Оружие Древних

Веки Улнара дрогнули, он глубоко вздохнул и открыл глаза, увидав перед собой измученное, но довольное лицо Шенна с бисеринками пота на лбу. Сердце стучало так, что воин чувствовал удары каждой своей клеточкой.

— Ты жив! — Далмира обняла его. — Ты вернулся!

— Что… с моим братом? — с трудом выговорил воин. Девушка помогла ему подняться, и Улнар увидел распростертое на траве тело Маррода.

— Что… с ним?

Шенн помрачнел:

— Он не дышит. Я не знаю, почему… как такое возможно… Он был здоров, у него могучее тело… Мы видели, как силы оставляют его, и ничего не могли сделать. Он просто ушел…

Улнар сжал зубы. Отец. И брат. Как же так? Далмира придержала воина за плечи:

— Улнар, у вас получилось?

— Ош–Рагн мертва, — сказал он. — И я узнал, как избавиться от проклятия.

Глава 31. Эпилог

— Значит, он захотел остаться там, — произнесла Далмира. Они стояли над засыпанной камнями могилой эльда.

— Да, — сказал Улнар. — Он умер непобежденным, как и хотел. Ош–Рагн смогла его ранить лишь потому, что Маррод сам пошел за мной в мир духов, и это ослабило его…

Воин чувствовал себя все лучше. Сведущий в травах фагир довольно быстро отыскал несколько стеблей скалореза — дикого бело–голубого цветка, растущего в тени камней и скал, и приготовил отвар. Но и без него Улнар чувствовал себя прекрасно: словно частичка великой силы эльда осталась с ним, а еще с ним была Далмира. Но боль утраты не оставляла воина.

— Если человек ищет смерти — не надо ему мешать, — обняв воина за плечи, сказал Шенн. — Значит, его зовут к себе боги. Мы все обязаны Марроду. Я и Улнар — жизнью, Далмира — своим счастьем, а народ арнов тем, что он отдал нам стагнир — а без него мы бы не одолели гротхов…

— А в Ринерессе его считают шпионом и врагом, — сказал воин. — Это несправедливо.

— В жизни многое несправедливо, друг, — ответил Шенн. — Но только слабые сетуют на судьбу. Сильным это не к лицу. Да будут великие Сущие милостивы к тебе, Маррод, последний из своего народа, — воздел руки к небу фагир, — и пусть ты займешь достойное место в небесных чертогах за все, что ты сделал для нас всех. Люди забывчивы и неблагодарны, но Сущие видят все и ничего не забывают…

Он замолчал и склонил голову. Далмира и Улнар последовали его примеру. Ветер тихо шелестел в траве, и с пригорка, где стояли друзья, был виден зеленый край леса и далекие белые башни Ринересса. Оттуда доносилось радостное гудение труб. В городе праздновали победу.

— Ну, теперь мне пора, — сказал Шенн. Он поправил на плече кожаную сумку и улыбнулся Далмире. — Прощайте.

— Куда ты, Шенн? — спросил Улнар. — Идем с нами.

Фагир покачал головой:

— Нет. У меня своя дорога, у вас — своя. Да пребудут с вами ваши покровители.

— И тебе удачи, Шенн.

Мужчины обнялись. Шенн повернулся к девушке и взглянул на воина:

— Можно?

Улыбаясь, Улнар кивнул. Далмира шагнула к нему, Шенн сгреб ее в охапку и поцеловал. Долго и сильно.

— Ну, вот, — сказал фагир, отпуская Далмиру. — Я сделал то, о чем долго мечтал. Теперь могу заняться наукой, — усмехнулся Шенн. — Мне пора.

— Куда ты пойдешь, Шенн? — спросила она. — Мы ведь еще увидимся?

— Я не знаю названий тех мест, ведь я там еще не был, — усмехнулся фагир. — Конечно, увидимся, Далмира. Все может быть.

Он поправил сумку и стал спускаться со склона, но вдруг обернулся:

— Эй, Улнар, смени тоф, ты снова порвал его, воин! — строго крикнул он и, махнув рукой, сбежал с холма, направляясь на юг.

— Обязательно, мастер, — прошептал Улнар, касаясь запыленной красной повязки. — Да хранит тебя великий Игнир.

Далмира встретилась с ним глазами, и в них распахнулся мир: огромный и яркий, в котором не было боли и зла, лишь радость и счастье. Улнар хотел этого и верил, что будет так.