Анастасия

Так что Капитан появился, когда она пребывала не в самом добром расположении духа. Она встала ему навстречу от окна, улыбнулась радостно, и радость эта была искренней, но он все же почувствовал холодок, глянул испытующе:

– Тасенька, случилось что-нибудь?

– Не женское это дело – слезы и скандалы, а то бы я... – сказала Анастасия, стараясь не заводиться. – Я так не могу, понимаешь? И нельзя со мной так. Если уж я и отступила от каких-то правил и канонов, не воображай, пожалуйста, что я стала подчиненным существом слабого пола. Никогда я им не стану. Вот так... Капитан сграбастал ее и шепнул на ухо:

– Таська, чем я тебя прогневил?

Не пробуя высвободиться, Анастасия сказала:

– Похоже ты, попав сюда, ужасно возрадовался, что нашел наконец место, где все устроено по твоему вкусу...

– Святая правда. Не без того. Не без того, Настенька. А ты бы на моем месте не радовалась хоть самую чуточку? – он отстранил ее и заглянул в глаза. – На моем-то месте? В глаза смотрите, княжна! И отвечайте честно, пока за ухо не укусили. Говорят, это больно. Где у нас ушко?

– Еще чего! – Анастасия гибко уклонилась, упираясь ему в грудь ладонями, вырвалась, но раздражение пропало – он умел, признаться, шутливо гасить вспыхивавшие порой искорки размолвки, прежде чем они разгорались ясным огнем.

– Ее голубые глаза явственно доказывали, что она сейчас или скажет дерзость, или будет плакать... – сказал Капитан. – Плакать ты не собираешься, не та закваска, – он присел на подлокотник тяжелого кресла. – Давай тогда говори дерзости. Только по уму и спокойно.

– Пока что наша жизнь – сплошное путешествие, – сказала Анастасия, присев на подоконник, лицом к этому странному и желанному человеку. – Но ведь когда-то путешествие кончится? И нужно будет что-то выбирать, как-то определяться?

– Таська, я не сомневался, что ты умница, – сказал Капитан без улыбки. – И частенько зришь в корень. Определяться надо. И я тебе сразу скажу, что место мое вот здесь. Что-то меня ваша Счастливая Империя отнюдь не прельщает, и вовсе не из-за поменявшихся местами мужчин и женщин... здесь... здесь, по крайней мере, многое забывши, что-то важное сохранили...

– А по-моему, здесь очень скучно.

– Ну да, со шпагами по переулочкам не бегают... – Он подошел, присел рядом на нагретый солнцем подоконник, и обнял Анастасию за плечи. – Но здесь вовсе не скучно. Это поначалу кажется, будто все здесь недвусмысленно благости но – пряничные терема, опрятные мужички на золотых полях с песнею хлеба сгребают, аки кубанские казаки... Я сам сначала купился – ну, думаю, пастораль незамутненная... Но вскоре же, Настенька, оказалось, что и здесь имеет место свое потаенное кипение страстей. – Он вздохнул. – Ты ведь тоже поехала из своей мушкетерской глубинки за знаниями, так что ты быстро все поймешь... Слушай внимательно и мотай на ус, какого тебе по артикулу не полагается. Здесь начинаются серьезные дела. Видишь ли, не может человек пятьсот лет смирнехонько ходить по кругу, бесконечно повторять дедов-прадедов, какими бы они ни были умными и Давними. Когда-нибудь обязательно надоест... И тогда начинаются раздумья над собой и над миром. Даже у вас, судя По твоим рассказам, задумавшихся над бытием и будущим хватает. А здесь – тем более, особенно если учесть, что здесь таким не грозит костер. Словом, здесь пока что спокойно, но грядут жаркие споры насчет основ и целей. Кто-то по кузням и горницам что-то новое изобретает, кому-то хочется дойти до края света и сплавать за море, а кому-то пуще всего дороже дедовская старина без громокипения мысли. Это крайние точки, а сколько меж ними оттенков и мнений – не сосчитать... Понимаешь?

– Понимаю, – сказала Анастасия. – Лучше расскажи, где ты пропадаешь.

– Там и пропадаю. Споры-разговоры до одури. Отсюда ведь ходит много торговых караванов... Так что есть книги и есть люди...

– А я? – спросила Анастасия, подняв к нему лицо. – Ты не забывай, пожалуйста, – я ведь не за одними приключениями поехала. За Знаниями.

