Страница 38 из 51
В здешней стороне погребенные мертвые тела без превосходного египетского бальзамирования пребудут вечно нетленными и с тем преимуществом, что не только не потеряют ничего из своей вещественности, но и платье на них сохранится невредимо» [13, с. 81].
После возвращения судов на Колыму Биллингс направился в Якутск вместе с лекарем, секретарем и частью команды. В январе следующего года он прибыл в Иркутск, откуда переслал в Адмиралтейств- коллегию все материалы, собранные во время плавания в Ледовитом море. Остальную часть команды в тяжелом переходе в Якутск возглавил Сарычев. При возвращении из Среднеколымска отряд моряков вновь пересек хребет Черского, причем Сарычев правильно определил, что хребет является водоразделом рек Индигирки и Яны. Далее отряд вышел к р. Яне, а затем перевалил через Верхоянский хребет. Сарычев довольно красноречиво описал неимоверно сложные условия, в каких оказались путешественники. «Столь дальнее расстояние и жестокость наступивших морозов приводили нас в ужас. И действительно, все наше прежнее до сих пор путешествие было ничто в сравнении с тем, что претерпели мы, едучи далее к вершине реки Яны, между гор почти безлесными местами, где пронзительные ветры при жесточайших морозах доводили нас до крайности. Хотя и было на нас теплое тройное оленье платье, но стужа казалась несносною и едва не останавливала движение крови. Полчаса нельзя было просидеть на лошади и почти беспрестанно надлежало согреваться пешеходством. Лица наши так изуродовало морозом, что почти не оставалось места, где бы ни видно было действий его лютости. Наконец, чтоб совсем не отмерзли у нас щеки и носы, придумали мы сделать из байки личины, которые хотя от исходящего изо рта пару леденели и были не очень приятны для лица, однако много помогли нам. В сем странном и смешном наряде походили мы более на пугалищ, нежели на людей» [13, с. 90–91].
Сарычев отметил отлогость северного склона Верхоянского хребта и чрезвычайную крутизну южного склона. «Поднимались на хребет несколько отлогою стороною, но спуск был утесом крутизны чрезвычайной, прямо бы по оному сходить было невозможно, если б не была проложена дорога многими изгибами. Но и тут страх видеть под ногами неизмеримую пропасть принуждал нас спускаться иногда ползком» [13, с 91].
В январе 1788 г. начался новый этап экспедиции. По поручению начальника экспедиции Сарычев организовал в Усть–Майской пристани в устье р. Мая (приток р. Алдан, который является притоком Лены) постройку лодок для перевозки тяжелых грузов, предназначенных для постройки и вооружения экспедиционных судов в Охотске. К устью р. Маи все грузы из Якутска перевезли на телегах, которые тащили запряженные в них быки. А 15 июля он во главе флотилии из 17 лодок, на которых разместилось до 1500 пудов груза (до 24 тонн), отплыл по рекам Мая и затем ее притока Юдома до Юдомского креста, где заканчивался водный путь, и далее грузы перевозились в Охотск по суше. Главную часть груза составляли 20 медных трехфунтовых пушек, якорные лапы и запасы провианта.
Команды лодок составляли большей частью нанятые якуты, а также казаки и моряки. Вначале лодки шли вверх по реке на веслах, но далее из‑за увеличения скорости течения их все чаще нужно было тащить бечевой, особенно при проходе шиверов — каменистых участков дна с небольшими глубинами и быстрым течением. Сарычев вспоминал впоследствии об обстоятельствах форсирования караваном лодок таких участков рек: «Все люди должны были бродить в воде по пояс и перетаскивать лодки по одной на руках. К большой же нашей беде наступила стужа. По утрам бывали морозы, и вода в реке так настыла, что нельзя было долго в ней оставаться. Люди выходили из терпения и начинали роптать, особливо якуты, не хотели совсем работать: ни ласки, ни ободрение не сильны уже были их к тому понудить, наконец, должен я был собою показывать пример и вместе с ними бродить в воде. Сим только средством мог удержать их в повиновении и успел переправиться благополучно через сии трудные места, продолжавшиеся 25 верст» [13, с. 99].
