Страница 32 из 71
Макаровской «Тактике» предшествовало другое его очень содержательное сочинение, изданное в 1894 году: «Разбор элементов, составляющих боевую силу корабля». Вместе с «Защитой броненосцев», оно содержало изложение тактических взглядов Степана Осиповича, выраженных им с большой полнотой в «Тактике».
В «Разборе элементов» впервые подробно разобраны основные положения, из которых складывается боевая сила корабля. Макаров считает, что современный военный корабль должен отвечать следующим основным требованиям:
а) быстро и благополучно плавать при любом состоянии моря и погоды;
б) наносить неприятелю всеми наступательными средствами наибольший вред.
В связи с этими требованиями боевая сила судов разделяется на следующие три основные элемента:
1. Морские качества (сюда относятся: ход, дальность плавания без возобновления запасов угля[73], поворотливость, остойчивость, способность не сбавлять ход при сильном волнении, способность хорошо переносить качку).
2. Наступательные средства (мощь артиллерии, мины, сила таранного удара) и, наконец,
3. Оборонительные средства (неуязвимость, непотопляемость, живучесть).
Как наступательные, так и оборонительные средства с каждым годом во взаимной связи прогрессируют. Но вместе с тем, как правило, ни одно из них не может быть усилено иначе, как за счет другого, и если, например, для мощи корабля выгодно усиление его брони, то это, отяжеляя его невыгодным образом, отражается на его размерах и ходе. А с другой стороны, то, что выгодно для его хода, — невыгодно для размещения различных боевых средств, оборудования и т. д.
Как же сочетать оборонительные и наступательные средства в более или менее выгодные комбинации или, вернее, в наименее невыгодные?
В ответ на этот вопрос Макаров разобрал относительную ценность каждого из элементов, составляющих боевую силу корабля, и показал в каких условиях и какие элементы могут проявиться лучше.
Особенно подробно Макаров остановился на своей любимой теме о непотопляемости судов. Попутно он выдвинул проект создания так называемого «учебного водяного судна», то есть такого судна, на котором личный состав обучался бы борьбе с пробоинами, чтобы во время плавания поменьше было неожиданных сюрпризов. «Я предлагаю, — заявляет Макаров, — чтобы для обучения как офицеров, так и нижних чинов всему необходимому по части непотопляемости был приспособлен специальный водяной корабль, у которого в борту должно быть сделано несколько пробоин… Надо, чтобы люди видели, что такое пробоина, как вода бьет через плохо закрытые двери, почему необходимо должным образом задраивать горловины и проч. До сих пор мы учили трюмному делу рассказом; пора, однако, начать учить показом».
Учения на таком корабле должны, конечно, производиться на мелком месте. При заделке пробоин пластырями всегда возможен промах; в таком случае корабль не должен погружаться в воду полностью, а лишь до верхней палубы. По проекту Макарова учение должно вестись так: снимают один из пластырей и дают воде заполнить ту или иную часть корабля. От умения и ловкости практикантов зависит как действовать, чтобы возможно быстрее подвести пластырь под пробоину, изолировать все прочие помещения и пустить в ход водоотливные средства. Иногда, чтобы поставить корабль на ровный киль, приходится затапливать помещения, расположенные в корме или в носу корабля. В общем, комбинаций, как спасти корабль, получивший пробоину, существует множество, следует лишь выбрать наилучшую. Упражнения на «водяном корабле» помогут также установить наилучший тип пластыря. Если люди научатся спасать корабль в искусственно созданной обстановке, то в критический момент они не растеряются и спокойно проделают то же самое, что и на учении.
Макаров предвидел возражения, что подобный способ обучения людей очень сложен и рискован. Чтобы доказать, что эти опасения напрасны, Макаров приводил в пример корабль, идущий под всеми парусами и захваченный внезапно налетевшим шквалом. «Действия, которые приходится произвести во время аварии для удержания корабля на воде, гораздо менее сложны, и если мы умели приучить экипаж к уборке парусов во время шквала, то сумеем научить также людей делать все необходимое во время аварии, — надо только найти способ, каким образом практиковать их».
