Ныряющие в темноту

Когда серьезность положения дошла до сознания Крисси, дикий зверь, он же азотный наркоз, вырвался из клетки и вонзил в него свои жуткие клыки. В голове стучало, мышление сузилось: он знал лучше, чем свое собственное имя, что на него навалилось чудовище, прижав его к полу. Он снова попытался сдвинуться, но не сумел. При падении шкаф заклинило между другими обломками — он стал частью саркофага, который захлопнулся и похоронил ныряльщика.

В это время Крис посмотрел на часы и увидел, что сын задерживается. Он не собирался проникать в подлодку, так как он не был знаком с отсеком, в котором работал Крисси. Но все же поплыл внутрь.

Крис нашел сына и принялся освобождать его из ловушки. Крисси рвался на свободу, но только быстрее сжигал остающийся в баллонах воздух и усугублял действие азотного наркоза. Крис продолжал действовать, и через несколько минут освободил Крисси. Теперь им надо было выбираться из подлодки. Крисси сверил время. Тридцать минут. Они с отцом пробыли под водой десять минут сверх нормы.

В обычных обстоятельствах Рузы пошли бы по нейлоновому шнуру Крисси, чтобы выйти из субмарины, к воздушным баллонам, которые были им нужны для подъема наверх. Но во время борьбы Крисси со шкафом шнур намотался вокруг брезента и превратился в скопище узлов. Наркоз стучал, как заводской пресс, в мозгу Крисси, делая его периферийное зрение туннельным и поджигая фитиль паники в его сознании. Они с отцом поплыли в направлении командного отсека и сумели выйти из субмарины через трещину между обшивкой и шпангоутом. Баллоны и якорный канат были теперь впереди ныряльщиков, всего в сорока футах от них. Все, что требовалось теперь Рузам, — это доплыть к корме, найти баллоны и начать подъем. Но, судя по всему, в ходе борьбы Крисси потерял ориентацию и решил, что смотрит совсем в другую сторону. Он развернулся и поплыл к носу — прочь от баллонов и якорного каната. Отец последовал за ним.

Рузы отчаянно искали свои баллоны. Крис, который отсоединил один из своих пристегивающихся баллонов снаружи лодки, оставшийся отдал Крисси. Прошла минута, а Рузы все продолжали поиски, но они были уже в 150 футах от запасных баллонов, а их наркоз взвинчивался все сильней с каждой минутой. Прошло две минуты, потом три, потом пять, но они так и не могли найти баллоны. Они поискали еще пять минут, так и не сообразив, что повернули не в ту сторону и были теперь далеко от баллонов и якорного каната. Крис посмотрел на часы — он пробыл под водой сорок минут. Они уже превысили лимит на двадцать минут. Их время декомпрессии, изначально шестьдесят минут, увеличилось до двух с половиной часов, но ни у одного из них не было достаточно воздуха в баллонах на такое время.

Ясно мыслящий ныряльщик, дышащий тримиксом, возможно, использовал бы оставшуюся газовую смесь, чтобы выжать оптимально эффективную декомпрессию. Однако Рузы отправились в эту экспедицию без тримикса и дышали воздушной смесью. Крисси, напуганный тем, что потерял свои пристегивающиеся баллоны и заблудился в останках подлодки, принял решение, которого всю жизнь безумно боятся ныряльщики: рвануть к поверхности. Отец последовал за ним.

Нэгл не раз говорил о ныряльщиках, которые ракетой летели к поверхности после длительного пребывания под водой: «Они уже мертвые, просто они этого еще не знают».

Рузы летели к поверхности. На глубине примерно 100 футов произошло чудо: во время своего стремительного подъема они вдруг увидели якорный канат, подплыли к нему и ухватились за него. Теперь у них был шанс: они могут провести декомпрессию, используя оставшийся воздух, затем подключиться к кислородному баллону, который свисал с борта «Искателя» на глубине 20 футов на случай непредвиденных ситуаций.

Крисси переключился со своих основных баллонов на пристегивающийся, который ему дал отец. Он сделал вдох из нового баллона и закашлялся: загубник порвался и подавал воду вместо воздуха. Этого было достаточно для Крисси. Он снова подключился к основным баллонам за спиной и ринулся к поверхности. И снова за ним последовал отец. Теперь Крисси ничто не могло остановить.

В рулевой рубке Чаттертон, Колер и Кроуэлл дрожали от холода: жестокие волны и сильнейший ветер состязались друг с другом. Вдруг они увидели, как на поверхность выскочили два ныряльщика, примерно в сотне футов прямо по курсу. Чаттертон присмотрелся и узнал хоккейные шлемы Рузов. Они поднялись на поверхность на час раньше графика! «О Боже! — сказал Чаттертон. — Что-то не так».

