Проклятая война

— Не надо, — прошептала Рут. — Не надо.

Наконец жжение стихло, сменившись более привычной болью. Все было кончено. Стянув очки и маски, они с наслаждением глотали затхлый воздух комнаты. И все же Рут старалась не смотреть на спутников. Она чувствовала себя слишком уязвимой, ей было стыдно. Она ощущала благодарность, но благодарность, смешанную с отвращением.

Кэм выглядел чудовищно. Старые раны. Его смуглую кожу латиноамериканца пятнали нарывы. Зачастую они возникали на одном и том же месте, распахав щеку рубцами и оставив проплешины в бороде. Но больше всего пострадали руки. Кисти покрылись шрамами и сыпью, а на правой уцелели только три пальца. От мизинца остался крючковатый нарост отмерших тканей, изъеденный почти до кости.

Рут Голдман не отличалась особой религиозностью. Большую часть ее взрослой жизни работа отнимала слишком много времени, чтобы она беспокоилась о Хануке или Песахе, — не считая тех случаев, когда Рут приезжала навестить мать. Но сейчас она испытывала что-то вроде мистического озарения, слишком лихорадочного и слишком сложного, чтобы можно было осмыслить все сразу. Рут скорее умерла бы, чем согласилась на такие страдания, и в то же время ей хотелось быть похожей на Кэма, такой же спокойной и сильной.

Кэм вытащил из рюкзака последние запасы воды, немного вяленого мяса и крекеров. Рут казалось, что в желудке плещется кислота, но Кэм все же заставил ее поесть, и стало немного полегче. Затем он вытряхнул из пузырька таблетки мотрина и раздал их по четыре на каждого — незначительная передозировка. А потом они попытались еще поспать, потому что вымотались до предела. Мужчины уступили ей узкую кровать, а для себя расчистили немного места на полу. Однако той ночью Рут уже не удалось уснуть.

В желтоватых рассветных лучах комната казалась больше, чем вчера. Везде, кроме пола, еще сохранялось какое-то подобие порядка. Плакаты. Игрушечные роботы и книги на полках. Рут старалась не поддаваться эмоциям, но она слишком устала. Все тело болело. Она мысленно оплакала этого безымянного мальчика и все, что он собой воплощал. Но в глубине ее горя затаился холодный и упрямый гнев.

Она была готова двигаться дальше.

И знала, что делает это не зря.

Какой бы тяжелой ни была жизнь в горах, правительство Лидвилла не имело права принимать такие решения. Если они победят, если бросят большую часть выживших умирать над барьером, это будет куда более страшным преступлением, чем сама чума. Этот дом и другие дома, превратившиеся в кладбища, заслуживали новой жизни. Очищения. Те развалины, что не подлежали восстановлению, надо было снести. Те, что были еще пригодны для обитания, заселить заново. Повсюду остались покинутые города — намного больше, чем потребуется еще нескольким поколениям. В Лидвилле об этом забыли. Правительство потеряло связь с остальным миром, запершись в своей горной крепости.

Рут с мрачным упорством заставила себя поесть, хотя желудок все еще сводило, и жестянка холодной, липкой картошки с тушенкой на завтрак положения не улучшила. Кэму, похоже, еда давалась с трудом. Рут хотела как-то подбодрить его, но не знала как. Во рту горчило от запаха бензина. От него болела голова, но зато так меньше чувствовалась вонь из стенного шкафа, который беглецы отвели под сортир.

— Покажи мне еще раз карту, — попросила Рут.

Ньюкам поставил на пол свою банку с консервами и расстегнул карман куртки. Он всегда аккуратно складывал карту и прятал ее, на тот случай, если им придется бежать, но глядя на его длинное лицо с ястребиным носом, Рут подумала, что эта аккуратность — тоже способ контролировать ситуацию. Со светлыми, песочного цвета бровями и щетиной на подбородке Ньюкам казался таким юным, несмотря на муравьиные укусы, грязь и красные следы от очков и маски на лице.

Рут не нравилось его молчание. Ньюкам нетерпеливо тянул за кончик карты, высунувшийся из кармана. Да, все они устали, издергались, и после отлета истребителей уже не раз обсудили все возможные варианты — однако права на ошибку у них не было.

