...Имеются человеческие жертвы

—  Помню, — вдруг севшим голосом после долгой паузы проговорил Коренев. — Ну конечно помню! И меня, меня свиную башку, под трибунал надо бы! Как же я сразу-то... Закрутился, видно, совсем забыл! Значит, слушайте, сейчас уже точно вспомнил: было три «стечкина» и четыре «макара»!

—  Эге! Да неужто это наши «стечкины» наконец-то всплыли? — почти не веря тому, что слышит, проговорил Турецкий. — Только на наших ведь номера спилены... Вот что, Григорий Васильевич, поскольку «стечкины» у нас с вещдоками у Золотова в прокуратуре, немедленно, слышите — оба пистолета, взятые у Иссы Арсланова, — немедленно в криминалистическую лабораторию! На рентгено-металлографическую экспертизу. Может быть, удастся по следам остаточной деформации установить номера, хотя бы несколько цифр, и сверить с номерами пропавших в том происшествии.

—   А как с Михеевым быть? — спросил Коренев.

—  Свяжитесь с Грязновым и Золотовым. Согласуйте и принимайте решение. Пока — только наблюдать. Взять в оперативную разработку! Строго секретно! Поднять личное дело, контакты, связи. Быть может, там и прикрыли кое-что. Ну, спасибо вам. Спасибо так спасибо!

Они подвезли Коренева обратно к управлению угрозыска, здешней «Петровке», и Данилов не спеша повел машину по зеленым улицам. Они отъехали уже довольно далеко в направлении реки в сторону Южного моста, когда раздался сигнал вызова на телефонном аппарате. Данилов снял трубку и протянул ее Турецкому назад, за переднее сиденье. Это снова был Коренев.

—  Хотите верьте, хотите нет, — сказал он — но тот товарищ, о котором мы сейчас с вами толковали, опять засветился.

—  Ну и что он, светоч наш? — спросил Турецкий.

—   Мы же, как вы понимаете, недалеко друг от друга сидим, даже на одном этаже. Так вот, пока мы с вами катались, он к моим ребятам заходил. То да се, ну, как обычно... И в частности, как бы мимоходом полюбопытствовал, на какой такой машине этот важный гусь из Москвы раскатывает. А я, между прочим, своих-то предупредил, поскольку вопрос такой как бы сам собой предполагался. Вся штука была только в одном, кто задаст. Вот оно и совпало.

—  Ну и что? — удивился Турецкий.

—   Сначала мои пошутили, мол, поскольку заказов оборонных нету, на одном заводе для него подводную лодку на колесах склепали. Вот в ней и раскатывает.

—  Ну а серьезно?

—    У меня парни ушлые. Сказали, как и было условлено, мол, пуще глаза бережем, каждые два дня тачку меняем, без охраны — ни шагу. После тех случаев мужичок малость дрейфит, непременно требует, чтобы стекла темные, и садится только сзади. Вот вчера, мол, на серой «Волге» возили, а сегодня вечером по телику выступать, так черную подадут. И капризный, между прочим. Как приехал, «вольво» или «мерседес» требовал, в «двадцатьчетверку» и не сяду, мол, уж по крайней мере, «тридцать первую» подавайте! Заколебал всех.

—  Ну и как он отреагировал?

—  А никак, говорят. Покрутился-покрутился, посмеялись и за работу — бандюков ловить.

—  Ну ладно, — сказал Турецкий. — Только тут еще один момент: коли они и правда имеют виды на сегодняшний вечер, как вы думаете, когда им сподручнее это все провернуть — при въезде на телецентр или при выезде?

—   В сущности, все равно, — сказал Коренев. — Туда машины приезжают и уезжают. Много похожих машин. Но «Волг» с тонированными стеклами пока что раз-два и обчелся. А если вдобавок она выедет за ворота минут через десять — пятнадцать, как наш общий знакомый закончит свое выступление, то узнать и выделить ее будет куда проще. Согласны?

—  Ну что ж, логично.

—   Да, и вот еще что. Операцию проводим в тесном взаимодействии с вашим другом. Я сейчас ему все передам. Они, конечно, приедут заблаговременно, на тот случай, если и те решат для верности пожаловать заранее.

—   Только прошу вас, — сказал Турецкий, — чтобы с людьми в машине все было в порядке.

—   Постараемся предусмотреть все. Все, что сможем.

