Кольцо мечей

Анна взяла куртку, и они вышли за пределы станции.

— На холм? — спросил Никлас.

— Он в запретной зоне.

— Капрал? — Никлас посмотрел на морского пехотинца.

— Да, сэр. Для персонала станции.

— Но не для меня?

— Точно не знаю. Думаю, вам можно. Но не с мэм.

— Бессмыслица какая-то! — Никлас посмотрел по сторонам. — Мне хочется взобраться повыше и поглядеть вдаль. Вон туда! — Он указал на холм с южной стороны станции. — Туда можно?

— У меня нет распоряжений об этом холме. Наверное, можно.

День был ясный и ветреный. Склон оказался крутым и скользким из-за растаявшего ночного инея. Поднимались они медленно, особенно солдаты, обремененные винтовками.

— Эй! — не выдержал мальчик. — Не так быстро!

Анна оглянулась — как и Никлас. Солдаты заметно отстали и находились гораздо ниже их.

— Мы подождем на вершине, — ответил Никлас и продолжал взбираться.

— Сэр! — Мальчик кинулся за ним, поскользнулся, упал и покатился вниз по склону, крепко держа винтовку.

Никлас отдал распоряжение на языке хвархатов, и второй солдат начал спускаться следом за мальчиком.

— Как бестолково! — заметил Никлас. И почему их не обучают лучше? Впрочем, их учат исполнять приказы, а не думать. Ему же, вероятно, отдали приказы, не слишком сочетающиеся друг с другом. Вряд ли в лагере пришли хоть к какому-то соглашению относительно меня.

— На таком расстоянии магнитофон еще записывает? — спросила она.

Мальчик уже достиг конца склона. Винтовку он все-таки выпустил, и теперь ее держал инопланетянин, ожидая, когда мальчик встанет. Тело инопланетянина выражало безразличную вежливость.

— Такой, каким снабдили капрала? Вполне возможно, что он и сейчас нас записывает. — Никлас огляделся. — Богиня! Какой чудесный день. Всюду золото и лазурь. Мне действительно очень не хватает открытого неба и ветра. А если вас тревожат магнитофоны, так один есть и на мне. Не говорите ни о чем таком, чего не хотели бы представить для анализа хвархатской службе безопасности.

— Да, по-видимому, такая жизнь должна быть нудноватой.

С этой высоты уже открывался широкий вид на океан весь в белых барашках. Никлас был прав — день действительно выдался на редкость.

— В данную минуту я нахожу ее очень забавной. Причина, возможно, заключена в погоде, и еще в том, что сегодня мне не придется сидеть в комнате без окон, храня неподвижность несколько часов и не разминаясь.

Солдаты вскарабкались к ним. Лицо мальчика алело, форма измялась и испачкалась.

— Больше не делайте этого, сэр!

— Чего?

— Не уходите вперед, когда я прошу вас подождать. Я ведь маг и выстрелить в вас.

Никлас покачал головой.

— Сначала хорошенько подумайте, капрал. Хаттин здесь для того, чтобы охранять мою жизнь. Приказ он получил очень четкий.

Мальчик упрямо набычился.

— Я выполняю свой долг.

Инопланетянин Хаттин наблюдал за ними с обычной непроницаемостью. Как всегда он ни на кого прямо не смотрел, но Анна не сомневалась, что видит он практически все.

— Он не знает английского, верно? — спросила она.

— Нет, и не хочет знать. Хаттин очень милый мальчик, но совсем не любопытный. Инопланетные извращенцы его не интересуют.

— И он никому не смотрит в глаза.

— Я выше его по рангу. Хвархаты-мужчины строго соблюдают иерархию. Нижестоящий ни в коем случае не станет глядеть прямо на вышестоящего. Капрал равен ему, но он еще и враг. Посмотреть на врага прямо, значит, вызвать его на бой, и я уведомил его, что вы женщина. Хвархаты-мужчины не смотрят на женщин не из их рода.

Они уже снова поднимались. Солдаты не отставали от них ни на шаг. Когда они вышли на вершину, Анна спросила:

— Инопланетные извращенцы — что вы под этим подразумеваете? Нечто вроде «чужеземных дьяволов», как китайцы называли европейцев?

— Отчасти. Хаттин… как бы это выразить? Он традиционалист. Он твердо знает, как кому положено вести себя. Он усвоил это в детстве в родном доме. Любое отклонение внушает либо брезгливость, либо опасение. Вы поглядите, какой вид!

