Рассвет пламенеет

Вероятно, Кюн был еще совсем недалеко от своего командного пункта, когда с другой стороны в блиндаже появился Клейст, стремительно шедший из траншеи, шурша плащом, задевающим стены.

У полковника Зика похолодело в груди. Его не перепугало бы так появление русских, как Клейст, ураганом вбежавший в командный пункт, даже не поздоровавшийся и сразу прильнувший к перископу.

— Доложите, что происходит на поле боя, подполковник! — приказал Клейст.

— Вид поля боя страшен, мой генерал, — не долго думая, прямолинейно выпалил Зик. — Оно покрывается трупами и ранеными… Мы очутились в заколдованном кругу. После каждой атаки у переднего края русских оставляем десятки подбитых и горящих танков.

— Продолжайте, — сквозь стиснутые зубы сказал командующий. — Только не лгите, подполковник! Почему не удалось прорваться за Терек?

— Румын генерала Думитреску невозможно оторвать от земли. Они совершенно неспособны поддерживать танковые атаки. А нашей пехоты недостаточно, чтобы противостоять гвардейскому корпусу русских.

Все, о чем говорил подполковник Зик, Клейст уже знал. Прежде он любил разглядывать поле боя, усеянное трупами, в чем видел свою духовную силу и силу оружия нации; в этот же момент картина боя производила на него гнетущее впечатление. Все же у него хватило мужества не обнаружить растерянности перед очевидными фактами провала его личного оперативного плана.

— А где же полковник? — спросил он.

— Полковник доктор Кюн на командном пункте правофлангового полка, мой генерал.

— Вот это как раз его место, — недвусмысленно намекнул Клейст и порывисто отошел от перископа. — Передайте командиру дивизии: с наступлением темноты вывести танки из зоны огня артиллерии противника.

— Отступать? — с облегчением проговорил Зик.

Клейст некоторое время угрюмо молчал, исподлобья глядя на него. Зик не смутился. Больше они друг другу не сказали ни слова, но их взоры говорили о том, что отступление началось не сегодня и что оба они не знают, как часто в будущем придется «выводить» танковые полки из-под нестерпимого огня артиллерии русских.

Из оцепенения Клейста вывел взрыв, потрясший накат потолка и стены. Он даже пригнулся, испытывая чувство неловкости за свой испуг.

— Мой генерал! — вскрикнул майор Шарке, вбежавший в блиндаж с перепуганным и побледневшим лицом. — Генерал Макензен ранет!

В это мгновение Клейсту пришла мысль, что было бы лучше находиться сейчас как можно дальше отсюда. И одновременно у него возникло смутное желание узнать, что же с Макензеном. Вслед за адъютантом он пошел по траншее, пригибаясь, втягивая голову в костистые плечи. Они свернули вправо, в открытую выемку. Несколько офицеров толпилось вокруг командующего танковой армией, который стоял с оголенной правой рукой, прислонясь к стене траншеи, с выражением усталости, недоумения, недовольства и испуга на побледневшем лице — чувств в прежнее время ему мало знакомых. Офицеры почтительно расступились перед Клейстом. Около Макензена остался только враг, перевязывающий ему руку, раненную осколком. Макензен взглянул на Клейста.

— Есть основания поздравить меня, мой генерал, — кривя губы, сказал он. — Я получил то, что мы называем закалкой…

— Благодарите бога, могло случиться, что вам и совсем не потребовались бы поздравления, — бесстрастно, почти пренебрежительно ответил Клейст.

— Да, да, могло случиться, — проговорил Макензен, не без усилия сдерживая стон. — Здесь это теперь вполне возможно.

Клейст молча повернулся спиной к Макензену и быстро зашагал к автомашине, ожидавшей его за холмом. Первые минуты Макензен следил за командующим широко раскрытыми глазами: «А мне даже не предложил, чтобы я с ним вместе!..». Он видел теперь только покачивающуюся высокую фуражку генерал-полковника — тот уже скрылся в низине. В это время правее высотки к небу вздыбился беловатый, гигантский гриб нового, еще более сильного взрыва. — Русские не били бы зря, — заметил один из офицеров. — Наверно пристреливаются из крупнокалиберных…

— Вероятно, они уже знают, что здесь командный пункт, — сказал второй офицер.

Макензен торопливо выкарабкался из траншеи. Оглянувшись, он что-то спросил.

На его вопрос никто не ответил. Ему даже показалось, что некоторые офицеры штаба отвернулись. Тогда он бросился вслед за Клейстом. Машина Макензена стояла вблизи от машины командующего.