Чаттертон и Колер слетели вниз по ступенькам трапа рулевой рубки и бросились на бак «Искателя». Чаттертон поднял руку и приложил кончики пальцев к голове (общепринятый знак ныряльщиков «Вы в порядке?»). Ни один из них не ответил. Шестифутовые волны несли ныряльщиков к судну. Чаттертон и Колер видели их лица: оба, отец и сын, смотрели широко открытыми и часто моргающими глазами людей, только что приговоренных к смерти.

— Вы провели декомпрессию?! — закричал Чаттертон.

Ни один из ныряльщиков не ответил.

— Плывите к судну! — снова закричал Чаттертон.

Крисси задвигал руками и стал медленно приближаться к «Искателю». Крис тоже попытался плыть, но перевернулся набок и начал беспомощно брыкаться, как раненый карась.

— Крисси! Вы закончили декомпрессию?! — настаивал Чаттертон.

— Нет! — удалось прокричать Крисси в ответ.

— Вы рванули прямо на поверхность?

— Да, — ответил Крисси.

Колер побелел от такого ответа. Он помнил заповедь «Атлантических искателей кораблекрушений»: я скорее перережу себе глотку, чем брошусь к поверхности без декомпрессии.

Чаттертон схватил два каната, чтобы бросить их Рузам. «Искатель» взлетал и падал на бушующих волнах, как на ярмарочной карусели, и каждый взлет грозил сбросить Чаттертона и Колера в Атлантику. Восьмифутовая волна швырнула Крисси под «Искателя», когда корма судна поднялась над водой, словно топор палача. «Искатель» сверзался с темнеющего неба, а Крисси не мог увернуться в сторону. Чаттертон и Колер затаили дыхание. Бортовой киль судна понесся вниз и врезался в регулятор на баллонах Крисси, всего в нескольких дюймах от черепа, раздробив латунный механизм, выпустив мощную струю воздуха из баллонов. Чаттертон бросил канаты. Оба Руза сумели уцепиться. Чаттертон и Колер тянули ныряльщиков вдоль борта судна, направляя их из-под «Искателя» к корме. Кроуэлл побежал в рулевую рубку.

Он стал связываться по рации с береговой охраной Атлантик-Сити, но ответа так и не получил. «Сволочи, — думал он. — Я же объявляю Мэйдэй (вызов экстренной помощи)!»

— Мэйдэй! Мэйдэй! Мэйдэй! — кричал Кроуэлл в ручной микрофон. — Это судно «Искатель». Срочно запрашиваем эвакуационный вертолет. У нас пострадавшие ныряльщики. Подтвердите, пожалуйста.

Ответила станция береговой охраны Бруклина и выслала вертолет.

Чаттертон, Колер и другие ныряльщики продолжали тянуть Рузов к корме, в то время как нос «Искателя» вздымался и с грохотом обрушивался вниз. Крис очутился возле кормового трапа первым. Чаттертон бросился к нему.

— Крис! Поднимайся по трапу! — закричал Чаттертон.

— Поднимайте сначала Крисси, — буркнул Крис.

Чаттертон начал было настаивать, но вовремя остановился, увидев расширенные глаза Криса. В них он прочел только страх и уверенность — ту уверенность, которая возникает, когда судьба человека предрешена и свершится через несколько мгновений.

— О’кей, Крисси, поднимайся! — закричал Чаттертон младшему Рузу, державшемуся за канат примерно в десяти футах позади отца. Ныряльщики подтянули Крисси к трапу. Он закричал от боли.

— Я не могу двигать ногами! — кричал Крисси. — Черт! Черт! Больно! Как больно!

Чаттертон знал, что ныряльщики уже начали испытывать сильные компрессионные спазмы. Он и Колер оседлали планшир с обеих сторон трапа и просунули руки под Крисси, схватившись за нижнюю часть его баллонов, как за рычаг. «Искатель» поднимался и опускался под напором разбушевавшейся стихии, и каждый удар океана угрожал сбросить ныряльщиков за борт и раздавить Крисси под кормой. Молочная кислота жгла мышцы Чаттертона и Колера, которые, превозмогая все, удерживали пострадавшего молодого ныряльщика. В промежутке между ударами волн им удалось затянуть Крисси вверх по трапу, после чего он шлепнулся на палубу, как пойманный в сети тунец.