Страница 117 из 125
Такова значимость Филонова как мастера. Таково значение созданной им «аналитической школы».
Попытки Филонова прикрыть пустоту своего внутреннего буржуазного содержания мишурой научности тоже не выдерживают никакой критики. Затхлой метафизикой натурфилософии веет от претензий его показать «процесс роста и развития». Когда на лице здорового, казалось бы, человека (см. «Мать»[999]) изображает художник некую «язву» с какими-то кристалловидными образованиями и уверяет, что он вскрыл процесс «развития», это наивно, как наивно усматривать процесс «роста» в том, что над нормально поставленным глазом рисуется еще дополнительный «третий» глаз, или в том, что голова лошади обрастает рядом ушей, рядом глаз и превращается в некий «сгусток».
Я сознательно не коснулся ни вопроса о близости Филонова к западноевропейскому экспрессионизму, ни вопроса об использовании Филоновым уроков старых мастеров. Цель данной статьи — показать общественно-политическое и художественное значение Филонова — может быть осуществлена и при не столь широкой постановке вопроса, путем использования только того материала, который имеется на данной выставке.
Филонов П. Н. ПИСЬМА
1
П. Н. Филонов — М. В. Матюшину[1000]
1914, С.-Петербург
Михаил Васильевич, по поводу моего с Вами разговора должен сказать следующее: несмотря на то, что я был с Вами совершенно искренен, но я невольно применился к обстоятельствам, вытекавшим из него. Сущность нашего разговора — это чистое искусство и то неизбежное, что надо для него сделать. Так как мы с Вами вообще мало говорили как вчера, так и ранее, то пусть этот разговор будет последним, в котором я не высказался так, как должен. Теперь я буду говорить с Вами без недомолвок и перегородок. Я вижу перед собой искусство объективно, как кремень или кусок железа, и все, что к нему не относится, я устраню. Я поступлю так, как поступит полководец, который тяжело раненых и больных оставит, а пойдет или один или с самыми лучшими (которые не ноют по-песьи), и это не будет беспощадность, а будет жалость и самая нежная забота о тех лучших и сильных, которые пропадут так же хорошо, как и больные, если с ними свяжутся. Это маленький пролог — а теперь по существу, и я смело и прямо скажу то, в чем я уверен, и если в данный момент это оттолкнет Вас от меня, то я уверен, я знаю, что после первой же Вашей попытки расходовать Ваши силы на то, чтобы организовать общество[1001] с бору да с сосенки, Вы увидите, что в данный момент Вам работать не с кем, кроме меня и Малевича. Это будет центр: я, Вы и он и никто иной (порядок, в котором я пишу «я, Вы и он» мною ставится сознательно и безошибочно — если бы он был иным, я бы написал в любом порядке иначе). Причем ни Вы, ни он не могли бы так безошибочно выбрать вещь или человека, нужного для нашего дела, как я. Бурлюков[1002] я отрицаю начисто. Они относятся в данный момент не к новому искусству, а к эксплоатации нового искусства. Я же от этого дела далек и чужд[1003].
Свое искусство я называю «двойной натурализм», Малевич свое называет «заумный реализм»[1004]. Мое искусство не убить ничем; его определение — «двойной натурализм» — верное и жизненное; искусство Малевича и его определение «заумный реализм» тоже глубоко и верно обоснованы, и я знаю, до чего может дойти он[1005]. Вы же войдете в это дело как «человек нового искусства», необходимо нужный, независимо от того, что как художник Вы не такой практик как мы (это помещенное в скобки можно бы и не писать, но можно и написать — это ценное разъяснение).
Я и люди, которых я знаю (Кириллова, Лассон, Какабадзе — только трое, я четвертый; Псковитинов — недоразумение, остатки той жалости, о которой и Вам известно), основали общество[1006], основываясь на идее, которая органически вытекает из глубины запросов русского искусства, которому должно, безошибочно должно принадлежать мировое господство, что я и сделаю, хотя бы один. Теперь Вы хотите основать общество, — основывайте, набирайте, — можно же основать филаретовское общество[1007] или палату архангела Михаила[1008], но это будет искусственно по отношению к моему кружку, и Ваше место у нас и нигде иначе. Вы хотите связать идею вашего общества с идеями Елены Гуро, но не может быть истины во имя Елены Гуро, Матюшина, Филонова или иного другого — может быть истина во имя вечного движения вперед и вечной и нужной цели, остальное — истины подставные.