Во время зимовки в Охотске Г. А. Сарычев описал устье рек Охоты и Кухтуя и составил план Охотска. В конце мая на деревянной байдаре длиной около 7,5 м он произвел опись побережья Охотского моря от Охотска на юг до залива Алдома, куда впалает река Алдома. С ним отправились два геодезии унтер–офицера и 8 моряков и казаков. С собой был взят запас провизии на 3 месяца.
Морской берег протяженностью в 400 верст был описан им всего за 8 дней. В южной точке описанного побережья он встретил коменданта Удинского порта капитана 1-го ранга И. К. Фомина, который также на байдаре производил съемку побережья от устья р. Уда до залива Алдома. Таким образом, они осуществили опись всего западного побережья Охотского моря.
В июле 1789 г. Биллингс прибыл в Охотск, где для экспедиции были построены два судна: «Слава России» (длиной 24,6 м, шириной 7 ми с осадкой 2,9 м) и «Доброе намерение» (длиной 23 м). Биллингс вступил в командование «Славой России», а вторым судном командовал Р. Галл. 8–9 сентября при выходе из устья р. Охоты на Охотский рейд внезапно пришедшей с моря зыбью «Доброе намерение» было выброшено волнами на мель и разбилось.
Наконец 19 сентября 1789 г. «Слава России», которой командовал И. Биллингс, вышла из Охотска к берегам Камчатки. С Биллингсом на судне вышли в плавание офицеры Сарычев, Галл и Беринг. Через 13 дней плавания экспедицией был открыт о. Св. Ионы — единственный остров в центральной части Охотского моря. Затем судно направилось к Курильским островам. Обследовав первые пять из них, экспедиция вышла в океан через Четвертый Курильский пролив и 5 октября прибыла в Петропавловский порт на Камчатке. Там все три помощника И. Биллингса — капитан–лейтенанты Р. Галл, Г. А. Сарычев и X. Т. Беринг — были произведены в капитаны 2-го ранга.
Поражает буквально государственный стиль мышления Г. А. Сарычева, познакомившегося впервые с Авачинской губой и правильно оценившего ее возможную роль в развитии мореходства в Восточном океане: «По пространству Авачинской губы с побочными ее заливами может в ней стоять на якорях спокойно многочисленный флот. Жаль, что эта превосходная, от натуры устроенная гавань находится в таких отдаленных морях, где нет российского флоту, и чрез то остается без пользы. Но может статься со временем будет она важнейшею и нужною пристанью, когда купечество наше обратит внимание на выгоды торговли с Китаем, Япониею и прочими ост–индскими селениями и распространит мореплавание по здешним морям. Тогда Авачинская губа будет главным сборищем судов, отправляемых как за промыслами на острова и в Америку, так и для торгу в Ост–Индию, ибо на здешних морях по всем берегам, принадлежащим России, нет удобнее и безопаснее сего места для пристани судам. Почему и магазейны для складки товаров должны построены быть здесь.
Что касается до произведений, которые могут с нашей стороны отправляемы быть для торгу в Китай и Японию, то одни здешние без тех, кои находятся внутрь России, весьма достаточны, как‑то: морские бобры и коты, выдры, лисицы, песцы и белки, а сверх того моржовые зубы. Важнейший же торг может быть китовым жиром и усами, если только учредить нарочные промыслы китов, которых здесь чрезвычайное множество. Наконец, изобилие рыбы в Камчатке может обращено быть также в немалую пользу сей торговли, ежели заготовлять рыбу надлежащим образом и отправлять ее соленую и сушеную.
Сверх всех выгод, произойти могущих от сей торговли, если б еще размножены были колонии в Камчатке, распространено хлебопашество, расположен скот и учреждены разные фабрики, то со временем страна сия сделалась бы страною изобилия, богатства и счастия. Климат здесь умеренный, земля плодородна и с избытком произращает все нужное для жизни. Хлебопашество уже несколько лет производится с успехом по реке Камчатке, в Верхнем остроге и в населенной русскими мужиками Ключевской деревне, которые живут счастливо. Но как их весьма немного, то и польза, доставляемая ими, не чувствительна» [13, с. 129–130].