Клейст уже садился в автомобиль, когда над холмом лопнула сразу несколько снарядных взрывов и белые облачка, как вата, взлетели кверху.

— На полную скорость! — приказал Клейст шоферу, не глядя на Макензена, бегом бежавшего к своей машине.

Над головой прошипел снаряд, шагах в двухстах впереди рвануло землю. Макензен нырнул в дверцу автомашины, как в спасительное бомбоубежище.

— Братец! — задыхаясь, проговорил он, стуча кулаком в плечи шофера. — Быстрее!

— А куда прикажете? — спросил шофер.

— Как куда?! — с удивлением вскрикнул Макензен. — Хоть к черту, но уж только подальше отсюда — гони!

Когда отъехали за Нижнюю Санибу, Макензен неожиданно воодушевился. Слякотная низменность все наполнялась и наполнялась гулом тупорылых, длинных серых грузовиков, набитых солдатами и старшими воинскими чинами, — все они были в измятых, полуистрепанных шинелях, в черных высоких барашковых шапках, понурые и сердитые. Стремительность, с какой грузовые автомашины мчались к переднему краю, привела Макензены в восторг.

Сейчас он не в состоянии был разобраться в важной связи между подавленным выражением на лицах румынских солдат и обстановкой, сложившейся на фронте. Он больше замечал количество, но не уловил недремлющий огонек животного страха за жизнь в их глазах. А ведь заметь он его — это помогло бы ему понять, насколько способны эти люди поддерживать действия его танковых дивизий. Он полагал, что между внезапным отъездом Клейста с передовой и появлением резерва пехоты несомненно есть какая-то связь. «Пехота двигается по приказу командующего, — думал он. — Меня, например, в результате повторения одной и той же неприятности, одолевают апатия и сонливость, а Клейст не дремлет. Быть может, он уже нашел спасительное решение, как приостановить наступление русских. Хайль Клейст!..».

В сумерки за рекой Архонкой стали скапливаться остатки танковых батальонов. Грохочущая лавина отходила для занятия нового рубежа. За Санибой Макензен отыскал хуторок, где остановился командующий, и вошел в хату. Клейст находился во второй половине. Макензен постучал. Не ожидая ответа, сразу вошел.

— Я не помешал вам? — спросил он, вглядываясь в хмурое лицо Клейста, стоявшего у окна с закинутыми за спину руками.

— Вы как раз нужны мне, — повернулся Клейст. — Но прежде я выслушаю вас, генерал.

Этот вызывающий вопрос смутил видавшего виды Макензена.

— Должен откровенно сознаться, — сдерживаясь, сказал он, — что я еще недостаточно знаю вас. Можно и обидеться за такой прием. Я пришел не по делу, но, тем не менее, всякий разговор между нами — это деловой разговор. Каковы ваши намерения? Та пехота, что на грузовиках промчалась к переднему краю, — предназначена ли она для поддержания моих танков, если мы снова перейдем в наступление?

— То румыны. Заслоном послужат, пока здесь строится оборона. — Помолчав немного, Клейст добавил: — Сейчас не может быть и речи о наступлении.

— Мне отрадно было глядеть, как они устремились туда…

— Для того их и посадили в грузовики… Иначе через каждые пять километров делали бы привал. Они действительно устремлены, но не к полю боя…

После мучительного раздумья Макензен спросил:

— Остается ли фактом… отступление?

Клейста покоробило от этого вопроса.

— А как полагаете вы?! — закричал он.

— Я только танкист, а боями руководит общеармейский генерал, — намекнул Макензен.

В дверях показался майор Арке.

— Расшифровали? — быстро спросил у него Клейст.

Косясь на Макензена, адъютант стороной обошел его и протянул Клейсту расшифрованную радиограмму. Клейст взял ее и шагнул к столу. Лист бумаги он положил в полоску света, струившегося от сигнального фонарика, и, не сказав Макензену ни слова, принялся читать. Шарке точно оледенел, стоя посреди хаты. А посрамленный Макензен отошел к стене и присел на табурет, продолжая настороженно следить, как Клейст пожирал глазами радиограмму. Рот у Клейста раскрылся, дряблые щеки дрожали. Но вот он кончил читать и помутневшим взором уставился в темный угол. Затем, упершись локтями в стол и запустив пальцы в волосы, взъерошивая их, снова принялся перечитывать радиограмму. Наконец, он встал, начал ходить по комнате, ничего не замечая, что-то бормоча…