Особо сложные дела

Варвара была удивлена словами приятельницы: что-то странное чувствовалось в них, какой-то двойной смысл. Но какой? Не поссорить же она хочет ее с мужем? Что ей пришло в голову перестраивать ее жизнь? Не так уж она плоха. С мужем они друзья. Их интересы неделимы… И что значат все эти ее слова о работе мужа и о том, что Варвара мало знает про нее?!

Анна Викторовна угадала тревожное состояние Варвары. Предусмотрительная женщина решила, что положение должно быть исправлено немедленно.

— Знаете ли, Варюша, — сказала она, — чего я от вас хочу? Не знаете, не догадываетесь?.. Трудно, конечно, догадаться, скажу точнее — невозможно: чужая душа — потемки… Хорошо, я помогу вам: я хочу, чтобы вы выкрали… Нет, нет, это резко, грубо… я хочу, чтобы вы позаимствовали у своего супруга важные государственные секреты… Ведь они ему доступны, не правда ли? Хочу, чтобы вы эти секреты передали мне, как посланнице, нет, как наймитке международного капитала, как шпионке. Я же, в свою очередь, передам их куда надо. А сколько мы денег получим за это! Уверяю вас, моя деточка, что вся наша с вами дальнейшая жизнь будет обеспечена…

Варвара во все глаза смотрела на Анну Викторовну. Она так молчала, так плотно сжала свои бледные губы, что в разговор решила вмешаться Анна Кирилловна.

— Ну, к чему вы всё это говорите, Аннушка?! — замахала она руками. — Даже в шутку такое грешно говорить, право, грешно…

— А если я не шучу?

— Да что вы, Аннушка! — продолжала Анна Кирилловна. — Что с вами?!

— Нет, серьезно, почему бы нам не заработать там, где можно заработать?! Я-то ведь, ко всему прочему, — рыжая. А рыжие — они коварные… Мне, конечно, чужды благородные порывы, любовь, сердечная привязанность, забота о настоящем и будущем своих друзей… Ведь верно же я говорю, Варюша?! Плохи дела нашей дружбы, ой, как плохи.

— Кажется, я вам ничего обидного не сделала и не сказала, — возразила Варвара.

— Возможно, я увлеклась, тогда простите! Но мне кажется, какая-то, пусть самая ничтожная, доля правды в моих словах есть: что-то неприятное промелькнуло в вашей душе… Ну, что вы скажете?

Теперь Акимовой показалось, что все ее подозрения невозможный вздор, и она искренне воскликнула:

— Да нет же, милая мама… Уверяю вас!

Анна Викторовна горячо поцеловала Варвару, Анна Кирилловна улыбалась и бесшумно аплодировала.

Вечером того же дня Варвара рассказала мужу, какую шутку выкинула с ней Анна Викторовна. Антон Никанорович напряженно и с заметным волнением выслушал жену.

— Это чорт знает что такое, Варя! — взволнованно сказал он.

— Ты что, Антоша?

— А что если твоя приятельница говорила правду?

— Оставь глупости!

— Нет, нет, тут определенно что-то неладное…

Антон Никанорович задумался.

— Странное существо — человек! — сказала Варвара. — Непременно подай ему неприятности, и непременно покрупнее, да так подай, чтоб сердце сжалось от страха, чтоб душа в пятки ушла. Ты что — этого захотел, да?!

— Нам надо с тобой, Варя, трезво оценить создавшееся положение. По-моему, за последнее время кое-что в нашей жизни осложнилось.

— Может быть, ты что-нибудь от меня скрываешь?

— Нет, зачем, — смущенно ответил Акимов; он сказал жене неправду, скрыл свою последнюю беседу с Размаховым. Это была очень странная беседа. В тот же день и примерно в те же часы, когда Варвара подвергалась атаке Анны Викторовны, начальник отдела кадров снова пригласил к себе Акимова. Цель этого приглашения первоначально носила деловой характер: надо было отрегулировать кое-какие вопросы, связанные с новыми штатами. На это было затрачено две-три минуты. Затем речь, как бы между прочим, зашла о быте, об отдыхе, о дружбе, о доверии супругов друг к другу. Зачинщиком разговора был Размахов. Акимов невольно заподозрил, что за этим, казалось бы безобидным, разговором кроется какой-то неприятный смысл. Он вспомнил беседу с директором и попросил начальника не терзать его и объяснить, что всё это значит? Размахов признался, что неспроста пригласил Акимова: есть сведения, что главным конструктором кто-то очень настойчиво интересуется. Акимов долго молчал, перебирая в памяти своих знакомых. Он вел замкнутый образ жизни. Новых знакомых не было. Кто же им интересуется?! И вдруг этот рассказ жены! Акимова точно ударило… Две милые подружки жены… случайное знакомство…