Они планировали добежать до пикапа и как можно скорее вывести его из горячей точки. Прицеп с лодкой уже взяли на буксир, а Ньюкам вырвал провода зажигания, так что завестись было делом двух секунд — просто соединить две проволоки. Даже после четырнадцати месяцев бездействия в аккумуляторе хватило заряда на одно зажигание. А затем двигатель работал больше часа, чтобы подзарядить батарею.

«Мы делаем надежные машины», — сказал тогда Ньюкам с неожиданной мягкостью, положив ладонь на широкий, мощный капот грузовика. Возможно, он просто говорил сам с собой, но Рут думала, что в тот момент Ньюкам ощутил такую же гордость и грусть, как она здесь, в заброшенной детской. Это мысль понравилась ей. Даже несгибаемый спецназовец был не железным.

Ньюкам не сомневался, что грузовик снова заведется. Большой лодочный мотор тоже включился с первой попытки. Вопрос заключался в том, куда они двинутся дальше.

«Стул у стены».

Эта странная фраза все изменила, нарушив расстановку сил в их тройке. Между ними словно вклинились другие люди — и как раз тогда, когда женщина наконец-то привыкла к мысли, что они совершенно одни. Обычно Рут брала верх над Ньюкамом, потому что Кэм неизменно ее поддерживал. Однако сейчас у сержанта появился новый рычаг влияния, и ученой показалось, что Кэм колеблется.

В кодированном сообщении были координаты точки встречи. Несмотря на хаос года чумы, они все еще жили в двадцать первом веке. Канадцы тоже вели наблюдение с неба, а повстанцы контролировали три спутника США. Невозможно было скрыть внезапное увеличение интенсивности радиопередач, особенно в практически опустевшем мире. Активность авиации тоже не прошла незамеченной. Даже если бы канадцы не участвовали в заговоре, обещая укрытие и помощь, они бы все равно поняли, что происходит нечто необычное.

Когда отряд Ньюкама прибыл в Сакраменто, у них в запасе было не меньше восьми сценариев на случай непредвиденных ситуаций. Пять из них включали выход к открытым участкам шоссе, где мог совершить посадку самолет. Рут не сомневалась, что без гражданских солдаты уже давно добрались бы до одной из точек, даже если бы пришлось идти в защитных комбинезонах и с дополнительными кислородными баллонами.

Канадцы планировали подобрать их в назначенных местах, совершив вылазку из Британской Колумбии. Две североамериканские нации сосуществовали в мире и сотрудничестве почти три столетия, но сейчас Канада готова была перебросить через границу значительные силы, выставив четыре полностью укомплектованных авиакрыла против истребителей Лидвилла. Ньюкам хотел выйти на шоссе 65 к северу от Розвилла. Для Рут это было большим искушением. Она так мечтала о безопасности. О горячей пище. Боже, и о душе! Но это означало, что, переплыв озеро, они должны будут двигаться дальше на север по равнине вместо подъема в горы. И тут в душе Рут всплывал более глубокий страх.

— Смотрите.

Ньюкам разложил карту, прижав ее ладонями. Его костяшки были покрыты синяками и шелушились. Затем сержант чуть шевельнул пальцем, переведя его с Ситрес-Хайтс на Розвилл.

— Смотрите, как близко. Мы можем добраться туда за день или два.

— Я просто не уверена, — сказала Рут, почесывая оставшийся на лице след от очков.

Она думала о засаде, которую устроили парашютисты, уничтожившие отряд Ньюкама.

— Они прилетят на одном из этих больших грузовых самолетов?

— Не обязательно. Я бы послал что-то маленькое и быстрое.

Мысль о том, что придется забиться в тесную кабину, вызвала у Рут новый приступ клаустрофобии. Она загнанно оглядела стены комнатушки. Не все члены экипажа МКС выжили в катастрофе при посадке челнока.

— Для того чтобы сбить нас, понадобится всего одна ракета, — сказала Рут. — И Лидвилл сделает все, чтобы другие не получили вакцину. Они уже показали это достаточно ясно.

— Существуют способы защиты от ракет класса воздух-воздух, особенно если самолеты сопровождения никого не подпустят близко, — возразил Ньюкам. — И если мы не сделаем этого, снова придется играть в прятки с вертолетами. До сих пор нам просто везло.