Страница 40 из 57
Виктор Илларионович вернулся в «Щелкунчик», а сыщик остался на улице, курить и ждать. Рында вышел спустя десять минут. Протянул Валентину листок бумаги, на котором были написаны цифры. Прудников присвистнул.
– Ничего себе! Куколка стоит столько же, сколько приличная, хотя и подержанная тачка, как моя!
– Купите жене колечко с бриллиантом. Это дешевле, и потом, женщины любят бриллианты, – задумчиво проворковал Рында.
Ему самому приглянулась «Инфанта Маргарита», тем более и цену он сбил по самое некуда. «Сейчас мент передумает, и я ее, голубушку, куплю для себя!» – думал коллекционер, уже мысленно определяя новый экспонат в свою коллекцию.
– Ладно. Я беру! – решительно объявил майор и направился в галерею.
В отдельной небольшой комнатке, сплошь обшитой зеркальными панелями, он рассчитался с Сафоненко деньгами из полученной премии. Тот даже не стал пересчитывать купюры, которые ему выдал Прудников. Галерист извинился, что не может сам завернуть покупку, но тут появилась его помощница, она стала заворачивать «Инфанту» в прозрачные ткани так, точно пеленала младенца. Девушка была пучеглазая, она была одета в голубое вечернее платье на корсете, без бретелек. Ей приходилось одной рукой заворачивать куклу, а другой все время поддергивать лиф платья, чтобы оно не соскользнуло. На ее ногах были босоножки, а на лодыжке красовалась большая аляповатая татуировка. Все в ней раздражало Валентина. Наконец она поняла, что ей одной не справиться, и позвала:
– Яна!
В зеркальную каморку проскользнула совсем молоденькая девушка, стала упаковывать «Инфанту» в деревянный футляр. Не столько лицо девушки, сколько ее фигура и движения показались сыщику очень знакомыми. Конечно, он ее уже видел здесь в предыдущие разы, когда консультировался с Сафоненко, но он ее видел еще где-то, вот только где? Неважно, он вспомнит позже. Сейчас важнее всего было встретить Славу с работы, отвезти ее домой и вручить такой необычный, такой вымечтанный и дорогущий подарок!
В тот момент, когда Прудников выходил из галереи, ему позвонили. Это был коллега.
– Валентин, есть новость.
– Какая?
– Не очень хорошая…
– Не тяни, Гриня, говори!
– Ну, это… В общем, Филипп Крученых повесился в камере. Генерал требует, чтобы ты приехал.
– Черт!..
– Та не переживай так. Ну подумаешь, падла сдохла. Так всем же легче. Ах да, он еще записку оставил.
– Читай!
Коллега прочитал текст записки.
Пока Прудников ехал на работу, у него в ушах все время звучал голос коллеги, почему-то постепенно превращавшийся в голос Крученых: «Я ни в чем не виноват! Я не убивал!»
13
Карпатский мольфар
Тимур Борисович Тужилов на предложение Веры прогуляться по Киеву ответил:
– Я лучше в гостиничном номере посижу, с Петей. Так мне спокойнее будет.
– А как же ваше чувство опасности? – усмехнулась Вера.
Старик закряхтел.
– Ты сама сказала, что оно работает только на угрозу выстрела…
Вера недавно рассказала ему, что его консультация как психиатра отменяется, маньяка задержали. Тужилов решил сразу не возвращаться домой, в Санкт-Петербург, он неважно себя чувствовал. Ну, не хочет гулять, его дело. А Вера с Андреем решили ускользнуть из Киева на несколько дней…
Надо ведь сбросить с себя напряжение последнего времени. И потом, Андрей ведь скоро умчится в Китай, к своим пандам, так что нужно пользоваться случаем, взять отгулы и побыть с ним вдвоем.
Они придумали, что им будет полезно оказаться в тишине Карпат, в уединении и покое. Пая они взяли с собой, предупредив заранее администрацию гостиницы, что приедут с собакой. Им ответили, что они могут приезжать хоть с крокодилом, поскольку народу пока мало и им все равно будут рады.
Пара киевлян поселилась в теплом тихом коттедже. Они питались в ресторане, где не только цены были в два раза ниже столичных, но и еда оказалась выше всяких похвал, в отличие от киевской. Им в первый же день предложили «Бабусин глечик», невероятно нежное и ароматное жаркое. В номере постелили новое и белоснежное белье. В первый день даже Пай был настроен на долгий и счастливый сон. В этой первозданной тишине и чистоте хотелось превратиться в белых медведей, а коттедж вполне годился на роль берлоги.
