Пограничными тропами

Однако учительница не спала. Волнуясь за мужа, она вышла на крыльцо. Обвив руками перило и склонив голову на плечо, стояла и ждала, вглядываясь в душную темноту летней ночи. Она верила в Сапегина, в его смелость, знания и ловкость. Но закравшаяся тревога не покидала женщину. Ей казалось, что, может быть, сейчас он где-то там ведет бой, и она не заметила, как Сапегин подошел почти вплотную.

— Алексей! Ты! — прильнула к его груди. — Ты устал? Почему так долго?

— На границе время не считано, — улыбнулся Алексей.

Раиса отступила назад, положила руки на его плечи и проникновенно посмотрела в глаза.

— Ты береги себя, Алексей, — серьезно, но нежно проговорила она.

Алексей удивленно вскинул брови: Раиса никогда не напоминала о его опасной профессии.

— Что это тебе пришло в голову?

— Так… — она вновь прижалась к его груди, склонила голову. — Просто я хотела сказать, что скоро тебя дома будут ожидать двое…

К свяку в гости

Второй день Алексей почти не уходил с заставы. Отправив Раису в роддом, не хотел оставаться один в опустевшей квартире: ничем не нарушаемая тишина нагоняла тоску.

Сапегин уже несколько раз наведывался в роддом, но там предупредили, что слишком частые визиты мужей нежелательны. Что было делать? И Алексей в свободное от нарядов время, изыскивал всевозможные занятия: ходил на хоздвор, помогал ребятам рубить дрова. В библиотеке взял книжку, но смог одолеть всего несколько страниц — не читалось.

Захлопнув книжку, Сапегин вышел из комнаты политпросветработы, раздумывая, куда бы ему направиться.

Зазвонил телефон. Часовой одной из наблюдательных вышек вызывал начальника заставы. Подошел майор Анохин.

— Я слушаю, — негромко сказал он. — Что, что?.. Когда?.. Говоришь, один? А ты хорошо разобрался?

Сапегин не слышал, что отвечал часовой, но по изменившемуся выражению лица майора, по его тону понял — на границе нарушение.

По телефону опять что-то спросили.

— Нет, — ответил майор. — Оставайтесь на месте. Да, да! Туда мы сейчас вышлем специальный наряд.

Повесив трубку, начальник заставы повернулся к Сапегину:

— Понимаете, старшина, рядовой Матвеев сообщает, что, идя на пост, он заметил на служебной полосе след. Уверяет, что прошел один человек. След идет с границы. Значит, прорыв в наш тыл. Надо кого-то немедленно послать, разобраться, что там произошло?

— Пошлите меня, товарищ майор, — взмолился он, словно сомневаясь, что его просьба будет удовлетворена. — Я расследую.

— Но вы же совсем недавно из наряда, — возразил начальник заставы. — Не тяжеловато ли будет?

— Что вы! Времени для отдыха у меня впереди вполне достаточно, — настаивал на своем Алексей. — Разрешите выполнять?

— Хорошо, разрешаю, — подумав, согласился майор. — Как прояснится обстановка, прежде чем начать преследование, позвоните мне. Кого возьмете с собой?

— Если можно, Дюкало.

— В наряде, — ответил майор. — Берите Харченко.

— Слушаюсь! — отдавая честь, ответил Сапегин.

Не прошло и трех минут, как он и Харченко уже широко шагали туда, где солдат Матвеев обнаружил след.

Взглянув на отпечатки, оставленные нарушителем, Алексей пришел к тому же выводу, что и Матвеев: через границу на нашу территорию перешел один человек и совсем недавно: следы были свежие. Харченко согласился с ним.

Однако, после более тщательного изучения следов, Сапегин выяснил, что один из отпечатков слегка двоился, как будто нарушитель, уже поставив ногу, поправлял ее. Метра через полтора повторилась такая же картина. На отпечатке был явно сдвинут носок.

Через несколько шагов Алексей снова заметил смещение. Теперь двоился каблук. Многолетний опыт подсказал Сапегину, что за этим смещением таится хитрость. Нарушитель, танцующий на служебной полосе, — явление по меньшей мере странное.

Достав увеличительное стекло, Алексей осмотрел отпечатки каблука. Овальные следы лежали друг на друге. Алексей приложил линейку сначала к одному, потом к другому отпечатку. Что такое? По ширине каблуки не одинаковые. Разница — полтора миллиметра. Измерил длину — снова расхождение. Одна и та же нога нарушителя оставляла два разных отпечатка.

