Проклятая война

В Скалистых Горах на высоте четырех километров даже солнечный майский денек был морозным и свежим — а ночи убийственными. Оружие заклинивало от холода. Зубные пломбы, очки и кольца оставляли ожоги. Как и бойцы под его началом, Эрнандес закутывался поплотней, и его маскировочную куртку цвета хаки распирало от многочисленных слоев одежды. Но лучше уж терпеть неудобства, чем замерзнуть. Однако это делало их неповоротливыми.

— ААААААА! — прокричал кто-то из солдат у него за спиной, и Эрнандес услышал лязг металла.

Сердце пропустило удар, но майор взял себя в руки и отстегнул трос. Когда Эрнандес шагнул в сторону от скалы, взглядом разыскивая своего бойца, у него из-под ног вырвалась двадцатикилограммовая глыба.

Рядовой Котовиц стоял на коленях у стены ущелья, сжимая предплечье. Эрнандес заметил темные капли на камнях и ледоруб со следами крови и обрывками кожи.

— Эй! — крикнул майор, подзывая Пауэрса и Тьюнис, уже спешивших к месту происшествия.

В этом ущелье их было всего восемь. Эрнандес обернулся к Пауэрсу.

— Поработаешь вестовым, — сказал он. — Позови врача. Только не спеши. Нам ни к чему собирать по кускам еще и тебя, ясно?

— Да, сэр, — ответил Пауэрс.

— Проклятый ледоруб пробил мне руку, — провыл Котовиц.

Сьюзан Тьюнис вскинула собственный ледоруб как дубинку.

— У вас нет права заставлять нас так вкалывать, — пропыхтела она.

Дыхание вырывалось из груди женщины короткими хрипами, а стальная палка в руках ходила в такт с грудной клеткой.

Эрнандес, присевший рядом с Котовицем, не шевельнулся, только взглянул на нее снизу вверх.

— Можешь помочь мне? — спросил он.

— Мы должны использовать взрывчатку, а не копать как проклятые! — выдохнула Тьюнис.

Эрнандес оглянулся за поддержкой, но этих солдат он почти не знал, а никого из его ветеранов тут не было. Штатное расписание пришло в полный беспорядок. В нем не хватало ротных командиров — только сам майор, три сержанта и капрал, — и Эрнандес собирался повысить как минимум шестерых, если отыщутся подходящие кандидатуры.

Он не мог спустить на тормозах нарушение субординации. Выпрямившись, майор встретился взглядом с Тьюнис.

— Не зарывайся, морпех, — сказал он.

Лицо женщины побелело от напряжения.

— Помоги мне.

Эрнандес постарался, чтобы это прозвучало не как приказ. Если Тьюнис откажется, придется ее заставить — так что надо было как-то переключить внимание бойца. Майор сбросил с плеч куртку и снял одну из рубашек. Кровотечение у Котовица почти остановилось, потому что кровь смерзлась вокруг кулака красной ледяной коркой. Тем не менее, надо было перетянуть рану. Если этого не сделать, внутреннее кровотечение могло продолжиться.

Снова надев куртку, Эрнандес ощупал пальцы и запястье Котовица, проверяя, нет ли переломов. Переломов не было, но ладонь выглядела ужасно. Майор разрезал рубашку ножом на три полосы. Свернув одну квадратом, он пропихнул ткань в рану, а двумя другими как можно плотней перетянул кисть руки.

— Это должно помочь, — сказал он. — Ты можешь идти? Давай-ка спустим тебя с горы.

— Да, сэр, — скрипя зубами, ответил Котовиц.

Тут вдруг эхом откликнулась Тьюнис.

— Сэр, я прошу прощения. То есть мы просим прощения, сэр.

— Ты перенервничала, — сказал Эрнандес, не желая обострять ситуацию.

Еще секунду посверлив девушку взглядом, майор отвернулся и крикнул:

— Остальные — возвращайтесь к работе! Но, Бога ради, смотрите, что делаете.

Бойцы колебались. Эрнандес почти готов был наорать на них, но скрыл свое раздражение. Вдобавок майор понял, что не стоит оставлять Тьюнис с остальными. Корень проблемы был в ней.

— Подопри его с другой стороны, — попросил он.

Поддерживая Котовица, Эрнандес и Тьюнис выбрались из ущелья на унылое, поросшее мхом плоскогорье. Деревьев тут не было — только стебли жесткой травы и немногочисленные цветы. Растительность состояла в основном из дырявого ковра бурого мха, раскинувшегося среди бледных, испятнанных темным лишайником валунов. Множества валунов. Камни и снег. По сути, на некоторых участках снег до конца никогда не таял.

