Проклятая война

Их предательства тоже никто не предвидел, но это не имело значения. Эрнандес руководил операцией на земле, и если бы он сохранил вакцину, бунтовщики, скорее всего, не начали бы новые атаки на Лидвилл.

Эрнандес оказался слабым звеном. Однако у Лидвилла осталось слишком мало ресурсов, чтобы пожертвовать боевым офицером — особенно сейчас, на новом витке конфликта. Майора бесила скрытая в этом ирония. Его спасла война. Он не предстал перед трибуналом. Фактически, его даже в должности не понизили. Вместо этого под его начало отдали почти вдвое больше бойцов, чем раньше: смешанное пехотно-артиллерийское формирование, состоявшее из восьмидесяти одного морпеха, при поддержке специалиста по связи из ВМФ В состав отряда был включен и поистине бесценный кадр — медик, призывник, в прошлой жизни работавший в пожарной бригаде.

Согласно разведданным, повстанцы из Нью-Мексико собирались забросить десант на вертолетах. Предположительно, именно поэтому его откомандировали сюда: чтобы обрушить артиллерийский огонь на авиацию или наземные войска, намеренные форсировать перевал. Это задание можно было рассматривать как возможность оправдаться. Они дислоцировались на южном склоне, почти в тридцати километрах от Лидвилла. В тридцати километрах птичьего полета, что в этой гористой местности означало вдвое большее расстояние для пешего человека. Грузовики, которые доставили их к подножию горы, давно ушли. Эрнандесу дали карт-бланш. Ему хотелось верить, что начальство полагается на него. Но по сути, его люди были чем-то вроде «лежачего полицейского». Ничтожным препятствием. Они могли выпустить пару снарядов из ручного гранатомета в приближающийся вертолет, а затем их либо обойдут, либо сотрут с лица земли бомбами и ракетами. И его бойцы это знали. Их приговорили к тяжкому труду и, возможно, к смерти лишь потому, что они пехота и, следовательно, расходный материал.

— Эй! Эй! — закричали снизу, и Эрнандес увидел четверых спешащих по склону солдат, в том числе врача и Пауэрса.

Они несли запасные куртки и канистру с водой.

— Вы оба отлично справились, — сказал Эрнандес Тьюнис и Котовицу.

Спустя пару секунд их окружили остальные.

— Что случилось? — спросил медик.

— Давайте сначала доставим его в укрытие, — перебил майор. — И остановим кровотечение.

— Это ущелье, черт его дери, нас просто убивает, — буркнул другой солдат.

Эрнандес подобрался, но сейчас не время было качать права.

«Они напуганы, — подумал он. — Надо пропускать их жалобы мимо ушей».

И все же майор не мог позволить открытого неповиновения.

Они добывали камень намного выше по склону, потому что Эрнандес не желал выдавать их позиции целым полем свежих раскопов. На это требовалось больше усилий, однако укрытия неплохо сливались с ландшафтом — груды гранита среди гранитных груд. Худшим испытанием оказалось ожидание. У них было всего несколько карточных колод и нарды. Майор знал, что его бойцы уже дошли до того, что шариковыми ручками рисовали карикатуры друг на друга с соответствующими подписями. Лучше уж поработать. Таскать камни — задача не слишком мудреная, но это заставляло их сотрудничать и распределять обязанности согласно плану. И позволяло ему оценить своих подчиненных. Он мог отдать приказ использовать больше взрывчатки и предполагал, что до этого рано или поздно еще дойдет. Почва тут была зацементирована целыми эпохами коротких таяний и долгих зим. Чтобы начать постройку бункеров, пришлось взорвать множество противопехотных мин, вкопанных так, чтобы ударная волна ушла в грунт. Но майор хотел сберечь как можно больше боеприпасов.

Когда они помогли Котовицу перебраться через низкий пригорок, перед Эрнандесом предстал их убогий лагерь: несколько бойцов, сидящих поодаль друг от друга, несколько кусков зеленого брезента, почти сливающихся со склоном горы. Этих укрытий явно недостаточно. Даже если Нью-Мексико атакует где-то еще, палатки и спальные мешки не смогут вечно защищать их от холода. И все же майор почувствовал гордость. Он сделал все, что мог в сложившихся обстоятельствах. Его бойцы построили лагерь вместе, и это что-то да значило. Однако взгляд Эрнандеса невольно скользил по позициям отряда, оценивая расположение пулеметов и ракетных установок «Стингер».