– А знания, Тасенька, иногда до того тяжелая вещь – он смотрел ей в глаза угрюмо и печально, и Анастасия отчего-то почувствовала смутную тревогу.

– Я уже взрослая, – сказала она.

– Я вот тоже взрослый, – сказал Капитан. – И повидал побольше твоего. А все равно страшно до ужаса...

– Ты о чем?

– Ох... Пошли, ждут нас. – Он спрыгнул с подоконника, подхватил ее, прижал, шепнул на ухо: – Таська; Таська... Ну что за беспокойная штука жизнь – едва уверишься, что все хорошо, как новая пакость в затылок дышит...

В его голосе звучала такая тоска, непонятная и надрывная, что Анастасия невольно отстранилась, захваченная его тревогой:

– Что случилось? Что-то ведь случилось...

– Пошли. Смеркается уже, нас ждут.

...Анастасия давно уже приметила эту башню, стоявшую особняком на окраине Китежа, поодаль от крайних домов. Высокая, этажей в десять, со странной крышей – полукруглый купол из множества стекол в медной обрешетке. Оказалось, что это и есть башня звездочетов.

Внутри было чисто и тихо. Поднимаясь по широкой лестнице, Анастасия мельком успевала разглядеть в дверных проемах на этажах ряды полок с толстыми книгами, какие-то громоздкие загадочные устройства, столы, заставленные диковинной стеклянной посудой, чучела знакомых и незнакомых зверей и птиц.

– Алхимики тут работают? – спросила она понимающе.

– Бери выше, – сказал Капитан. – Это, конечно, не академия де сиянс, но единственное серьезное научное заведение на ба-а-льшом пространстве... Нет, нам выше, на последний.

Они поднялись под самый купол. У Анастасии разбежались глаза – на кованых треножниках в человеческий рост стояли несколько огромных труб, напоминавших бинокль Капитана, уставленных вверх, в свободные от стекол квадраты медного каркаса-купола. На столах лежали странные приспособления, загадочные цветные рисунки – раскрашенные в несколько цветов круги и полумесяцы, черные диски с лохматой золотой бахромой, россыпь золотых точек на черном – в иных Анастасия узнала знакомые созвездия; были и очень точные изображения хвостатых звезд, иногда появлявшихся в небе и наводивших ужас на людей.

– Я посмотрю, можно? – Не вытерпев, Анастасия рванулась к ближайшей трубе, соблазнительно поблескивающей фиолетовой линзой.

– Потом, – деликатно, но твердо отстранил ее Капитан. – Сейчас соберутся люди для серьезного разговора, тебе тоже придется участвовать, как человеку серьезному, так что держись соответственно, потом насмотришься...

Люди входили один за другим, приветствовали их поклонами и степенно рассаживались у стен меж труб и столов – старые и молодые, иные с обветренными лицами многостранствовавших, то ли купцы, то ли рыцари. Их набралось около тридцати. Молчание казалось Анастасии тягостным, напряженным. Она невольно выпрямилась в кресле с высокой спинкой, положила руки на колени.

– Приступим, – сказал старик, приходивший тогда к Елизару. – Друзья, перед нами – княжна Анастасия. Не могу сказать, что она искушена в науках, но тянется к знаниям, а это само за себя говорит. Потому мы решили пригласить и ее. Должен предупредить, княжна: знания – вещь тяжелая.

– Я взрослый человек, – сказала Анастасия. – И жизнь немножко повидала, смею вас уверить. В моей стране женщины занимают несколько иное положение...

– Права на знания у женщин никто не отнимает и здесь, – мягко сказал старик. – Перейдем к делу. У ваших звездочетов есть что-нибудь подобное? – он показал на зрительные трубы.

– Нет, – сказала Анастасия, вдруг ощутив прилив жгучего стыда за тот мир, что остался далеко позади и временами казался уже чуточку не настоящим, то ли сказочным, то ли приснившимся. – Честно говоря, звездочеты наши имеют дело в основном со смутными легендами...

– А нет ли среди этих легенд рассказов о цвете и величине Луны?

Анастасия старательно подумала и ответила:

– Вроде бы в незапамятные времена Луна была другого цвета и гораздо меньше размерами... Это все, что я знаю. Вряд ли у нас есть кто-то, кто знает больше.