Страница 4 из 71
Она направилась к Красному — медленно, не спуская глаз с портативного сонара. Он не шевелился. В десятке метров от него она выключила мотор, и лодка заскользила по инерции совсем бесшумно. Вот он! Плавает у самой поверхности.
Верхняя часть животного, прозрачный, шириной в три метра колокол или зонт, мягко покачивался. Внутри смутно виднелись пищеварительные трубки и скопления нервной ткани. По нижнему краю колокола располагались щупальца. Она различила три разновидности — длинные толстые жгуты, с помощью которых Красный плавал, сенсорные щупальца, покороче и потоньше, и продуцирующие свет — совсем короткие, похожие на обрубки. Все они тихонько извивались в такт покачиванию колокола.
Двадцатиметровых стрекательных щупалец и даже еще более длинных брачных она не увидела. Их заслонял колокол, из-под которого они свисали.
Ее окружали небесно-синие воды бухты и золотистые холмы по берегам. Совсем рядом было животное, прозрачное, как стекло, и пульсирующее, как сердце. Ее охватило ощущение громадного счастья и удовлетворения: вот в чем заключался смысл ее жизни.
Несколько минут спустя она прикрепила к веревке бутылку для взятия проб и начала погружать ее в воду очень медленно и осторожно. Красный заметил бутылку. С бока, ближайшего к ее лодке, протянулись щупальца. Рты на их концах открывались и всасывали воду, проверяя.
По краю колокола пробежали огоньки. Интересно! Если бы Красный общался с другой псевдосифонофорой, он бы выбросил химические вещества. Но он, должно быть, понимал, что такой вести она не воспримет, и потому прибегнул к ночному языку.
«Красно-красно-синий», сказали огоньки. (Первый цвет, собственно, был ближе к темно-розовому, и они даже хотели назвать его Розой. Но такое имя ему не подходило. Слишком он был велик и слишком опасен.)
Первая весть дважды обежала периметр колокола. Затем последовала вторая. «Оранжевый-оранжевый-оранжевый».
Оранжевый цвет выражал тревогу.
«Я Красно-красно-синий», сообщало животное, «и мне не нравится то, что ты делаешь».
Она вытащила бутылку, и животное успокоенно забормотало — бесцветный огонек обегал и обегал колокол. Она еще подождала. Красный потемнел. Теперь можно было без опасений включить мотор. Она двинулась на самой малой скорости, памятуя о длинных стрекательных щупальцах там внизу — скрытая от взгляда шелковая сеть в воде.
4
Три недели спустя начали приплывать остальные животные, одно, за другим минуя узкий пролив. Теперь началась настоящая работа. Анна изменила часы дежурства. Подавляющую часть ценной информации приносили ночи, когда животные плавали у самой поверхности и посылали вести-вспышки. Иногда (такое поведение наблюдалось только в брачный сезон) они повторяли одну и ту же либо все разом, либо по очереди, так что по бухте взад и вперед проносились одинаковые комбинации вспышек.
В бухту заплывали только относительно крупные животные с щупальцами примерно одной длины, так что они друг другу не угрожали. Прочие псевдосифонофоры — их были сотни — плавали в океане за входом в бухту, привлекаемые чем-то (возможно, каким-то феромоном), но не решаясь свернуть в пролив.
— Никаких признаков интеллекта, — заявила Мария. — Маленькие боятся больших, как заведено в природе. И всех влечет желание спариться, что также диктуется природой.
Анна не стала спорить: она была поглощена работой и очень утомлена. Она знала, что переговоры продолжаются — самолет регулярно пролетал над бухтой, но давно потеряла всякое представление, как могут обстоять дела.
Как-то утром после дежурства она поднялась на холм за станцией. Небо было темным и прозрачным, а над водой сияла утренне-вечерняя звезда — две ярко сверкающие точки.
