Страница 11 из 16
Но мое время закончено.
Я почти не обращал внимания на часы, когда покинул базу, и сразу понял, что скоро заход солнца. Большинство гражданских возвращаются домой под вечер, их тела склонены, ёжась от холода, они группируются в кучку, по меньшей мере, тремя семьями.
Эти временные дома построены из грузовых сорокафутовых контейнеров; они расположены рядом друг с другом как внизу, так и вверху, объединяясь в группки по четыре, или шесть. Каждый контейнер был изолирован; оборудован двумя окнами и одной дверью. Лестница, ведущая наверх, прикреплена с обеих сторон. Крыши снабжены солнечными батареями, которые обеспечивают бесплатным электричеством каждую группу.
Это то, чем я горжусь.
Потому что это было моей идеей.
Когда мы искали временное убежище для гражданского населения, я предложил реконструировать старые транспортные контейнеры, которые выравнивают доки каждого порта по всему миру. Они не только дешевые, легко воспроизводящие, но и портативные, и обладают хорошей стойкостью. Они требуют минимального строительства, и с правильной командой за несколько дней могут быть готовы тысячи жилых помещений.
Я опровергнул идею отца о том, что это может быть наиболее эффективным вариантом; временное решение проблемы, менее жестокое, чем палатки, перед выдачей надежного жилья. Но результат был настолько эффективным, что Восстановление не видела смысла в модернизации. Здесь, на земле, которая раньше считалась свалкой, обустроены тысячи контейнеров; скопление выцветших, прямоугольных кубиков, которые легко контролировать, просто наблюдать за ними.
Люди по-прежнему твердят, что это временные жилища. Что однажды, как в их воспоминаниях, они вернуться к старой жизни и все будет так же ярко и красиво. Но все это ложь.
Восстановление не планирует перемещать их.
Мирные жители тут как заключенные, находясь в этих контролируемых сооружениях; контейнеры стали их тюрьмами. Все было продумано — люди, их дома, важность для Восстановления.
Здесь они стали частью огромного эксперимента. Мир, в котором они работают для поддержки режима, обещает то, что никогда не исполнит.
Это моя жизнь.
И мне жаль этот мир.
Большую часть времени я чувствую себя также, запертым в клетке, как и все эти жители и, по всей видимости, из-за того, что часто приезжаю сюда. Это как кочевать из одной тюрьмы в другую, каждая из которых не является ни утешением, ни пристанищем. Даже мой разум — предатель.
Я должен быть сильнее этого.
Я тренировался в течение десяти лет. Каждый день я занимался, чтобы отточить физические и умственные возможности. Мои характеристики: пять футов, девять дюймов, 170 фунтов в мышцах. Я был создан для выживания, максимальной выносливости и стойкости, и я чувствую себя в безопасности, когда держу в руке пистолет. Я могу разобрать, вычистить, перезарядить и собрать более 150 различных видов огнестрельного оружия. Я могу сломать шею человека, только прикоснувшись к нему рукой. Я могу парализовать человека, не предпринимая ничего, кроме кончиков пальцев.
На поле боя я способен отключить себя от лишних движений, вспоминая то, чему научился. Я создал репутацию холодного, бесчувственного монстра, который ничего не боится и не переживает за деньги.
Но все это обманчиво.
Потому что я ни кто иной, как трус.
Глава 14
Солнце садится.
Уже скоро у меня не будет выбора, кроме как вернуться на базу, где мне придется слушать своего отца, вместо того, чтобы пустить ему пулю в открытый рот.
Поэтому я тянул время.
Я издалека наблюдаю, как бегают дети, когда их родители загоняют их по домам. В один прекрасный день они вырастут, чтобы понять, что регистрационные карточки, выданные Восстановлением — на самом деле отслеживающие устройства. То, как их родители работают, получая деньги на фабриках, на самом деле тщательно контролируется. Они подрастут и осознают, что все, что они делали — записывается, каждый разговор анализируется, вплоть до шепотов. Они не знают, что на каждого жителя заведены разные документы, и что каждая анкета значительной толщины: документы на их дружеские отношения, семейные, рабочие навыки, и даже то, как они проводят свое свободное время.
