Новеллы

— В этом я нисколько не сомневаюсь. С вами всегда приятно побеседовать, мадам Лизандер. Окажите любезность — зайдите ко мне этак часиков в пять. У меня в погребе припрятана бутылка старого бордо и голландские бисквиты.

Но мадам Лизандер не успела сказать ни да, ни нет. Господин Перье проворно отскочил к двери. Из-за угла мэрии показался целый отряд, который быстро приближался к ним.

Впереди ехали шесть гусар, по трое в ряд; у всех были ружья с примкнутыми штыками. Позади на белой лошади офицер с кожаной плеткой в руке, по бокам шагали двое штатских. Все они конвоировали пятерых изможденных мужчин в грязных лохмотьях. Двое были с седыми бородами, а третий совсем мальчик, лет пятнадцати. Мальчик, видимо, только что плакал — на лице полосами была размазана пыль, и он судорожно хватал ртом воздух. Один из стариков прижимал к груди правой рукой левую. Рукав был полон крови, и время от времени из него струей лилась на синюю блузу и колени кровь. Глаза у старика глубоко запали, и губы скривились от боли. Остальные трое пошатывались на ходу и толкали друг друга, стараясь не попасть под копыта лошадей. Но головы они держали высоко.

Офицер разговаривал со штатским. Они проехали мимо, не обратив внимания на господина Перье. Но он успел заметить, что ноги у белой лошади выше колен в крови, и не сводил с них глаз. Потом отчаянно замахал руками и крикнул мадам Лизандер:

— Вы видели, видели? Я уверен, что он проезжал через площадь Вольтера. Там все залито кровью. Эти славные ребята не знают пощады.

Господин Перье выбежал на середину улицы, взмахнул обеими руками, подобно пытающемуся взлететь селезню, и неестественно тонким голосом крикнул вслед всадникам:

— Да здравствует законное правительство! Да здравствует Тьер!

Крикнул и опрометью кинулся назад в дом, будто второпях забыл там что-то. Он и не увидел, как один из штатских оглянулся, остановился, сказал что-то остальным, повернул обратно, прочел вывеску и заглянул в открытую дверь. Мало того, он еще подергал запертые на засов ворота, верно, хотел проверить, нет ли в доме другого выхода. Когда он опять проходил мимо двери, на пороге показался господин Перье.

— Э, да это ты, Жонар? Что ты тут разгуливаешь? Ты тоже еще не открыл свою мясную лавку?

Господин Перье отлично знал, что Жонар еще в апреле служил у федератов в делегации Комитета общественной безопасности, куда он пролез с помощью знакомого начальника префектуры, тайного агента версальцев. Господину Перье было также доподлинно известно, что, когда пал форт Исси, Жонар перебежал к версальцам, был одним из самых старательных и ловких шпионов и выдавал революционеров. Но господину Перье вовсе не хотелось напоминать ему об этом, не собирался он говорить и о том, что только что видел Жонара с конвоем пленных революционеров. Ему только показалось странным, что Жонар стоит посреди улицы и смотрит на него исподлобья, с таким видом, будто они никогда не были знакомы.

— Ты не зайдешь ко мне? У меня в погребе найдется еще несколько бутылок отличного бордо и голландские бисквиты.

Жонар взглянул еще раз на него, потом на стену дома, повернулся и ушел, не проронив ни слова.

Господин Перье только руками развел и тихо пробормотал, чтобы Жонар не мог его услышать:

— Кое-что у меня еще найдется… Припрятал от этих собак. У меня они ничем не поживились. Я всегда был на стороне законной власти и порядка…

Жонар исчез за поворотом, а окно мадам Лизандер уже захлопнулось. С чувством недоумения господин Перье вернулся в дом.

Он был даже слегка встревожен. Почему Жонар так странно себя вел? Ведь он, Клеманс Перье, порядочный гражданин, ведь он один из первых приветствовал правительственные войска у ворот Сен-Клу. Его тревога тут же сменилась негодованием. Что он воображает, этот шантажист и спекулянт! Сам поставлял в приют инвалидов тухлую рыбу… Господин Перье отпер лавку. Сквозь вырезанные в ставнях сердечки пробивался слабый свет. Позади прилавка виднелись полупустые полки. Господину Перье, в сущности, здесь нечего было делать, просто ему стало как-то не по себе… Он начал перебирать банки испорченных консервов, подгнившие апельсины и пустые бумажные пакеты.

