Проклятая война

Лидвилл также переоснащал наземные части специального назначения, и главные городские артерии постепенно наполнялись ракетными установками и танками «Абрамс». Дорожное покрытие трескалось под громоздкими машинами. Уланов насчитал как минимум шесть моторизованных частей в каждом из четырех кварталов, которые ему пока удалось обойти, и заметил примерно столько же на улицах впереди. Самоходные пушки. Приземистые БТР частей поддержки. Вчера улицы тряслись на рассвете и позже, ночью, а сегодня утром в город въехали новые бронемашины. Вторая волна.

«Сколько будет еще?» — задумался он и тут же столкнулся с военным, пересекавшим улицу в направлении ближайшего магазина. Капитан, заметил Уланов.

— Простите, — сказал бывший космонавт, стараясь не выдать себя произношением.

Документы Уланова были в порядке, но он не хотел, чтобы дурацкое недоразумение вроде иностранного акцента задержало его. Он уже опаздывал.

Однако капитан едва покосился на него и вошел внутрь. Старое название магазина было замазано черной краской из баллончика. «БТР4». Эти надписи были повсюду, и Уланов пытался запомнить их все. «ФБР Ф2». «АЭД С/С». Он все включал в свои рапорты, и постепенно у него складывалось впечатление, что Лидвилл не просто укреплял свою и без того мощную военную базу. Уланов полагал, что они собираются атаковать. Но кого?

Конечно, вокруг ходили слухи. Было очевидно, что ведется воздушная война. Уланов слышал, что создается новое нанооружие; что Рут предала Лидвилл и сбежала, утаив какую-то неизвестную нанотехнологию; что Джеймс Холлистер казнен, а многие другие сидят в тюрьме или под домашним арестом.

Уланов понимал, что и его самого схватят со дня на день.

В комнате старого отеля — небольшой приватной комнатке с электричеством, компьютером и двумя телефонами — Уланов встретился с сенатором Кендриксом и генералом Шредером. Бывший космонавт волновался, и его волнение работало на американцев — но скрыть тревогу не удавалось. И все же он попытался.

Кендрикс, вне всяких сомнений, наслаждался моментом. Пока они обменивались обычными приветствиями, сенатор пристально вглядывался в лицо Уланова.

— Доброе утро, капитан. Присаживайтесь. Хотите чего-нибудь выпить? Кока-колы?

Он вытащил из ящика стола красную банку.

Уланов знал, что невскрытая жестянка с содовой стоила на черном рынке пятьдесят баксов. Кендриксу нравилось делать маленькие поблажки.

— Да. Благодарю.

— Как ваша нога?

— Лучше. У вас превосходные врачи.

Уланов был в командной рубке шаттла «Эндевор», когда тот неудачно приземлился на шоссе за городом. При посадке капитану досталась порция осколков лобового стекла, а пилот погиб.

— Хорошо, — отозвался Кендрикс. — Хорошо. Приятно это слышать.

Уланов терпеливо принял у него из рук колу и поднял банку в салюте.

— Спасибо.

Широкополая ковбойская шляпа опустилась в медленном, торжественном кивке. Этот белый головной убор служил фирменным знаком Кендрикса, так же, как и галстук-бабочка, который он повязывал поверх простой голубой рубашки. Сенатор был чисто выбрит. Уланов подозревал, что в Вашингтоне Кендрикс носил костюмы, но в Колорадо, своем родном штате, предпочитал выглядеть неформально. Большинство беженцев, собравшихся в городе, были из местных или, по крайней мере, с ближайших западных территорий. Значительная часть военных тоже раньше базировалась в этом штате.

Уланов сомневался, что тут проходили какие-то выборы. Вряд ли их собирались проводить и впредь, однако играть на знакомый образ наверняка легче. Люди хотели чего-то традиционного, того, на что можно опереться среди обрушившихся на них потерь и горя. В свои пятьдесят с небольшим Лоуренс Н. Кендрикс, спортивный и подтянутый, представлял собой вполне приемлемую отцовскую фигуру.