— Послушай, Варя, — сказал он, — не можешь ли ты увидеть связь между появлением в нашем доме твоей рыжей приятельницы и моим самообыском? Если помнишь, он был буквально на второй день…

— Ты можешь растравлять себя любыми, самыми чудовищными предположениями, — раздраженно ответила Варвара, — но у меня поддержки не ищи: я тебе друг, а не враг. Если же ты хочешь, чтобы я порвала с ними, то… то… ради тебя, твоего благополучия я пойду на всё. — У Варвары дрогнул голос, к горлу подступили слёзы.

— Честное слово, Варя, не знаю, как и быть, — чистосердечно признался Акимов, — придется поговорить с Размаховым; выложу ему все эти «шутки» твоих Аннушек, может быть, он тут поймет, что к чему…

— Нет, нет, ты этого не сделаешь… Антоша, милый, ты можешь окончательно опорочить себя, меня и подвести ни в чем не повинных женщин… Давай будем думать, думать и смотреть в оба. Я надеюсь, всё кончится благополучно.

Однако эти надежды оказались тщетными. Тревога в доме Акимовых нарастала с каждым днем. Особенно плохо чувствовал себя Акимов. Он стал подозрительным; на улице, в автобусе, в трамвае казалось ему, что за ним кто-то следит; работая днем в своем кабинете, он вдруг вскакивал, подходил к наружной двери и прислушивался. Супруги узнали, что такое бессонные ночи, как они длинны и тяжелы, какие они отвратительные советчики в житейских делах. Жизнь потеряла свои простые маленькие радости. А тут еще пропали подружки, притихли, даже не звонят.

Варвара зашла к ним — двери заперты. Зашла вторично в выходной день — картина та же. Странно! Уехали? Но куда? И почему не сказав ни слова?

Прошло еще несколько дней. Варвара посмотрела на похудевшего мужа, и сердце у нее защемило…

Что ж, если во всем этом виновата она, она всё должна и поправить.

4

Около двух часов дня Варвара была принята следователем Сергеевым, светлоглазым молодым человеком.

Следователь предложил посетительнице стул и даже как-то весело посмотрел на нее. В синеве его глаз явственно играли лукавые огоньки. Вероятно, его забавляла какая-то веселая мысль. Что значит молодость!

— Итак, Варвара Петровна, — сказал Сергеев, — начнем нашу долгожданную беседу… Как поживают ваши Аннушки?

Варвара Петровна растерялась. Она ждала всего, но только не такого вступления.

— Что вы хотите этим сказать, товарищ следователь?

— Меня интересует здоровье ваших подружек: «милой мамы» и «портнихи»… Впрочем, вы, кажется, давно их не видели и вам трудно ответить на мой вопрос?

— Вы знаете… Я должна сознаться, — заговорила Варвара, — я шла к вам сюда с догадками, подозрениями… не более… вы же… откуда вы всё это узнали?

— Это похвально, что вы к нам пришли, хотя могли бы прийти гораздо раньше.

— Когда почувствовала, что должна прийти, тогда и пришла, — вот всё, что могу сказать. Но, ради бога, объясните мне, что случилось?

— Конечно, я объясню всё, — сказал Сергеев и поспешно вышел из кабинета. Варвара застыла. Но вот стукнула дверь. Послышался голос Сергеева:

— Прошу!

В кабинет вошли Анна Викторовна и Анна Кирилловна. За ними шел следователь.

— Садитесь! — указав на стулья у двери, предложил женщинам Сергеев. Те сели. Анна Кирилловна, склонив голову, закрыла глаза; Анна Викторовна вызывающе уставилась на Варвару, поправляя сбившиеся рыжие волосы.

— Они?.. ваши подружки? — спросил следователь Варвару Петровну.

— Да, это они, — ответила Варвара, вставая.

Вошел солдат.

— Уведите арестованных! — приказал следователь.

— Значит, всё это правда? — тихо спросила Варвара.