Солдаты тревожились не зря. К счастью, у вертолетов всегда возникали трудности на такой высоте. Погода была на стороне Лидвилла. Скорей всего, Нью-Мексико придется дожидаться наступления фронта высокого давления, чтобы набрать высоту. Ландшафт тоже был их союзником. Сюда можно было добраться только через один перевал, где склон резко обрывался в долину, опоясанную вьющимися лентами 82-й и 84-й федеральных трасс.

Они отвели Котовица в бункер 5. Оттуда вышли двое солдат, и один сказал:

— Я позабочусь о нем, сэр.

Эрнандес покачал головой. Он хотел остаться с Котовицем.

Однако боец настойчиво повторил:

— Пожалуйста, сэр.

Сержант Гилбрайд, появившийся снизу, застал майора врасплох. Бородатое лицо сержанта раскраснелось от усилий, краска залила щеки, нос и уши. Выглядел Гилбрайд так, словно бежал через весь лагерь. Эрнандеса кольнула тревога.

— Майор, можно вас на минуту, — пропыхтел Гилбрайд.

— Хорошо.

Эрнандес отпустил Котовица, добавив:

— Надеюсь, ты в порядке.

— Да, сэр, — ответил тот.

Гилбрайд уже начал спускаться с холма, и командир двинулся следом. Затем до него донесся высокий, чистый женский голос. Майор оглянулся. Пауэрс и второй солдат, наблюдавшие за ним, быстро отвели глаза.

«Они не хотят пускать меня внутрь», — сообразил Эрнандес.

Проклятье.

Почти все его бойцы были расквартированы в Лидвилле до отправки. Вместе с ощущением безопасности они оставили позади любимых и друзей. Его ветераны рапортовали, что среди восьмидесяти трех человек в горы протащили как минимум трех женщин — трех женщин, не входивших в число морпехов, — но Эрнандес ничего не предпринимал. Среди бойцов было всего одиннадцать женщин, довольно скверное соотношение. Пока что дело ограничилось парой потасовок, и Эрнандесу не хотелось стать причиной внутренних распрей. Майор очень ценил боевое товарищество. Прокормить несколько лишних ртов он был не в состоянии, но и отобрать у бойцов те немногие радости, что остались в их жизни, тоже не мог, даже если опасался последствий. Беременные им сейчас точно не нужны.

Майор продолжал шагать, хмурясь и глядя под ноги. Он тоже оставил кое-кого — молодую женщину по имени Лиз, которой повезло найти работу в городе. Лиз была ботаником и заведовала целым этажом теплицы, расположенной в одном из старых отелей. Солидная должность — но вспоминая Лиз, Эрнандес представлял ее рыжеватые волосы и то, как она заводила прядь за ухо, открывая шею и изящную линию ключиц.

Интересно, согласилась бы Лиз покинуть Лидвилл ради него, если бы он попросил?

— Стой, — сказал он, положив руку на плечо Гилбрайда.

Они прошли полдороги до командного пункта. На пустом и широком склоне не было никого, кроме них и одинокого часового у входа в седьмой бункер.

— Я понял, — продолжил майор. — В пятом был кто-то, кого мне не стоило видеть.

Гилбрайд покачал головой и махнул рукой, призывая Эрнандеса идти дальше.

— Нет, — ответил майор. — Мне нужно сделать как минимум еще одну ходку за камнями.

— Прошу вас, сэр.

Голос Гилбрайда был хриплым и простуженным. Носовые пазухи реагировали на разреженный воздух выработкой слизи, мешавшей сержанту дышать.

Но не это заставило Эрнандеса обеспокоенно вглядеться в лицо друга.

«Сэр».

Обычно Гилбрайд не разменивался на такие формальности. Он знал, что наедине с командиром это лишнее. Нэйтан Гилбрайд был одним из четверых морпехов, сопровождавших Эрнандеса в Сакраменто, но сержант заработал свои привилегии задолго до этого. Они провели вместе весь год чумы. Эрнандеса преследовало чувство вины, смешанное с гневом. Гилбрайда сослали сюда совершенно незаслуженно, однако майор был рад, что друг рядом, — и это тоже заставляло его чувствовать себя виноватым. Эрнандес доверял Гилбрайду, даже если начальство в Лидвилле не доверяло. По сержанту, как по барометру, всегда можно было определить настроение других бойцов. И сейчас Гилбрайд нервничал.