Мы знаем о них все.
Даже чересчур.
Так много, что я забываю, что мы имеем дело с живыми людьми, пока не вижу их в этих местах жительства. Я запомнил имена почти каждого в Секторе 45. Мне нужно знать, кто живет в моей юрисдикции, будь то солдат, или же простой гражданский.
Вот, например, я знал рядового Симуса Флетчера 45B-76423, который бил жену и своих детей каждую ночь.
Я знал, что он пропивал свои деньги, но также знал, как голодала его семья. Я следил за тем, как он тратил свои деньги, как воровал еду с нашего склада. Я знал, что его детям было до десяти лет и они не ели в течение недели; что они неоднократно посещали медиков из-за различных переломов и швов. Мне было известно о том, что он ударил свою девятилетнюю дочь, разбив ей губу, и сломал челюсть, выбив два передних зуба; знал, что его жена была беременна. И также был осведомлен, что однажды он ударил ее так сильно, что на следующее утро она потеряла ребенка.
Я знал, потому что был там.
Мне хотелось останавливаться в апартаментах каждого гражданского, гостить у них, задавая вопросы про их здоровье и жизни в целом. Мне хотелось знать об условиях их работы, обо всех членах семьи: были ли они больны, или должны быть госпитализированы.
Она была там в тот день. Жена Флетчера. Ее нос был сломан, а оба глаза опухли так сильно, отчего казалось, что они закрыты. Она была настолько тонкой и хилой, желтого цвета, отчего я думал, что она рассыплется на части просто сидя. Но когда я спрашивал ее о травмах, она не смотрела мне в глаза. Она ответила мне, что упала, в результате чего сломала нос и потеряла ребенка.
Я просто кивал. Поблагодарил ее за сотрудничество.
А после призвал всех.
Я хорошо осведомлен, что большинство наших солдат воруют со склада. Я отвечаю за весь инвентарь и знаю, что постоянные поставки пропадают без вести. Но я позволяю им эти нарушения, просто чтобы не рушить систему. Несколько лишних кусков хлеба, или мыла держат моих солдат в здравом настроении; они усерднее работают, если здоровы, и к тому же большинство из них отдают эти продукты своим супругам, детям, родственникам. Такую уступку я могу позволить.
Но есть несколько вещей, которые я не прощаю.
Я не считаю себя нравственным человеком. Я не философствую о жизни и не беспокоюсь насчет законов и принципов, которыми регулируются многие люди. Я не берусь за различие хорошего и плохого. Но я живу по определенному кодексу. А иногда я думаю, мы должны научиться стрелять первыми.
Симус Флетчер убивал свою семью. И я выстрелил ему в лоб, потому что думал, что это гуманнее, чем разорвать его на куски собственноручно.
Но мой отец узнал о Флетчере. Мой отец застрелил троих детей и их мать, потому что они зависели от пьяного ублюдка, обеспечивавшего их проживание. Он был их отцом, ее мужем, и причиной, почему все они умерли преждевременной смертью.
И некоторое время я удивлялся, почему настаиваю на сохранении собственной жизни.
Глава 15
После возвращения на базу, я направился вниз.
Игнорируя солдат и их приветствия, я прохожу мимо, почти не обращая внимания на отблески в их взглядах: смесь любопытства и подозрительности. Я даже не сразу осознаю, что иду во главе весь свой путь, пока не прибываю в штаб; кажется, мое тело сейчас понимает больше о том, что мне нужно, в отличие от разума. Мои шаги тяжелые, устойчивые, слышен звук моих сапог, соприкасающихся с каменной плиткой, поскольку я спускаюсь на более низкие уровни.
Я не был здесь почти две недели.
Комната была перестроена со времен моего последнего посещения; стеклянная панель и бетонные стены были заменены. Насколько мне известно, она последний человек, кто пользовался этой комнатой.