, и так ясно, кто толкнул меня на эту работу и кто так щедро финансировал… Это, безусловно, не ваши друзья. Это люди, которые смертельно ненавидят вас, ваш строй, ваши успехи, ваши планы…
2. Да, я сознательно пошла на эту работу, но только не из-за денег. Причина здесь более важная, хотя она и не смягчает моей участи. Я имею в виду убеждение, окрашенное моей религией, моей верой в бога… Ваши данные о том, что мой отец являлся крупным промышленником царской России и был близок к императорскому двору, что я переброшена сюда на самолете с подложными документами, не совсем точны, они верны лишь отчасти… К величайшему сожалению и, возможно, к большому моему несчастью, в этом вопросе я тоже вынуждена быть сдержанной. Я понимаю, что мое вынужденное запирательство повредит моей судьбе, но ничего не поделать, у меня нет другого выхода…
3. Почувствовав угрозу провала, я действительно хотела отравить Акимову, но меня удержала Губанова. Она считала этот шаг преждевременным и в условиях нашей квартиры слишком рискованным. Я уступила ей, намереваясь сделать это, если не отпадет надобность, позже, на квартире у самой же Акимовой, тем более, что так легче было бы симулировать ее самоубийство.
4. Еще и еще раз прошу поверить мне, что я показываю только правду. Там, где правды сказать нельзя, я честно оговаривалась и по мере возможности объясняла причины моей вынужденной сдержанности».
Антон Никанорович слушал следователя, он понял всё и способен был даже задавать вопросы. Что же касается Варвары Петровны, то она близка была к потере сознания. Само собой разумеется, что больше всего попало от Сергеева ей. Счастье Акимовых, что шпионка еще до встречи с Варварой Петровной была взята на учет и каждый ее шаг контролировался, иначе не миновать бы белы, да какой еще беды! Она что-нибудь, говоря ее словами, выудила бы, сделала бы свое черное дело… Вольно или невольно — это особого значения не имеет — они поставили бы под удар интересы Родины и погубили бы самих себя.
— Почему же вы не схватили их раньше? — спросил Акимов. — Ведь вам же давно ясно было, что они вражеские лазутчики.
— Раньше не трогали их в оперативных целях. Навредить же они не могли: все пути были им преграждены…
Варвара Петровна встала и взволнованно сказала:
— Поверьте в искренность моих слов… Я хочу, чтобы вы наказали меня, товарищ следователь… Мне будет легче, уверяю вас…
— Вы уже и так наказаны, Варвара Петровна, — возразил следователь.
Он скользнул взглядом по бледному, измученному лицу женщины.
— За неосторожный выбор друзей жизнь наказала вас очень сильно…
Провожая Акимовых до двери, Сергеев добавил:
— А могла бы наказать еще сильней!
«Американка»
1
Это дело зародилось в пивной, каких, к сожалению, не мало в нашем городе. Шум, галдеж, чад. В дальнем, плохо освещенном углу, за маленьким столиком, с крышкой из серого дешевого мрамора, угрюмо сидел завсегдатай этого неуютного заведения — Василий Иванович Антипов, лет тридцати пяти, здоровенный детина, монтажник судостроительного завода. К нему подошел пожилой мужчина во флотской, не первой свежести офицерской шинели, без погон и нарукавных нашивок. Он попросил позволения у Антипова занять свободное место за его столиком.