«Так вот оно что, — торжествующе выпрямился Сапегин. — Господ нарушителей было двое и шли они след в след. Однако, как ни старались — не вышло. Отпечатки получились сдвоенные».

Разговор с начальником заставы был короткий.

— Немедленно высылаю к вам рядового Лепешкина, — сказал он Сапегину. — Достаточно?

— Конечно, — ответил старшина.

Дождавшись подкрепления, Алексей предложил продвигаться уступом на некотором расстоянии друг от друга. Первым шел ефрейтор Харченко, сзади, правее метров на двести — Сапегин, еще правее — рядовой Лепешкин.

Прямо с места взяли быстрый темп, чтобы наверстать упущенное время и не дать непрошеным гостям углубиться далеко в тыл.

В нескольких километрах от границы Харченко заметил двух человек. Они не спеша шли по шоссейной дороге, держа путь на П-во.

— Кто они? Нарушители или местные колхозники? — задал себе вопрос Харченко.

Чтобы установить личность путников, следовало проверить их документы. Ефрейтор ускорил шаг. Расстояние между ними и пешеходами быстро сокращалось. Все отчетливее вырисовывались их фигуры. Оба были примерно одинакового роста. Один одет в старенькую выцветшую гимнастерку, другой — в поношенный серый пиджак.

Харченко обернулся назад, посмотрел на Сапегина и Лепешкина. Они отставали.

«Что делать? — подумал Харченко. — Подойти к нарушителям, или подождать, пока подтянется вся группа? Может быть, подать сигнал? Но они, очевидно, и сами все заметили. Пойду», — решился он наконец.

Когда до нарушителей оставалось несколько шагов, Харченко громко окликнул их:

— Одну минутку!

Двое медленно оглянулись. Харченко, не спуская с них глаз, подошел вплотную. Тот, который был одет в гимнастерку, со следами оспы на лице, с любопытством взглянул на ефрейтора. Другой, в пиджаке, чернявый с хищным, орлиным, носом, беспечно положил руку на бедро, со скучающим видом посмотрел куда-то поверх головы пограничника.

— Цэ вы нас клычэтэ? — спросил рябоватый. — Що такэ?

Харченко положил правую руку на автомат.

— Предъявите документы, — потребовал он.

Рябоватый пожал плечами и не выразив ни удивления, ни интереса отстегнул пуговицу на кармане гимнастерки. Харченко метнул быстрый взгляд на Чернявого. Тот также бесстрастно и неторопливо запустил руку в карман брюк.

«Cейчас появится пистолет», — подумал ефрейтор, наблюдая, как рука Чернявого, покопавшись в кармане потянулась назад.

Однако ошибся. И тот и другой достали паспорта.

— Пожалуйста проверяйте, — пробурчал Чернявый, протягивая небольшую серую книжечку.

Взяв ее в левую руку, Харченко большим пальцем подковырнул и раскрыл политурки. Паспорт был обычный, как и всякие другие. Внизу, оттиснутая печатью, фотография Чернявого, вверху — крупно и красиво выведена фамилия. «Давыдов» — прочитал Харченко.

Внимательно осмотрел другой паспорт. В нем также все было в порядке.

Не веря еще в то, что произошла ошибка, Харченко задал вопрос:

— Жывэмо мы в Е-вци. Знаетэ? Цэ мабуть километрив за сорок.

— Слышал, — подтвердил Харченко.

— А йдэмо из П-ки, — продолжал Рябоватый. — Свояк у мэнэ там, Евсеенко. Пэрэсэлэнэць.

— И у Давыдова свояк? — указывая на Чернявого, спросил Харченко.

— Та ни, — возразил Рябоватый. — Це вин зи мною, за компанию.

— Ах, вот как, за компанию, — протянул Харченко. — Понятно. Только я что-то не знаю в П-ке никакого Евсеенка-переселенца.

Харченко говорил правду. Будучи знаком почти с каждым жителем П-ки, он никогда не слышал о Евсеенко.

— Як же? — Часто-часто заморгал белесоватыми ресницами Рябоватый. — Евсеенко там е. Вин у колгоспи йиздовым.

— Нет, не знаю, — отрезал Харченко.

Теперь, когда Рябоватый запутался со своим переселенцем, пограничник нисколько не сомневался, что перед ним находятся нарушители.