Бэббит. Эроусмит

Были и отрицательные отзывы, исходившие от консервативных кругов, которые обвиняли Льюиса в создании карикатуры на американского дельца. Известный публицист Уолтер Липпман в своей книге «Люди судьбы» (1927) писал о Бэббите, что это якобы «безжизненный стереотип», «анатомическая конструкция». Иной точки зрения придерживался весьма популярный в 20-е годы критик либерального толка Генри Менкен, который в своих известных книгах «Американа» и «Предрассудки» зло, не без доли аристократического снобизма, издевался над интеллектуальным убожеством американского мещанина. Менкен, в частности, так писал о Джордже Ф. Бэббите: «Впервые подлинный американец ожил в книге — не скромный, почти трогательный американский провинциал, а беспардонный, шумливый, удивительно удачливый американец, обыватель большого города — Стимулятор бизнеса, Мастер рекламы, Стопроцентный Патриот и Человек Правильного Образа Мыслей».

Само слово Бэббит приобрело всеобщее хождение, стало нарицательным. Согласно Американской Энциклопедии, где также увековечено льюисовское создание, под последним разумеется человек, «несущий печать тупости, мещанства, вызывающей самоуверенности, лишенный чувства юмора и способности критически оценивать господствующие стандарты, какими бы узкими и ретроградными они ни казались другим».

Для европейских знатоков американской литературы роман явился интересной неожиданностью. Английский критик Шерард Вайнс писал, что на его родине книга сыграла роль в формировании совершенно нового представления об Америке как о стране, пораженной бэббитизмом. «…Он способствовал тому, — добавляет Вайнс, — что привычный образ американца, худощавого человека с бородкой, сменился новым образом толстого человека в очках». Бернард Шоу выразился на этот счет с присущим ему парадоксальным блеском: «Мистер Синклер Льюис сбросил Вашингтона с пьедестала и водрузил на его место Бэббита, который стал у европейцев притчей во языцех».

Видимо, у каждого писателя есть не только наиболее органическая для него тема, но и образ, человеческая типология, в создании которых всего полнее проявляется его талант. Среди льюисовских «династий» бэббитовская — самая значительная, самая разработанная. Американский романист Джон О’Хара проницательно писал по этому поводу: «Льюис родился для того, чтобы написать историю Бэббита… Он был одним из многих тысяч писателей и журналистов, поэтов и драматургов, который появился на свет и жил для того, чтобы увидеть, понять и увековечить Джорджа Ф. Бэббита».

Полвека, прошедшие с момента выхода романа, подтвердили проницательность Льюиса. Конечно, нынешний средний буржуа, «Бэббит 1973» — не полностью идентичен своему родителю — «Бэббиту 1922»: он мыслит на уровне массовой культуры сегодняшнего дня, у него все наиновейшее — и телевизор, и холодильник, и автомобиль. Изменились кое-какие особенности его бытового уклада, но он по-прежнему внутренне пуст. Льюисовское создание живо.

Роман продолжает переиздаваться. В 1968 году он вышел в Англии. В рецензии на него критик Брайан Гленвилл, в частности, писал: «Люди, подобные Бэббиту, — это филистеры, узколобые националисты, приверженцы правых, зараженные расовыми предрассудками. Если смотреть на него с этой точки зрения, то значение образа Бэббита возрастает».

На русском языке роман впервые был опубликован в 1922 году под названием «Мистер Бэббит». Однако перевод был во многом небрежен. По-настоящему зазвучал этот роман в издании 1959 года в переводе Р. Райт-Ковалевой (Гослитиздат), который был затем включен в девятитомное собрание сочинений (1965) (издательство «Правда»). Перевод Р. Райт-Ковалевой воспроизводится и в настоящем издании.

Эроусмит

Книга о торговце недвижимостью из Зенита еще не была закончена, а Синклер Льюис уже информировал своего издателя: «Я думаю, что в следующем романе появится характер героический». «Эроусмит» («Arrowsmith») увидел свет в марте 1925 года; ему суждено было стать одним из значительных произведений американской литературы XX века.

