Презумпция виновности

Девушка как-то сдавленно хмыкнула, но не сопротивлялась. Про то, что "давать руку" уже как-то поздновато, она тоже не сказала.

Несмотря на приложенный холод, палец пульсировал такой болью, что Соне пришлось сжать зубы, чтобы не зашипеть.

— Я понимаю, что все не так, как тебе хотелось, — Дан, несмотря на некоторое сопротивление, все-таки перетянул к себе на колени. — Прости за это.

— Знаешь, что самое смешное? Если бы ты спросил, я бы согласилась. И про Марата бы точно не подумала. Никогда не поверю, что у тебя не было запасного плана, — она уже привычно уперлась лбом в его плечо, только сегодня это почему-то не работало. — И я до сих пор не могу подобрать слов, но… Хочешь, скажу, когда последний раз чувствовала что-то похожее?

Нет.

— Да, — компресс пришлось убрать, она и так мерзлявая, не хватает только простудить.

— Когда на острове ты сказал, что у меня не было шанса убежать, хотя именно за это обещал свободу. И ведь я пыталась, даже понимая, что не все так элементарно. Наверное, не просто так в зоопарке обезьянки кидаются на прутья и тянут руки, прося, чтобы их выпустили. Хотя полный пансион, защита от хищников и гарантированная сытая старость.

— Сонь, ты утрируешь, — как её расшевелить, Даниил не очень представлял. И только теперь понял, какую ошибку совершил, сделав упор на логику. Не с этого нужно было начинать. Совсем не с этого… — Тебе обидно, это как раз понятно…

— Нет, — она перебила и немного отодвинулась, тщательно изучая выражение глаз. — Мне не обидно, мне… Я не знаю, как мне. Может, подскажешь, как назвать, когда ты состоишь в браке с любимым человеком, но абсолютно по этому поводу не рад?

Он не ответил. Наверное, сам не знал, но, судя по тому, как сузились глаза и расширились ноздри, ответ совершенно не устроил. Правда, Соню прижал к себе ещё крепче, тихонько поглаживая по затылку и шее.

Нет, серьезно, она бы поняла, если бы Даниил сделал это только ради её защиты. И была бы благодарна. После того, как пару часов проревела бы втихую. Но говорить "люблю" и так поступать… Это выше её понимания.

Слишком часто кто-то другой решал за неё, что Софья будет делать, как жить… Приемные родители решили, что лучше будет ей расти в интернате, раз уж не складываются отношения в семье. С Маратом чуть понятнее — ему было плевать на саму Соню, но он был под впечатлением от её игры. Единственный плюс — он хоть в душу не лез, зато решил, что она, эта душа, ему принадлежит. Кирилл, посчитавший, что, продав её, защитит. От чего?! Теперь ещё и Дан.

И все, наверное, от большой и незамутненной любви.

— Мы обязательно придумаем, что делать дальше, — его шепот был тихим и ласковым, но от этого только больше хотелось или заплакать, или все-таки взяться за скалку. Раз уж теперь имеет на это все права. — Дай посмотреть, что у тебя с рукой.

Надо же, даже не заметила, что спрятала стиснутую травмированную кисть, не обращая внимания на боль.

— Не нужно. Само пройдет, — несмотря на всю обиду и непонимание, вставать не хотелось. Какой он ни диктатор, но от одного этого любовь не пропадает.

— Не упрямься, я доверил тебе вправить мне колено, когда мы были в гораздо худших отношениях, — расшевелить Золотце все не получалось и это реально настораживало. Она не из тех, кто демонстративно дуется или закатывает истерики. Наоборот, если что-то не устраивает, делает все, чтобы изменить ситуацию. И эта её апатия, когда, вроде, и обнимает, а сама настолько далеко, что не достучишься, уже пугала.

Девушка равнодушно пожала плечами и показала посиневший палец.

— Ничего страшного, на мне быстро заживает.

— Все равно нужно показать врачу. Утром заедем, пусть посмотрят, вдруг там трещина в косточке.

Возражать она не стала, почему-то было все равно, есть там перелом или нет, внутри было больнее. Наверное, у неё сердце расположено неправильно, ну, или, как вариант, от такой новости мгновенно развилась язва желудка, потому что неприятные ощущения сконцентрировались в "солнечном сплетении". Такое впечатление, что она залпом выпила пару стаканов ледяной воды, и теперь изнутри покалывало, обдавая холодом.