Утром, выйдя из своего домика, они с удивлением увидели, что по территории гуляют пони, косули и коты. Двинятин быстро обследовал окрестности и сообщил, что имеются: колыба,[2] сауна, бассейн, бильярдная и уютные беседки.
– А лыжи? – спросила Вера.
– Ты же вроде не умеешь.
– Так научи!
Они катались на лыжах, Андрей подшучивал, но страховал Веру на спуске. Они много смеялись над тем, как она падает.
– Катаюсь я еще не очень, – хихикала Лученко, – зато падаю вполне профессионально!
Потом пили горячий грог в своем коттедже. После грога на них напало юмористическое настроение. Андрей иронично заметил:
– Мы веселимся, как какие-то подростки на каникулах.
– А кто мы, по-твоему?
– А еще ты всегда говоришь, что юмор – первый шаг к сексуальному желанию! – Двинятин посмотрел на любимую, и в его глазах появились искорки эротического нетерпения.
– Кстати! Я давно хотела тебе рассказать о том, что теперь уже не все наши поступки объясняются дедушкой Фрейдом.
– Как это? А если мы, мужчины, не согласны? Нас кто-нибудь послушает?
– Ты помнишь, меня пригласили на двухдневный семинар?
– Было такое. И?
– Там выступала невероятно интересная француженка, Элизабет, фамилию не помню. Так вот, она утверждает…
– Француженка? А она хорошенькая? Как Жюльет Бинош? – Андрей специально подначивал Веру, стараясь вернуть ее на фривольную волну.
– Ах, так! Значит, ты посягнул на святое? Ты сравнил кого-то, а не меня, с моим кумиром? Да как ты посмел! Сейчас же проси пощады, иначе месть моя будет ужасна!
– Ох! Скорей бы! Отомсти мне, ну пожалуйста! – застонал мужчина, молниеносно сбрасывая с себя джинсы, джемпер и рубашку.
– Подлый подстрекатель! Коварный Казанова! – шептала женщина, покорно позволяя «подлому подстрекателю» себя раздеть.
В этом белоснежном карпатском безмолвии они накинулись друг на друга так, словно только что познакомились. Для них обоих было очевидно, что их сексуальные отношения вовсе не поглотила рутина быта: стоило сбежать из города, и чувства нахлынули с прежней силой. Так же, как в первые месяцы сексуальной близости, они точно угадывали желания друг друга. И вообще, они давно знали, что удовольствие в постели начинается не в постели. Андрею и Вере достаточно было выбраться из столицы, как они снова стали интересными друг для друга, бесконечно открывали друг в друге что-то новое…
Теперь, когда они отдыхали: катались на лыжах, вкусно ели, при этом не сами готовили и не убирали за собой, а угощались вкуснейшей украинской кухней, сотворенной умелыми руками гуцулок, много спали и много гуляли с Паем, – каждый из них смог по-новому взглянуть на любимого человека. В их случае это было «новое – хорошо забытое старое».
Во время одной из таких прогулок Двинятин напомнил о разговоре про Фрейда. Он очень любил слушать Верины новости.
– Помнишь, речь шла о семинаре психотерапевта из Франции? Она делилась своим опытом: кажется, тридцать или сорок лет в профессии. Ее зовут Элизабет, если я не ошибся?
– Да. Так вот, она утверждает, что психоанализ далеко ушел со времен Зигмунда Фрейда. Сегодняшняя наука не считает сексуальную сферу главной доминантой человеческой жизни.
– Надо же, – хмыкнул возлюбленный. – А мы с тобой доказываем обратное! – И он сделал «страшные» глаза.
– Не балуйся, ты же хотел узнать про семинар. – Вера шутливо нахмурила брови. – Так вот. Лиз считает, что сегодня лечат вовсе не те патологии, которые лечил Зигмунд Фрейд. Он жил в пуританском обществе, где не было такой сексуальной свободы, как сейчас. Большинство его пациентов составляли женщины, страдающие истерией. В современном обществе мы больше имеем дело с депрессиями и вопросами самоидентификации. Люди спрашивают себя: «Кто я? Как я хочу жить?»
2
Колыба – традиционная гуцульская постройка из бревен.