Страница 2 из 19
— Совершенно невероятное убийство раскрыто. Дело Сергея Лифарева завершено. Среди нас — двое, которые знали правду, но молчали, ибо были уверены, что убийство раскрыть невозможно.
Все переглянулись, а генерал даже побледнел. Соколов бодро продолжал, вынув из саквояжа детские лакированные ботиночки:
— Взгляните на подметки — на них нет ни миллиграмма земли! Мальчик накануне дня рождения слегка простудился, и мадам Буц справедливо запретила ему выходить во двор. Он и не выходил. Но ему хотелось сахарных орешков, которые мадам Буц, оберегая зубы ребенка, Сереже запрещала. Но появился Бурмин, любивший мальчика. Он передал ему альбом, который накануне выиграл в карты у спившегося чиновника. Кстати, эти марки стоят целое состояние. Сережа отдал червонец и попросил на полтинник купить ему орешков, остальные он подарил Бурмину. Тот, человек слабый, загулял, а когда стал перелезать через забор, чтобы отдать орешки, то, к своему ужасу, увидал мертвого ребенка.
— Кто же тогда убил моего сына? — вскрикнул генерал.
— Сейчас узнаете! Вообразив с нетрезвых глаз, что мальчик устал его ждать, пошел навстречу, свалился с забора и расшибся, Бурмин впал в самобичевание, истерично принялся кричать: “Я убил Сережу!”
— Что же произошло? — изумился генерал Лифарев.
— А произошло вот что, — продолжал Соколов. — Мадам Буц давно состоит в интимных отношениях с электриком Михеевым. По ее инициативе именно его направила компания для установки света. Вчера мадам Буц пригласила электрика в свои апартаменты “попить чаю” — благо вас, генерал, не было дома. Лакеи видели, как мадам затворяла за гостем свою дверь. Электрик так спешил в объятия возлюбленной, что, оголив от шелковой оболочки провод, не успел прикрепить его к фарфоровому изолятору. Это как раз над окном Сережи. Электрик поступил преступно-небрежно, нарушив все служебные инструкции. Именно эта халатность привела к гибели ребенка. Михеев просто вколотил гвоздь в дерево и завязал на нем провод: “На короткое время!” Но этого времени вполне хватило для трагичного финала.
Генерал поднял брови.
— Неувязка, граф! Вы же сами только что утверждали, что Сережа не выходил из дома. Как же он мог в таком случае пострадать?
— Да, история, признаюсь, необычная! Томясь домашним заключением, мальчик вылез на пожарную лестницу и баловства ради стал мочиться на оголенный провод. Моча — электролит, обладающий хорошей электропроводностью. Ребенка поразил ток — это стало причиной его мгновенной смерти. Это подтверждает экспертное заключение профессора Павловского: “При исследовании трупа обнаружены отек и покраснение слизистой оболочки мочеиспускательного канала, отек и кровоизлияние в слизистой мочевого пузыря. Причина смерти: внезапная остановка сердца (фибрилляция желудочков, асистолия) плюс остановка дыхания (судороги дыхательных мышц) ”.
— Так сказать, горячий след! — с горечью воскликнул генерал.
— Но как Сережа попал в кусты — это более десяти метров от места происшествия?
— Мадам Буц и электрик Михеев, увидав труп и сразу поняв причину смерти, решили спрятать концы в воду — оттащить мальчика. К их радости, первым обнаружил труп Бурмин. Признаюсь, поначалу я чувствовал себя в тупике. Но при исследовании места происшествия многое прояснилось. Падая замертво с лестницы, мальчик предплечьем свалился на висящий провод, сорвал его. Оказавшись на влажной почве, провод создал так называемое “шаговое напряжение”. Под электрическим воздействием черви выползли наружу — уже полудохлые. Была убита и вот эта лягушка. — Соколов вытащил из саквояжа платок и высыпал на стол червей и лягушку.
Вдруг он посмотрел на электрика и экономку:
— Господа хорошие, снимите вашу обувь!
Те покорно исполнили приказание.
Жеребцов достал гипсовые слепки следов, снятых возле трупа. Обувь точно совпала с ними.