Замечательная мысль Макарова не встретила сочувствия, и «водяной корабль» тогда не был испробован на практике, вероятно из опасения возможных неудач и связанных с этим хлопот по подъему корабля.
В заключительной части руководства Макаров рассматривает вопрос, интересовавший его всю жизнь, — вопрос о величине боевых судов. Макаров не был сторонником тяжелых, громоздких броненосцев. Он отдавал преимущество малым, быстроходным, небронированным крейсерам. Несколько таких боевых единиц, снабженных сильной артиллерией, по мнению Макарова, могли бы оказаться в бою более сильными и действенными, чем один гигант-броненосец. «…Я бы составил флот, — писал Макаров, — исключительно из безбронных малых боевых судов с сильной артиллерией».
Макаров приводил очень много доводов в пользу легких крейсеров. Чем крупнее корабль, тем сложнее его устройство и управление им, тем большее количество он расходует угля и всяких других запасов. Он писал: «…прежде размер определял силу, и чем больше корабль, тем он был сильнее. Теперь размер не определяет силы, ибо маленькая миноноска может утопить большой корабль, а потому к кораблям больших размеров должно быть больше недоверия теперь, чем прежде… Если поставить вопрос, — читаем у него далее, — что лучше: корабль в 3000 тонн или в 900 тонн, то на него нельзя ответить иначе, как в пользу корабля в 900 тонн, но если спросить, что лучше — один корабль в 900 тонн или три корабля по 3000 т., то произойдет колебание в ответе. Дело это требует всестороннего обсуждения».
Несомненно взгляд на преимущества легких крейсеров сложился у Макарова главным образом под влиянием собственного боевого опыта, полученного в русско-турецкую войну на Черном море. Мысль, что броненосец, эта грозная дорогостоящая железная крепость, от какой-нибудь случайности или мины может в одно мгновение пойти со всем своим почти тысячным экипажем ко дну, — преследовала Макарова всю жизнь и явилась стимулом ко всем его изысканиям в области непотопляемости судов.
Помимо этого, пристрастие Макарова к легким, небронированным крейсерам вытекало из его основной концепции морского боя, из его стремления обеспечить себе активный, наступательный образ действий, при котором тяжелые, неуклюжие броненосцы могли бы, по его мнению, явиться серьезной помехой, стесняя действия остальных судов.
Однако, отстаивая мысль о том, что большие, мощные броненосцы бессильны против небольших, ловких и быстроходных кораблей — крейсеров и миноносцев, Макаров совершал серьезную ошибку. Несомненно, что корабль-миноносец является сильным средством морского боя, но отрицать на этом основании необходимость постройки крупных линейных кораблей было неверно.
Успех современного морского боя зависит от умелого применения в тесном взаимодействии кораблей всех классов, в том числе и в первую очередь сильных, бронированных линейных кораблей, вооруженных мощной артиллерией, способной наносить сокрушительные удары кораблям противника. И если постоянно совершенствующиеся со времен русско-турецкой войны торпедные катера и миноносцы и обладают способностью наносить тяжелые удары крупным кораблям, то и броненосцы, в свою очередь, сохраняя мощь своей артиллерии, имеют сильные средства обороны против торпедных атак.
В современных условиях морского боя мощные военные корабли — линкоры, прикрытые миноносцами, подводными лодками и авиацией и действуя в контакте с другими классами кораблей, наносят противнику наиболее мощные артиллерийские удары. Тоннаж же этих кораблей превышает тоннаж броненосца времен Макарова почти в пять раз, Неправ был также Макаров, предлагая использовать безбронные корабли против прибрежных крепостных батарей противника: «Так как большие корабли не обеспечены от повреждений, то не лучше ли отказаться от брони даже и для судов, бомбардирующих крепости?» — писал он.
73
Макаров проектировал корабль водоизмещением в 3000 тонн, который смог бы пройти иуть от Кронштадта до Владивостока, не возобновляя нигде запасов угля.