81

А уже через десять минут на журнальном столике перед Турецким зашуршала оперативная, рация, и он услышал далекий возбужденный голос Грязнова:

—  Амбал, Амбал! Я Пехота!

—  Понял, Пехота! Я — Амбал, на связи, — откликнулся Турецкий.

—  Пожаловали, голубчики! На трех самокатах.

—  Ну и как? — спросил Турецкий.

В ответ последовало:

—   Ждут-с!

У всех подъездных дорожек, ведущих к большой стоянке для парковки машин у здания телецентра, а также у всех служебных выходов и у ворот здания в разных машинах сидели люди Коренева и Грязнова и брали под пристальное наблюдение все подъезжавшие транспортные средства. Не оставались без внимания и пешие люди, входившие в большой вестибюль и топтавшиеся у вертушек проходных.

Грязнов, сидевший в одной из машин и поддерживающий связь с Турецким и Кореневым, — матерый опер возобладал в нем над начальником, хотелось размяться, пусть и в плевенькой операции, — одним из первых заметил одинокого мотоциклиста на мощном «харлее», который сделал несколько кругов вокруг здания телецентра буквально минут через пять после того, как вышел в эфир сюжет с Турецким.

Он запросил другие посты, и те подтвердили, что и у других выходов остановились и чего-то ждут еще трое мотоциклистов. А у главных ворот, ведущих на территорию, прогуливается малый в подозрительно широкой куртке, а его поджидает неподалеку черный «БМВ».

—  Пехота, Пехота, я — Амбал. Ну, что там? — спросил Турецкий друга.

—  Поздравляю тебя, Амбал, — отозвался Грязнов. — Их уже четверо. Стоят у выходов, давят глаз.

—  Занятно, — сказал Турецкий, как всегда в такие моменты, он был сух и немногословен.

Время тянулось... Вот Турецкий на экране закончил последнюю фразу, улыбнулся прощально. Его закрыла пестрая заставка, предшествующая рекламной паузе.

Турецкий в своем убежище, Грязнов и Коренев в своих машинах, глядя на часы, мысленно отсчитывали убегающие секунды. Вот Турецкий покинул студию, вот прошел по коридору, вот немного постоял и поговорил с работниками вечерней смены телеканала, ответил на чьи-то вопросы, вот выкурил сигарету на лестнице, а вот уже спустился на лифте, миновал просторный вестибюль, вышел на улицу на территории телецентра, вот распахнул дверцу и сел в машину.

—  Всем внимание! Поехали! — сказал Грязнов, и его услышали в разных точках вокруг здания телецентра сразу несколько человек.

Прошло секунд двадцать напряженного ожидания. И вдали из-за угла массивного серого параллелепипеда здания показался силуэт медленно приближающейся черной машины с затемненными стеклами. И в тот же момент трое мотоциклистов на задах огромного здания, следившие за людьми, выходившими из служебного входа, почти одновременно врубили газ своих мощных скоростных машин и с громким треском моторов, оставив позади облака сизого дыма, сорвались с мест и помчались в разные стороны, вероятно, чтобы успеть к моменту, когда «Волга» с Турецким окажется у ворот.

—  Внимание всем! — быстро выговорил в эфир Грязнов. — Трое на самокатах подтягиваются к воротам! Возможно, у них задуман какой-то финт. Возможно, хотят взять с ходу, на скорости.

Вот «Волга» приблизилась к воротам, мягко приостановилась, водитель опустил стекло и протянул милиционерам, дежурившим в проходной у ворот, пропуск. Одновременно то же самое с другой стороны проделал и человек, сидевший на сиденье справа от водителя. Милиционеры кивнули, и створки ворот плавно разошлись. «Волга» не спеша тронулась с места, и в это время трое мотоциклистов оказались уже поблизости от главного выезда с территории телецентра, оглашая окрестности пальбой моторов.

—   А, черт! Звуковая завеса! — сообразил Грязнов.

Здоровенный малый в широкой куртке внезапно одним броском оказался в полутора-двух метрах от левого бока «Волги» со стороны водителя, и в руке его тускло блеснул длинноствольный пистолет с глушителем, который часто-часто запрыгал, изрытая короткие яркие вспышки огня. В стекле и в черной лаковой поверхности задней двери мгновенно появились дыры, но в тот же миг из стоявших поблизости машин и из-за деревьев к стрелявшему кинулось несколько человек в мощных бронежилетах и стальных касках.