Соколов, словно фокусник перед коронным номером, поднял вверх перламутровую пуговку:
— А вот эту деталь вашего, мадам Буц, муслинового платья я нашел там, куда вы вчера положили мертвого ребенка. Для меня это было первым знаком: вы в убийстве замешаны. Вопросы есть?
Вопросов не было.
Экономка зашлась в истерике, электрик Михеев пнул ее под столом ногой:
— Молчи, дура! Мы жертвы технического прогресса.
Впереди их ждал суд: один обвинялся в преступной халатности, приведшей к человеческой жертве, другая — в пособничестве преступлению и сокрытии его.
Эпилог
После окончания совещания Гартье пожал руку Соколову:
— Поздравляю, поработал блестяще. Можешь ехать в свои Мытищи. Неделю отдыхай, беспокоить не буду.
Соколов хохотнул:
— Ведь врешь, Николай Федорович! Пари на ящик шампанского.
...Через два дня Соколов шампанское выиграл: прикатил на “рено” Галкин, смахнул со лба пот и пыль, доложил:
— Начальство требует! Убийца на свободе...
Началось новое приключение.
ЗВЕРИНЫЙ ОСКАЛ
Этот чудом сохранившийся дом, согласно легенде, был построен еще при Иване Васильевиче Грозном. Толстые покосившиеся стены, изъеденные трещинами, глубоченный, из громадных белых камней подвал, фасад, вылезший далеко за линию новых построек, — все дышит глубокой стариной. И еще напоминает об ужасной истории, случившейся здесь на заре двадцатого века.
Связи случайные
Если читатель полагает, что похитители средств передвижения появились одновременно с развитием автомобильного транспорта, то он заблуждается. Во времена благословенные, патриархальные, были лихие людишки, похищавшие коляски, кареты, брички, ландо, фаэтоны, кабриолеты, телеги и даже похоронные дроги.
В Москве появилась целая шайка, которую долго не удавалось поймать. Наконец напали на след. Началась слежка, ибо важно было выявить всех: и кто угонял, и кто затем продавал скамейку (так на воровском жаргоне называли лошадь), и коляску, и рубашку (сбрую).
Вот с этой слежки и началось дело, о котором наш рассказ. Памятный читателям “Кровавой плахи” агент Гусаков-сын влетел, взмыленный, в кабинет начальника сыска Гартье и, облизывая пересохшие губы, взволнованно заговорил:
— Я вчера “вел” Маньку Губу, ну, эту, Марьям Гулямдину, по делу “экипажей”. Взял я ее от булочной Филиппова на Мясницкой площади. Ну, значит, идет Манька по аллее Чистых прудов, вдруг — шасть! — к ней какой-то господин подваливает. Высокий, в костюме-тройке, на животе толстая золотая цепочка — богатый франт, одним словом. И усищи — ну, право, шире плеч — нафабренные торчат. Начинает он Маньке что-то заливать, явно, что ухаживает...
— Да, Манька из себя аппетитная. Помнится, прежде на Тверском работала целкой, — кивнул одобрительно Гартье. (Заметим: на жаргоне “целка” — это незарегистрированная проститутка.)
Гусаков залпом осушил стакан воды и уже более спокойно продолжал:
— Господин веселый, да и Манька, дура, рада, что такого солидного кавалера завлекла. Зашли они в винный подвальчик у Покровских ворот. Минут через тридцать Манька выплыла явно навеселе. Ее спутник кликнул лихача, я тоже — держу их крепко. На Старой Басманной они вошли в небольшой дом, что напротив церкви Никиты Мученика. Господин своим ключом открыл входную дверь — это с торца, там, где Александровское коммерческое училище. Думаю: надо ждать! За час-другой господин успеет к Маньке под юбку слазить, буду дальше ее пасти.
Гартье начал раздражаться:
— Ты, Иван, сразу дело говори. Манька от тебя “соскочила”?
— Хуже! Она вообще куда-то испарилась. Вроде миражного видения. Как собака всю ночь дрожал от холода — во, рубашечка у меня тонкая, дневная. В девять утра господин вышел из дома. Глазам не верю — один! Закрыл дверь на ключ, отправился к Межевому институту в Гороховском. Там трактир. К десяти вернулся домой — у него прием...
— Какой такой прием?
— Ах, Николай Федорович, забыл сказать: этот господин — дантист. И у него вывеска, медными буквами написано: