Адмирал Макаров

Практика войн показала, что лишь мощный военный корабль, покрытый броней, может вести борьбу с сильно укрепленными береговыми батареями.

Рассуждая о типе легкого крейсера будущего флота, Макаров предлагал, в практических целях и для удобства управления флотом, выработать стандартный, так называемый унифицированный, то есть универсальный, тип корабля, который был бы пригоден для самых разнообразных функций: для боя, для крейсерской службы, для разведочной службы, при бомбардировке крепостей и т. д. Не говоря уже о современном флоте, даже во времена Макарова проектируемый им «унифицированный» тип корабля был бы неприемлем ввиду невозможности совмещения стольких задач в едином типе корабля.

Впрочем и сам Макаров на практике нередко отклонялся от своего проекта и допускал иное решение вопроса.

Неверным было и утверждение Макарова, что в бою не нужны резервы. Ему казалось, что наличие резервов дает возможность противнику уничтожать эскадры по частям, что, конечно, неправильно. Он в своих тактических взглядах допускал и другие неверные суждения, и не все выдвинутые им предложения оказались жизненными. Многие из ошибочных взглядов Макарова проистекали из недопонимания им природы войны как явления социального. Однако ошибочность некоторых тактических взглядов Макарова не умаляет значения большинства его смелых, передовых идей, до нашего времени сохранивших свою ценность.

Моральному элементу, как в формировании духовного склада воина, так и во время боя, Макаров отводит исключительно важную роль. Влияние личного примера начальника, полного воли к победе — важный фактор всякого военного предприятия, надежный залог успеха, — говорит он и приводит многочисленные примеры из опыта войн всех времен, подтверждающие его мысль.

В области воспитания моральных качеств воина Макаров имел замечательных предшественников. Их мысли и дела послужили ему основой в разработке этого вопроса. И если в «Рассуждениях по вопросам морской тактики» методам воспитания экипажа корабля, осуществлявшимся великим русским флотоводцем Ф. Ф. Ушаковым, отводится незначительное место, то на принципах другого гениального русского военного воспитателя и полководца — А. В. Суворова строится значительная часть раздела книги, посвященного этому вопросу.

Тем не менее влияние на Макарова и великого флотоводца-новатора очевидно. Изданных печатных трудов Ф. Ф. Ушакова после его смерти не осталось. Наоборот, официальная историография постаралась предать забвению замечательные дела слишком «самостоятельно мыслившего и поступавшего» флотоводца. То немногое, что знал Макаров об Ушакове, он почерпнул, вероятно, изучая труды и дела Суворова.

Суворов глубоко чтил Ушакова. Будучи на пятнадцать лет старше, он говорил ему: «Я желал бы быть мичманом в вашей эскадре».

Оба военачальника внесли ценнейший вклад в развитие отечественной и мировой военной науки, оба они доказали всему миру, что русская теоретическая мысль не является пленницей иностранных влияний, а оригинальна и вполне самобытна. Решительные наступательные действия в борьбе с противником, осуществляемые по заранее выработанной программе, составляли основное правило военной тактики Суворова и Ушакова, а впоследствии и Макарова.

Жизненный путь их был необычайно труден и тяжел. В своем новаторстве они встречали со стороны своих завистников и тайных и явных врагов такие препятствия, что менее сильные духом неизбежно были бы сломлены. Но в своих действиях они опирались на воспитанных ими русских воинов, в которых они видели прежде всего людей и к которым истинно по-человечески относились. Огромная популярность и любовь, завоеванная среди солдат и матросов, одинаково характерна для обоих великих военных деятелей — Суворова и Ушакова. Они гордились своими воинами чудо-богатырями и горой стояли за них, а матросы и солдаты называли их отцами.

Подняв на огромную высоту русское военное искусство, Суворов и Ушаков во многом способствовали превращению русских армии и флота в грозную силу. Оба они не знали поражений. Успехи Ушакова и Суворова объясняются не только их исключительной личной одаренностью, но и тем, что они, не боясь нажить себе врагов, всю жизнь боролись с застоем, косностью и рутиной, внедряя во все области военного искусства все живое, новое и прогрессивное.

С редкой добросовестностью и прилежанием изучил Макаров жизнь, мысли и победы великого полководца А. В. Суворова. «Суворов близок к нам потому, — говорит Макаров, — что он понял дух русского человека и умел из этой цельной и богатой натуры создать армию богатырей, удививших всю Европу».

Военное искусство, — говорил Суворов, — заключается не только в быстроте исполнения и решительности, но и в умении ориентироваться, не колеблясь, в неустрашимости, не останавливаемой никакими препятствиями. Отсюда требования Суворова или, как он выражался, — «три воинских искусства»: глазомер, быстрота и натиск. Воспитанию войск Суворов придавал огромное значение и свою воспитательно-педагогическую систему изложил в замечательном труде «Наука побеждать».

Большое влияние Суворова на Макарова сказалось во многих положениях его «Тактики». Да и в характерах у них было много общего. Те же бескорыстие, щедрость, добродушие, простота в обращении в одинаковой степени были присущи обоим. Именно этими качествами объясняется их необычайная популярность среди солдат и матросов. Подчиненные безгранично доверяли своим командующим и готовы были идти за ними в огонь и воду. Вслед за Суворовым Макаров придавал исключительное значение в бою моральному элементу. Он настойчиво и убедительно, при всяком удобном случае, говорил о важнейшей роли в бою нравственной силы.

Но идеи Макарова, так же как и в свое время мысли Суворова, чаще всего не находили отклика или встречались пренебрежительно, как «чудачества» или «беспокойство».

Как военные руководители, и Суворов и Макаров отличались методичностью и всегда умели выбрать главную цель среди второстепенных. Оба неизменно сохраняли инициативу боя в своих руках и всегда, придерживались наступательного образа действий. Планы Суворова и Макарова были всегда просты, понятны, что и составляло главное их достоинство, не говоря уже о личной храбрости обоих.

Макаров указывает, что суворовские «три искусства» особенно необходимы для моряка. Глазомер — это не что иное, как хороший морской глаз, прежде всего умение ориентироваться в отношении других судов и берега. На войне же моряк должен «по отрывочным и часто неточным данным ясно представить себе всю обстановку, чтобы, так сказать, на глаз или в силу военного чутья быстро выбрать правильное решение».

«Из суворовской системы обучения, — замечает Макаров, — и его сквозных атак моряки могли бы почерпнуть для себя кое-что поучительное. Суворов хорошо понимал, что маршировкой на плацу нельзя приучить людей к войне, что надо в мирное время делать маневры, которые сколько можно ближе напоминали бы войну. Суворов учил: «Тяжело в учении — легко в походе (то есть на войне); легко в учении — тяжело в походе».

Суворов говорил: «Быстрота и натиск — душа настоящей войны». «Бегущего неприятеля истребляет одно преследование». «Когда неприятель бежит, то его провожают ружейным огнем. Он не стреляет, не прикладывается, не заряжает… Много неудобств спасаться бегством!»

Замечание Суворова — «неприятельская картечь летит поверх головы» — Макаров рекомендует запомнить «идущим на миноносках в атаку, ибо неприятельские снаряды мелких орудий полетят так же, как картечь».

Если от быстроты принимаемых решений так много зависит во время войны на сухопутном театре, то еще более необходимо это качество для моряка, как на войне, так и в мирное время. Здесь счет времени часто измеряется секундами и долями секунды.

Суворов, любивший всей душой русского солдата, хорошо изучивший и понявший его, свои выражения и литературный стиль неизменно приспособлял прежде всего к его пониманию. Отсюда и проистекала своеобразность его речи. Его «Наука побеждать» сплошь состоит из отрывочных, коротких фраз, на особый манер построенных и как-то особо, попросту понятных и приподнятых.