— Я хочу спать.

Вранье, конечно, и оба это знают, ведь не сможет сейчас уснуть. Но и ворочаться не будет, просто замрет и начнет думать-думать-думать…

— Идем, — хотя они и не договорили, да и вообще все прошло как-то совсем не так, как ему виделось, Даниил решил сегодня больше не давить. Спасибо, ему и так уже прилетело намного больше, чем можно было предположить.

— Что нужно сделать, чтобы брак тебя радовал? — судя по тому, как она замерла, мышкой затаившись под его боком, говорить Золотце пока не планировала.

— Давай я немного приду в себя, тогда и отвечу, — голос был совсем тихим, но абсолютно не сонным.

— Только не молчи, хорошо?

Но именно безмолвным кивком она и ответила.

Как Соня и подозревала, даже через полтора часа, когда Дан, наконец, уснул, у неё не было ни в одном глазу. Закон подлости какой-то… Сразу захотелось повертеться, но приходилось лежать неподвижно — если он проснется, может попытаться снова как-то объяснять, что-то говорить… А ей не хотелось ничего этого слышать, надоели уже слова. Но и действия у него это вообще за гранью всего, наверное, если бы захотел показать, что её мнение для него ничего не значит, лучшего способа придумать бы не смог.

Но самое интересное, она не сомневалась, что он её любит. Вот знала это, и все тут. И сама любила до такой степени, что не понятно, чего больше хочется — все-таки не заострять на этом внимания, чтобы окончательно не разругаться или взять его шею и хорошенько так потрясти, может, тогда дойдет, что так делать нельзя. Хотя второе намного более трудно осуществимо, она его физически тряхнуть не сможет, но и мириться с первым тоже нельзя. Потому что её не прельщала участь фарфоровой куклы, которой восхищаются, которую ценят, шьют ей наряды и обращаются подчеркнуто-бережно, упаковывают в несколько слоев бумаги, чтобы не разбилась, а потом снова ставят на полочку. Лучше уж скандалы, чем этот милый цивилизованный ад.

Ярчайший пример — Динка, её однокурсница. Рано выскочила замуж по большой любви, всей группой отмечали свадьбу. И даже втихую завидовали, когда видели, насколько молодой муж о ней заботится, чуть ли не пылинки сдувает. Всегда встречает после занятий, чтобы Дине не пришлось ехать в душном автобусе, где не знаешь, кто к тебе подсядет — бомж или крепко выпивший работяга, отдыхающий после смены. И как она перестала появляться на всех выездах, встречах и просто посиделках в кафе. Замужество — дело ответственное. Постепенно Динка начала пропускать занятия, потом вообще взяла академ. Соня встретила её как-то в магазине года через полтора после выпуска, оказалось, что та бросила учебу, потому что уголовное право, по которому она специализировалась, не подходит для женщины — слишком опасно. И вообще лучше сидеть дома, муж-то золотой, полностью обеспечивает… Когда позвонил "золотой", интересуясь, почему супруга задерживается в магазине, она с виноватым видом побежала на выход, едва успев попрощаться. Нельзя же расстраивать любящего мужа. Но вот то, что из смешливой девчонки-отличницы Динка стала какой-то блеклой теткой, потерявшей искорку в глазах, Соня прекрасно заметила.

Вообще, это, конечно, совсем не в тему — Даниил не Динкин муж (Соня и его имя-то вспомнить не смогла), но факт остается фактом — сегодня Марат. Завтра какой-нибудь Тимур. Через две недели ещё кто-то. И если не даст понять сейчас, что решения, касающиеся их семьи, они будут принимать только вместе, и ни на какие компромиссы она в этом вопросе не пойдет, пытаться что-то построить просто бессмысленно. Они уже не знают, как говорить и что делать, а чего ждать через месяц, год, пять лет?

Решение пришло почти сразу, но оно было… Трудным. И далеко не факт, что Даниил с ним согласится, только так все оставлять тоже нельзя, иначе все скатиться во что-то непонятное и отталкивающее.