Генерал Шредер, судя по всему, брал пример с сенатора и пытался соответствовать тем же клише. Его темные волосы были длиннее, чем обычно принято у военных, и смягчали суровость мундира ВВС, орденских планок и знаков различия. Длинная стрижка заодно скрывала повязку на ухе, откуда, по догадкам Уланова, удалили предраковую меланому.

Однако Шредеру не хватало харизмы, которая придавала Кендриксу его непоколебимую уверенность. Возможно, просто потому, что Шредер видел собственными глазами куда больше несчастий и разрушений. Обычно он вел себя так же напряженно, как Уланов, и сегодня это было заметно. Генерал держался тихо и скованно. Здесь он выступал на вторых ролях.

«Но не следует забывать о нем», — подумал Уланов, прихлебывая сладкую шипучую колу.

У них со Шредером было больше общего, и генерал вполне мог помочь, если сенатор позволит.

С первых дней чумы между Кендриксом и высшим постом в государстве оставалось не более восьми кресел. Президент погиб во время эвакуации Восточного побережья при крушении вертолета. Вице-президент автоматически занял его место, а в разразившемся хаосе спикер Палаты представителей очутился в Монтане, которая скоро перешла под власть мятежников.

Конец света сыграл Кендриксу на руку. И если в последние дни действительно подавили попытку переворота, то после нее сенатор оказался в еще более выигрышной позиции. Кендрикс и Шредер уже занимали два из семи кресел в президентском совете, и Уланов предполагал, что в результате последних событий властную верхушку проредили до четырех или пяти человек. Во время прежних переговоров он встречался со всей семеркой, но два дня назад ситуация изменилась.

Под маской ленивого ковбоя Кендрикс скрывал острый ум, предприимчивость и глубокие знания. «Он настоящий медведь, — мысленно отметил Уланов. — Ничего не боится и вечно голоден. Как я могу использовать это против него?»

— Что ж, похоже, мы не ошиблись в дурных прогнозах, — в конце концов произнес Кендрикс, постучав костяшками пальцев по столу и махнув рукой в сторону Шредера. — Сейчас мы не можем дать вам самолеты.

— Это сложно, — покорно согласился Уланов.

— И все же нет сомнений, что в наших интересах помочь вашим соотечественникам, — продолжил Кендрикс, скрестив руки на груди. — Вопрос лишь в том, сколько самолетов мы можем на это выделить. Сколько и когда.

На этот раз Уланов только кивнул, борясь с раздражением.

«Он что, хочет, чтобы я начал умолять?»

Капитан МКС догадывался, что так и будет. Два дня назад Кендрикс весьма ясно дал понять, что условия сделки могут измениться. Он навестил Уланова и долго читал лекцию о проблемах, вызванных мятежом… однако гражданская война в Америке все равно была цветочками по сравнению с теми проблемами, с которыми столкнулись соотечественники Уланова.

Их родина практически опустела. Самые высокие горы Урала не достигали и двухкилометровой высоты. Кроме них, в России было всего несколько ледяных вершин на самой границе с Монголией и Китаем и горстка безопасных зон в глубине Сибири и по берегам Берингова моря. Между первыми тревожными отчетами из Калифорнии и появлением техночумы в Европе прошел всего месяц, в течение которого россиянам надо было эвакуировать целую нацию, — а другие страны к тому времени уже отчаянно сражались за горные территории.

По счастливой случайности, человечество очень вовремя спровоцировало глобальное потепление, и это принесло массу пользы. Конечно, существовали свидетельства, что потепление отчасти обусловлено естественными причинами: вулканической активностью и чередованием ледниковых периодов с более жаркими эпохами. Однако за последние восемьдесят лет население земного шара увеличилось многократно, и целые гигатонны дыма и выхлопных газов сдвинули равновесие в атмосфере.

В первую очередь это сказалось на самых высоких точках планеты. Время от времени холода возвращались, но к 1990 году накопилось столько свидетельств, подтверждающих теорию глобального потепления, что их нельзя было игнорировать. Снегопад превратился в дождь. Смерзшаяся почва начала оттаивать. Все это сопровождалось оползнями и наводнениями, но именно парниковый эффект провел черту между жизнью и смертью в год чумы. В результате потепления появились новые обитаемые зоны, пригодные для беженцев, — пускай речь шла всего лишь о нескольких квадратных метрах на одной из вершин.