Кукурузный мёд (сборник)

Знаете, как он это делает? Берет соломинку, сует себе ее – ну, сами понимаете, господин генеральный прокурор, – и по ней, так сказать, как вода по днепрогэсу, построенному усилиями молдавского народа, понуждаемого сталинскими палачами…

знаете иногда мне кажется что я – весь этот мир и в меня вмещается все

и небо и Сталинград и дед Василий и его разбухший когда-то а теперь совершенно размякший хер и небо и травинка и божья коровка и пахучий навоз и звон колокольчиков и памятник Еминеску в самом центре города столицы нашей родины и дребезжание троллейбуса, слышное парню с букетиком цветов, который – парень, – ждет у этого памятника свою девушку… я кстати – и ее босоножки, трогательные, поношенные, я буду стоять под кроватью когда парень приведет ее домой после свидания и вдует на скрипучей кровати – я буду и кроватью – и буду скрипеть стонать и охать с ними изредка опускаясь из-за продавленной сетки к самому себе-туфлям… и травинка и лесок в поле каждый колосок… когда я думаю об этом, мне плакать хочется… плакать и рыдать рыдать и трахаться и кричать и растянуть небо своим совсем еще не размякшим хером, чтобы оросить оттуда весь мир и даже без соломинки и чтобы струи, могучие струи моего творческого самовыражения, потекли по вашим лицам… о чем я?

стихи:

И чем плохи эти стихи? Почему гребаные педики из газеты «Арта шы ескуство» отказываются их печатать? Я что на ха не румын? Почему издательство «кишиневполиграфикул» не желает издавать это стихотворение отдельным сборником, чтобы 1 сентября вручить его на торжественной линейке каждому школьнику? Где любовь к родине где патриотизм где сознательность? Прошу считать это официальным обращением в прокуратуру с тем чтобы всех козлов ставивших мне палки в колеса РАССТРЕЛЯТЬ на ха.

Публично.

…Так вот возвращаясь к явлению – это уже снова диктует дед Василе, а я пишу, но прошу не забыть ни меня ни мою поэзию, – которое произошло на днях. Уф, поссал и полегчало, да нет, это записывать не надо. А видение, то бишь явление. Выйдя на поле, я, дед Василе, патриот страны и села Панасешты, увидел радугу, которая, конечно, тоже является изобретением гения румынского народа, потому что она – как мы все знаем – была трехцветная, цветов флага Румынии. А уже потом всякие педики добавили в нее свои сраные коричневый, сиреневый и тому подобные цвета. И в радуге явилась мне богородица. Которая плакала и прижимала к себе овечку, а в овечке той узрел я нашу многострадальную республику Молдова.

И Богородица сказала мне:

– Дад Василе, хватит молчать, – сказала она.

– Иди в Кишинев, найди генерального прокурора, – сказала она.

– И расскажи ему что премьер-министр Фелат волк, – сказала она.

– В овечьей шкуре, – сказала она.

– Он Диавол, спустившийся к нам за грехи наш, – сказала она.

– Последняя засуха небывалая это его рук дело, – сказал она.

– Потому урожаи ваши сгорели, а что не сгорело смыли потом дожди, – сказала она.

– Что руководит вами диавол, – сказала она.

– А вовсе не потому что вы просрали ирригацию, – сказала она, почему-то хихикнув.

– Итак, ступай и неси миру правду, – сказала она.

– Фелат– замаскированный Диавол, – сказала она.

– И подтверждение тому есть явное, – сказала она.

– Если постричь его, то увидишь, что на голове Фелата растут рога, – сказала она.

– Огненные, – сказала она.

– Потому Диавол-Фелат и отрастил себе шевелюру, – сказала она.

– А вовсе не ради того чтобы привлекать женский электорат, – сказала она.

– Скажи это Прокурору и передай, – сказала она.

– Чтобы он спас Молдову, – сказала она.

– Ступай теперь – сказала она.

А я, дед Василе, опустился на колени, и, чувствую подбородком соломинку, которую забыл вытащить, заплакал и сказал:

– Матушка, – сказал я.

– Да как же я пойду в Кишинев если до него 176 км, – сказал я.

– А железнодорожное полотно разобрали еще прошлым летом, – сказал я.

– Железо на гвозди, шпалы на дрова, – сказал я.

– А асфальтовая дорога 10 лет как не существует, – сказал я.

– Знаю, Василе, – ласково сказала мне Богородица.

– То враги все сделали… педики– антигосударственники, – сказала она.

– Ничего, ты тогда письмецо напиши, – сказала она.

– Левой рукой, или педика– писаря заставь, – сказала она.

– Чтобы если что за жопу его, а не тебя взяли, – сказала она.

– Ах тыкозел дед Василе! – это уже пишу я писарь.

– Да но почта уже 15 лет как не работает! – возопил я.

– Не ссы, фраер, я же Богородица, – сказала мне Богородица.

– Купи дед Василе курицу, – сказала Богородица.

– Спрячь в нее свое послание и отправь птицу в Генпрокуратуру, – сказала она.

– Да она пешком до Кишинева устанет, – сказал я.

– До второго пришествия идти будет! – сказал я.

– Благодаря мне она сможет летать, – сказала она.

– Но… – возопил я.

– Дед Василе ты начинаешь действовать мне на нервы, – сказала она.

Засверкали вдали молнии…

– Понял, понял! – возопил я.

…и вот, пишу это письмо и сую его в самое потайное место курицы, которая и впрямь уже взлетала пару раз и выполняла полеты над селом на бреющем, а также продемонстрировала нам всем «мертвую петлю», «петлю нестерова» и даже пробовала пойти на таран «Боинга», но, к счастью, не поспела выйти на курс заморской махины. Прилагаю также две фотографии премьер-министра Фелата, одну – пятилетней давности, в бытность его кандидатом, другую – нынче…»