Псевдосифы принялись сигналить перед самым концом ее смены и теперь разошлись вовсю. Пульсирующие синие и зеленые огни метались по бухте, передавались через пролив в океан. Ритм и чередование оставались неизменными, но цвета там выглядели бледнее. Кое-где она замечала оранжевые вспышки. В такой ситуации этот цвет мог означать сексуальную фрустрацию. По какой-то причине, остававшейся пока не разгаданной, псевдосифы спаривались только в бухте. А в открытом океане — никогда. (Еще одно доказательство, что их нельзя считать разумными. Отсутствие гибкости в поведении, общепринятого признака разумности, заметила Мария.) Маленькие знали, что в этом году размножаться не будут, и все-таки устраивали настоящую иллюминацию. Вдали от берега их было заметно меньше, но и там они усеивали темную воду до самого горизонта, вспыхивая одновременно с большими в бухте.
Изумительное зрелище.
Спустя несколько минут из лагеря вышли двое очень вежливых солдат. Морские пехотинцы. Название не изменилось, хотя теперь их корабли бороздили космос. Они были в форме, головы выбриты, если не считать узкого гребешка волос ото лба до затылка. Волосы мальчика были светло-золотистыми, прямыми и тонкими, темные волосы девушки курчавились тугими завитками.
— Холм входит в запретную зону, мэм, — сказала девушка. — Вы должны вернуться.
Ее товарищ посмотрел вниз на бухту и океан.
— Что это там? — спросил он.
— Животные, — ответила она. — Сейчас у них брачный сезон. Это как пение лягушек или как Верди. Мы пока не знаем, разумны ли они.
— А почему бы и нет? — сказал мальчик. — Киты ведь разумны. И дельфины.
Он ошибался, но ей не хотелось спорить.
— Я поднялась сюда, чтобы вести наблюдения.
— Да, посмотреть стоит!
— И так будет еще много недель.
— Ого! — воскликнул он радостно.
— Мэм, вы должны уйти отсюда, — сказала девушка.
На следующий день самолет не улетел в обычный час. Хвархатов пригласили на званый вечер, объяснила Катя.
— Этьен говорит, что они пытаются установить менее формальные отношения, поскольку вопрос о мебели был улажен.
— О мебели? — переспросила Анна.
— Меня не спрашивай, — сказала Катя. — Этьен сразу прикусил язык. Это засекреченные сведения.
— Хм! — буркнула Анна и отправилась на дежурство. Иоши ушел с катера, когда уже стемнело. Анна поднялась на палубу. Вода в бухте была зеркальной. В ней неподвижно висели инопланетяне, не обмениваясь сигналами.
По причалу к ней шли трое. Один впереди, двое следовали за ним. Толком она разглядела их, лишь когда они вошли в свет фонаря у края причала рядом с катером.
Первый был человек, но она, едва взглянув на него, впилась глазами в одного из его спутников — плотного, в серой одежде. Его плоское широкое лицо покрывал серый мех, а глаза были сплошь синими — ни намека на белки — с горизонтальными полосками зрачков, в первый момент широкими, но тут же сузившимися на свету.
Инопланетянин секунду смотрел на нее, потом опустил взгляд. Третьим был морской пехотинец, мальчик, с которым она говорила на холме. Он нес винтовку, как и инопланетянин.
Человек впереди вооружен не был, во всяком случае она не увидела ничего, похожего на оружие. Его руки были засунуты в карманы куртки, простой, сшитой из коричневатой ткани и чуть странного покроя, словно ее сшил кто-то, имеющий лишь смутное представление о человеческих фасонах. Остальная его одежда тоже была простой, коричневатой и какой-то не такой.
Одно из вознаграждений за измену? Скверно сшитая одежда неуклюжего покроя?
А он сказал:
— Прямой взгляд означает вызов. Одинаково у обеих рас. Вот почему он опустил глаза. Показывая, что не хочет боя.
— Прекрасно, — сказала Анна.
— Мне назвали вас как специалиста, от которого я могу узнать про огни в океане.
Она кивнула, все еще глядя на серую фигуру.
— Можно мне подняться на борт? Боюсь, они пойдут со мной и устроят проверку, нет ли тут чего-нибудь, чему могу повредить я или что может повредить мне.
Она взглянула на него. Он был таким же непримечательным, как и на ком-экране, когда она увидела его в первый раз. Только волосы были сухими и вились — рыжевато-каштановые с заметной проседью. Лицо у него было очень бледным, словно годы и годы его не касались солнечные лучи.