Книга, выделявшаяся своей общей тональностью на фоне сатирических романов Льюиса 20-х годов, была, однако, очень органичной для писателя; недаром некоторые критики пишут об «эроусмитовском» начале в его характере. Важное место в творческой истории романа занимает встреча Льюиса с Нолем де Крюи (1890–1971), происшедшая в конце 1922 года; своим замыслом книги о врачах Льюис увлек в ту пору молодого начинающего бактериолога, будущего автора знаменитых «Охотников за микробами». Вместе с Полем де Крюи Льюис отправился обследовать клиники Нью-Йорка и Филадельфии, изучать работу научно-исследовательских институтов и лабораторий. Весной 1923 года они побывали на Бермудских островах, где должен был разыграться сент-губертский эпизод будущего романа. В кратком предисловии Льюис выразил благодарность де Крюи «за помощь в разработке самой фабулы, за то, что в каждом персонаже романа он видел живого человека, за его философию ученого».

В этот, пожалуй, наиболее «личный» из своих романов Льюис вложил много душевных сил. Он как-то заметил: «Бэббит» — моя лучшая книга, а «Эроусмит» — любимая». В Мартине Эроусмите он любил целеустремленность, неподкупность перед лицом материальных соблазнов, а главное, упорно оберегаемую посреди всеобщего мещанства и конформизма независимость.

Позднее, в 1941 году он даже написал шутливый автонекролог, названный им «Смерть Эроусмита». Не забудем особый интерес Льюиса к медицинской профессии: он был сыном провинциального врача и относился с огромным уважением к старшему брату Клоду, пошедшему по стопам отца.

В своих мемуарах Поль де Крюи вспоминал: «Поражала решительность, с которой Льюис разворачивал историю научной и духовной борьбы Мартина Эроусмита, упрямого молодого человека, охваченного дьявольским желанием стать микробиологом». Его конфликт с мещанско-собственнической средой глубок и неизбежен. Вообще же, мотив противоборства бэббитовского и эроусмитовского начал чрезвычайно характерен для творчества Синклера Льюиса в целом.

Почти все персонажи романа имели своих прототипов. Например, верная и мужественная Леора, подруга Мартина, была «списана» с Ри Барбарин, бывшей медицинской сестрой, жены Поля де Крюи. Прототипами для Макса Готлиба послужили два ученых — Джордж Нови, профессор Мичиганского университета, и знаменитый Жак Леб, биолог, выходец из Германии, оставивший свою родину в знак протеста против разгула милитаризма и шовинизма. Изображая Мак-Герковский институт, типичное учреждение, существующее на пожертвования крупного миллионера, он имел в виду знаменитый Рокфеллеровский институт экспериментальной медицины: в нем некоторое время работал Поль де Крюи, получивший отставку за то, что в своей книге «Люди нашей науки» (1920) нелестно отозвался о некоторых должностных лицах института.

Как и в других лучших своих романах, Синклер Льюис поднял тему актуальную, общественно-значимую.

В послевоенные годы состояние дел в американской науке и высшем образовании стало предметом острого внимания. Еще в книге статей «Бей, барабан» (1919) Драйзер писал о «ненормальном положении, в котором оказались искусство и свободная мысль в Америке, глубоко погрязшей в практицизме».

Эптон Синклер в своей известной публицистическо-социологической серии, озаглавленной «Мертвая рука», дал критический анализ положения дел в университетах и колледжах. Прежде всего, он констатировал унизительную зависимость высшего образования от большого бизнеса, который с помощью филантропических пожертвований, через совет попечителей к другие каналы воздействует на «образование нашего юношества», придавая ему весьма определенную направленность. В книге «Гусиный шаг» (1923) Э. Синклер сравнивает университеты с военным плацем, на котором солдаты подвергаются муштре: всесильные попечители, а также «фабриканты и оптовики», действующие за их спиной, расправляются с неугодной, строптивой, свободомыслящей профессурой, добиваясь от нее «лояльности». Не случайно Э. Синклер назвал свою книгу «протестом против классового контроля над мышлением».