Вы уже три недели тому назад хотели взять у Бурцева[1009] помещение, а ведь у вас нет людей, нет картин; у Вас может рухнуть Ваша идея дать развернуться на выставках во всю величину хорошему работнику, если такие ловкачи, как Розанова[1010], натащат Вам свою макулатуру, свои вещи, параллельные сочинениям Пуришкевича о пользе неограниченной монархии для любителей темной воды. Да, к Вам пойдут многие, отчего не пойти к Матюшину, издавшему несколько дельных книжек, написавшему музыку для Крученых, переведшему Глеза и Меценже (это перевела Е. Низен, но это все равно — идея наверно Ваша)[1011], он как хорошее масло каши не испортит; но Вам придется или возиться в этой каше или, вернее, ее расхлебывать, а такою перспективой Вам себя в это предприятие втягивать незачем.
Ясно ли Вам то, что я говорю? Уверен, что ясно, и слабость ваша как человека в этом выяснении пусть никакой руководящей роли не играет в этом деле художника.
Это письмо не позволяет мне развернуть Вам те проекты, которые вытекают из моей идеи «сделанные картины и рисунки» и [о] «русском искусстве как центре мирового искусства», но уже из двух этих задач ясно, каковы они. Если Вы это письмо поймете не так, как я бы хотел, — дальнейших переговоров быть не может до конца Вашего предприятия (конца скорого с идейной стороны), если же Вы поймете его так, как предполагаю, — то мы можем взяться за хорошее дело, его организовать и развить. И хотя я говорю, что сделаю его один, но я же могу сказать: «Дай Бог, чтобы у ста таких, как я или вы, хватило сил на это дело, математически верное»[1012].
С уважением к Вам
Филонов
Таким образом к этому предполагаемому обществу из 6 членов — Вы, Малевич, Какабадзе, Лассон, Кириллова и я, — имеющих равные голоса (причем у нас установлено, что даже мы не имеем права выставлять более одной вещи без жюри, остальные проходят с общего решения), мы могли бы взять, хотя это надо будет хорошо обсудить, и Жукову (так как она, говорят, пахнет Петровым-Водкиным)[1013] и Любавину[1014]. Я знаю, что вы не поверите мне относительно Бурлюков, но они такое дело могут опошлить, а я этим рисковать не буду, я буду его делать верно, без малейшего пятнышка и риска, и весь наш кружок думает то же, если Вы не сознаете, как можно дружить с Кульбиным[1015] и с Вами, быть в Московской школе[1016] и разводить бобы о новом искусстве, то я понял это очень хорошо. Более того, что я сказал, мне писать нечего — я здесь другой, чем в разговоре с вами; единственно, что напоминает меня прежнего, — это Любавина и Жукова, но Любавина — человек молодой и, скажем, с ней можно работать, а Жукову я не знаю совершенно — слышал о ней от Вас как о человеке.
999
П. Н. Филонов. «Мать». 1916. Бумага, акварель, чернила, тушь, перо, кисть. 50,7 × 52. ГРМ.
1000
Оригинал: ОР ГТГ. Ф. 25. Ед. хр. 11. Опубликовано Е. Ф. Ковтуном: Павел Филонов и его школа. Каталог выставки. Дюссельдорф. 1990. С. 72–74.
1001
В 1915 году М. В. Матюшин всерьез увлекся идеями Мирового расцвета, о чем неодобрительно отзывался К. С. Малевич. «В последний год жизни Матюшин рассказывал своей ученице М. Эндер, которая систематически записывала его воспоминания: „Помню, как под влиянием Филонова я начал композицию „Жизнь“, Малевич мне сказал: „Зачем ты это делаешь, это сделаем мы, делай свое“. Но мне надо было нащупать новое, чтобы делать свое“». См.: Матюшин М. В. Дневники, тетрадь № 15. Цит. по публ. А. А. Повелихиной и Е. Ф. Ковтуна // Наше наследие. 1989. № 2. С. 135.
1002
Бурлюки: Давид Давидович (1882–1967), живописец, поэт, мемуарист; Владимир Давидович (1887–1917), живописец и рисовальщик; Николай Давидович (1890–1920), поэт.