С одной стороны — бухта, станция, а над ними лагерь. Его купола очевидно поддались быстрой коррозии, во всяком случае на поверхности: они отливали зеленью ярь-медянки, рыжиной ржавчины, тусклым золотом грязного самородка.

С другой стороны склон спускался к широкому пляжу и океану. Дно тут было мелким, и волны накатывались полого длинными белыми полосами.

— Но как вы попали в такое положение? — вдруг спросила она.

Он засмеялся.

— Вопрос в хварском духе. Взятые в целом хвархаты очень прямолинейны. Когда хотят что-нибудь узнать, то спрашивают без обиняков, не деликатничая. Если вы не хотите ответить, то скажете: «Я не буду говорить об этом».

Он умолк и несколько секунд смотрел на океан.

— Они редко лгут. Помните, что написал о древних персах Геродот, если не ошибаюсь. Они учили своих сыновей ездить верхом, стрелять из лука и говорить правду. Хвархаты именно такие, только оружием пользуются куда более внушительным.

— Иными словами вы не хотите говорить об этом?

— Не сейчас, — ответил он после некоторого молчания.

Они пошли по гребню холма. Споры все облетели, и ножки уже не выглядели перистыми. Они гнулись на ветру точно камыши.

Так хорошо! Так спокойно! Или это не то слово? Ветер, навевающий тихую радость, развеивающий скуку и апатию.

Потом Никлас сказал:

— Не думайте, что все хвархаты похожи на Хаттина. Они разнятся не меньше землян, хотя и в несколько иных планах. Генерал, например, далеко не так консервативен и очень любознателен.

— Кому вы это говорите? — спросила Анна.

— Вам в числе прочих. — Он улыбнулся. — Вернемся? Я хочу узнать побольше о ваших животных.

Они направились к бухте, и солдаты за ними. Когда они прошли по причалу к катеру, Никлас остановился и что-то сказал хвархату. Анна спустилась в каюту.

— У нас гости, Иош.

Никлас вошел, пригнувшись в низкой двери. Иоши вежливо встал, но поежился. В присутствии незнакомых ему всегда было не по себе.

— Это… — Анна замялась. — У вас есть какой-нибудь чин или ранг?

Никлас кивнул.

— «Держатель»в буквальном переводе. Чин, примерно равный капитану.

— Капитан Сандерс. Доктор Нагамицу Иоши. Капитан интересуется нашими ребятами в бухте.

Иоши выглядел озадаченным. Он тщетно пытался понять, кто такой Никлас. Кто-то из лагеря, это ясно: на станции незнакомым людям взяться больше было неоткуда. И тут он встал в тупик. Анна прямо-таки видела, как он силится вспомнить, в каком человеческом сообществе есть чин «держатель».

— Иош, ты не объяснишь работу приборов?

Он тут же принялся называть и объяснять. Сонар и радар, подводные камеры и микрофоны, приборы, фиксирующие движение воды в бухте. Он объяснил, как берутся и анализируются пробы. И в заключение рассказал о Моби.

Все это время солдаты оставались снаружи. Мальчик стоял у самой двери. (Время от времени Иоши недоуменно посматривал на него.) Инопланетянина Анна не видела.

— Вы разговариваете с ними при помощи этого плота? — сказал Никлас.

— Вступаем в общение, — ответил Иоши. — Это бесспорно, но мы не уверены, что разговариваем с ними. Во-первых, грамматические категории у них словно бы отсутствуют. Мы запрограммированы считать, что любое разумное существо должно иметь способ выражать взаимоотношения и причинные связи. Мы говорим им слова. Они отвечают словами. Иногда теми же. Точно попугаи, особенно в брачный сезон. Вы же, конечно, видели игру огней все последние недели? Вы здесь давно?

— Со времени прибытия хвархатов, — ответил Никлас.

— А! — сказал Иоши. Он все еще не мог понять, кто этот человек.

Анна подумала, что это блестящий пример ватсоновского мышления (естественно, названного так в честь друга Шерлока Холмса, предмета незаслуженных насмешек.) Почтенный доктор отнюдь не был дураком. Просто он не всегда умудрялся нащупать внутренние связи, вот как Иоши в эту минуту. Он перешел к тому, как они обучили животных петь «Был ягненочек у Мэри».