Воздух здесь был ледяным и разреженным. Всем выжившим пришлось привыкнуть к высоте, но головная боль и тошнота неизменно преследовали обитателей Лидвилла — а город находился на уровне трех тысяч метров. Здесь, почти километром выше, каждое физическое усилие вызывало одышку: легкие работали быстрей, чтобы набрать достаточно кислорода, и воздух почти не успевал прогреться в носовых пазухах. Не требовалось много времени, чтобы повредить легкие или даже замерзнуть изнутри. Температура тела понижалась раньше, чем человек успевал заметить. Беспокойство тоже было одним из побочных эффектов гипоксии. Мозг, не получающий достаточно кислорода, естественным образом запускал панику — и это только осложняло жизнь людям, и без того испытывающим сильные перегрузки. За четырнадцать месяцев Эрнандес успел повидать немало солдатских трупов, отправленных передовыми отрядами и патрулями обратно в Лидвилл.

Древние и безжизненные вершины гор не были предназначены для человека. Оранжево-серые скалы обкатывал ветер, затем они раскалывалась, и ветер принимался за них снова. С людьми стихии делали то же самое, только намного быстрее. Эрнандес отдал приказ копать и возводить укрепления в течение всего нескольких часов после полудня и строго по сменному графику. Никто не работал целый день, вне зависимости от того, насколько опасной была ситуация. Его отряд добрался до этого склона всего сорок восемь часов назад. Трое уже выбыли из строя, а теперь еще Котовиц. Не было особого смысла строить надежные бункеры, если некому будет в них сражаться.

«Это относится и к тебе тоже», — подумал он.

У него болела спина, кисти рук и голени. Фрэнку Эрнандесу едва перевалило за сорок, но мороз награждал артритом всех без разбора.

Майор совсем не собирался отсиживаться на солнышке, раздавая приказы, — нет, он хотел взять на себя большую часть грязной работы. Еще его беспокоило настроение бойцов. Его морпехи были чужими друг другу — сводный отряд из остатков пяти разных взводов. Слишком много слухов и страшных рассказов ходило вокруг.

— Мы почти пришли, — сказал он Котовицу.

Звук их шагов таял в чистом морозном воздухе. Эрнандес старался смотреть под ноги, но склон уходил вниз настолько круто, что невозможно было не видеть огромную гребенку горизонта: мозаику темных вершин, снега и далеких небесных просветов. Это отвлекало. Борясь с одышкой, Эрнандес взглянул на запад. Конечно, там тоже не было ничего, кроме гор, но майор представил, как за огромными чашами Юты и Невады открывается застроенное городами побережье. Побережье, где в один миг все обернулось против него.

Гражданская война в Штатах велась преимущественно в воздухе. К этому вынуждали обстоятельства. Чтобы выжить, приходилось грабить старые города, расположенные ниже барьера, а успех зависел от того, сколько вертолетов и самолетов оставалось на лету. Пехота и техника могли пересекать зараженные чумой зоны только по воздуху. И все же его сослали сюда как на передовую — ведь всего неделю назад он был начальником службы безопасности нанотехнологических лабораторий Лидвилла и посредником между учеными и высшими правительственными кругами США. Эрнандесу поручили возглавить экспедицию, потому что Лидвилл полагался на него, а это доверие стоило намного дороже, чем еда или патроны. А теперь его вышвырнули вон. И самое мучительное заключалось в том, что он считал это наказание справедливым.

Их миссию нельзя было считать полностью провалившейся. Они вернулись в Лидвилл с целой кучей компьютеров, бумаг, файлов и лабораторного оборудования. Однако платой за это стал заговор. Лишь пятерым из пятнадцати предателей удалось ускользнуть. Остальные были обнаружены — шестеро мертвы, четверо захвачены в плен, — но их предательство означало куда более серьезные проблемы.

Кому можно доверять? Заговор проник в самое сердце Лидвилла, хотя никто не посмел обвинить Эрнандеса прямо в лицо. И все же майор видел сомнение в их глазах. Тот факт, что его не вызвали на встречу с генералом Шредером или с кем-то из гражданских руководителей, тоже говорил о многом. Верхушка предпочла дистанцироваться от него. Они невольно должны были заподозрить его в соучастии. Все знали о дружбе Эрнандеса с Джеймсом Холлистером. Как глава исследовательских лабораторий, Джеймс приложил немало усилий, чтобы заменить неугодных ему ученых на борту самолета. И хуже того, морпехи Эрнандеса не смогли предотвратить захват миссии спецназовцами.