1003
Возможно, Филонов имеет в виду чрезвычайно активную деятельность Д. Бурлюка и его братьев по пропаганде нового искусства: многочисленные лекции и доклады в городах России в период «бури и натиска» авангарда.
1004
На последней выставке «Союза молодежи», проходившей с 10 ноября 1913 по 10 января 1914 года на Невском пр. д. 73, К. С. Малевич экспонировал свои произведения под рубрикой «заумный реализм» (1912) и «кубо-футуристический реализм». В первом разделе были представлены: «Крестьянка с ведрами»; «Лицо крестьянской девушки»; «Крестьяне на улице»; «Утро после вьюги в деревне»; «Усовершенствованный портрет Ивана Васильевича Клюнкова». Название метода, очевидно, восходит к понятию «Заумь». Ко второму разделу были отнесены «Жница», «Керосинка», «Стенные часы», «Лампа», «Самовар», «Портрет помещицы».
1005
В противоположность П. Н. Филонову, высоко ценившему эксперименты К. С. Малевича, последний не без иронии воспринимал идеи Павла Николаевича и его резкие высказывания в адрес современных художников: «Грех Филонову, питающемуся корнями кубизма и футуризма, лаять на него; Гри, Пикассо, Брак, Леже, итальянец Боччони — вот расцветшие цветы кубофутуризма.
И если Филонов хочет быть мировым расцветителем, то какого толка цветок будет, если останется то же течение, тот же сдвиг, то же выявление пространства.
Да, мы тоже расцвели, но расцвели футуризмом. И мы выдвигаем новое, может быть, обратное». См.: Малевич К. С. Письмо М. В. Матюшину. Москва. 1915//Органика. Беспредметный мир природы в русском авангарде XX века. М., 2000. С. 105 (датировано 1918 г.).
1006
Речь идет об Интимной мастерской живописцев и рисовальщиков «Сделанные картины», основанной в 1914 году.
1007
«Всероссийское филаретовское общество народного образования» было основано в 1914 году В. М. Пуришкевичем (1870–1920), одним из лидеров крайне правых во Второй — Четвертой Государственных думах. Названо в честь митрополита Московского (с 1826) Филарета (в миру: Дроздов Василий Михайлович, 1782–1867), проповедника и идеолога православия.
1008
Палата архангела Михаила, точнее «Союз Михаила Архангела» (с 1908), монархическая организация, которую возглавлял В. М. Пуришкевич.
1009
Бурцев Александр Евгеньевич (1863–1937), библиофил и публицист, издавал «Мой журнал для немногих» (СПб., 1912–1914).
1010
Розанова Ольга Владимировна (1886–1918), художница, поэт, член «Союза молодежи».
1011
См.: наст. изд., Аникиева В. Н.
1012
В упомянутом письме К. С. Малевича к Матюшину (май 1915) есть такие строки: «…мне нужен человек, с которым я мог бы откровенно говорить и который бы совместно со мною помог мне изложить теорию на основании живописных возникновений. Думаю, что таким человеком можете быть только Вы, несмотря на то, что Вы связаны идеей „Мировый Расцвет“ (курсив мой. — Л.П.), с которой я как честный человек могу сказать, не согласен…». (РО ИРЛИ. Ф. 656).
1013
Об отношениях К. С. Петрова-Водкина и П. Н. Филонова см.: наст. изд., Курдов В. И. Памятные дни и годы. Вхутеин (1920-е).
1014
Любавина Надежда Ивановна, художница, участник выставок «Союза молодежи», друг Е. Г. Гуро.
1015
Возможно, что П. Н. Филонов напоминает об истории довольно сложных отношений М. В. Матюшина с Н. И. Кульбиным и его последователями. В ноябре 1909 года Матюшин, Е. Г. Гуро и бывшие члены группы Н. И. Кульбина «Треугольник» (И. С. Школьник, С. Я. Шлейфер и Э. К. Спандиков) выступили с инициативой создания «Союза молодежи». Незадолго до официального утверждения устава (16 февраля 1910) Матюшин и Гуро вышли из общества из-за эстетических разногласий с «кульбинистами». В ноябре 1912 года Матюшин вернулся в общество.
1016
Речь идет о художниках, входивших в московские объединения «Бубновый валет» и «Ослиный хвост».