В полуотворенную дверь тоже проникал свет. Вдруг стало темно и послышался звук шагов. Господин Перье обернулся. В дверях темнело несколько силуэтов. Он немного нагнулся, чтобы получше разглядеть, и замер. В полумраке ясно можно было различить тусклый блеск четырех направленных на него штыков.

— Руки по швам! Спокойно! Выходите!

Голос был похож на скрежет ржавого железа. О том, чтобы его не послушаться, не могло быть и речи. Господин Перье двинулся вперед, инстинктивно выполняя приказ с такой точностью, что даже голову не посмел поднять.

Его окружили четверо солдат в красных штанах и штатский.

— Клеманс Перье?

— Да, это я. Меня тут все…

— Молчать. Отвечать только на вопросы. Торгуете винами и фруктами?

— И гастрономией. На стене вывеска.

— Почему ваша лавка еще закрыта?

Ответить сразу на этот вопрос было не так-то просто. Господин Перье хотел почесать в затылке, но тяжелый приклад тут же водворил его руку на место.

— Сказано: не шевелиться! Если еще раз попробует — коли штыком! С этой сволочью нечего церемониться.

Господин Перье не верил своим ушам. Нет, он глазам своим не мог поверить. Перед ним стоял Жонар, его старый знакомый, и допрашивал его, как врага. Господин Перье хотел было раскрыть рот, но взгляд серых, немного косящих злых глаз заставил его молчать. А тут еще дула четырех угрожающе направленных на него ружей.

Допрос продолжался.

— Вы предоставили свою мебель бунтовщикам для баррикад?

— Они сами взяли у меня комод и ручную тележку со двора.

— Где ваш сын?

Господин Перье выпрямился во весь свой небольшой рост.

— Это вам лучше знать. Мой сын служит в правительственной армии. Куда вы его дели? Я его все время жду.

Жонар кивнул своей свите; на лице его появилась гаденькая улыбка.

— Весь этот сброд — просто наивные комедианты. Они воображают, что имеют дело с идиотами. Выведите его! А мы пошарим, не прячется ли тут, за закрытыми ставнями, еще кто.

Перье совершенно растерялся. Его поставили спиной к стене. Рядом стали двое солдат, так что их штыки почти кололи ему бока.

Он прилип к стене, как клоп. Невидящими глазами уставился в окна мадам Лизандер. Солнце припекало лысину. Через некоторое время он почувствовал, что по щекам стекает пот и льется за ворот. Понемногу господин Перье стал приходить в себя, и первое, что он увидел, были прятавшиеся за оконной занавеской мадам Лизандер и Кларисса. По другой стороне улицы пугливо пробежала девочка булочника с пустой корзинкой на руке. Наконец его взгляд наткнулся на две пары злых и колючих, как шило, глаз. Все еще ныла ушибленная прикладом рука.

Господин Перье перестал сердиться. Теперь он мог все спокойно обдумать и взвесить. Стоит ли в такие дни приходить в неистовство из-за мелких неприятностей? В такой суматохе возможны любые недоразумения. Какие бои пришлось выдержать этим славным ребятам, пока они освободили Париж от дикарей-федератов! Их самки ножами рассекали офицерам грудь… Можно ли после этого требовать галантного обращения? Это проклятые бунтовщики сделали солдат такими! Господин Перье ненавидел их теперь в десять раз сильнее, чем прежде.

Конечно, его сейчас уведут. Ну что же, он не будет сопротивляться. Приказам правительства и исполнителям этих приказов нужно подчиняться беспрекословно. Но в тюрьме он потребует офицера, коменданта или как там их… Что комендант! Было время, когда он поставлял вино самому Галифе. И тогда он скажет: «Я лояльный гражданин, я даже роялист. Я прощаю и этих двух солдат и остальных. У меня у самого сын солдат, и я уверен, что он в это смутное время ни разу не ошибался. Ради своего Огюста я прощаю вас, освободители Парижа». И когда они, козырнув по всем правилам, удалятся, он обратится к пятому: «К тебе, Жонар, я, к сожалению, не могу отнестись так же. Я не стану лишний раз напоминать, как ты подделывал подписи и снабжал инвалидов тухлым мясом. Но я обязан сказать, что ты недостоин той должности, которую сейчас занимаешь. Я больше не могу оставить тебя на ней. Придется тебе вернуться к торговле мясом и рыбой…»