Дословный перевод

— Молчи.

Это было единственным, что она потребовала перед тем, как убрать руку от лица и прижаться к его рту губами. Женька даже немного опешил от такого напора, но отдергиваться не стал. У подруги стресс, если так ей проще, пусть лучше целует, чем плачет.

Так он думал минуту, может, чуть больше, а потом как-то незаметно, но уверенно перехватил инициативу.

И плевать, что все это время старался не думать об Аленке, как о женщине. И принципиально не смотрел, как пусть, и не самая женственная, но привлекающая внимание одежда облегает ладную фигурку.

И целовать её было обалденно приятно. Даже не так — возбуждающе.

А вот эта мысль немного отрезвила, потому он отодвинулся от тесно прижавшейся к нему девушки и хоть не перестал осторожно касаться губами бархатистой щеки, смог прошептать:

— Аленка, завтра жалеть будем.

— Мне все равно, — она чуть отстранилась, снова бросив на него такой же непонятный взгляд. Темно-карие глаза сейчас ещё потемнели, скрадывая линию раздела радужки и расширившегося зрачка. — Но, если не хочешь, принуждать не буду.

— Блин, в том и дело, что хочу, — пальцы зарылись в короткие мокрые пряди, перебирая их и чуть оттягивая её голову.

— Тогда, не знаю, как ты, а я жалеть не стану, — до лица ей в такой позе было не дотянуться, и Алена, слегка повернувшись, несильно прикусила его запястье, оставляя на коже красноватые следы от своих зубов.

Видимо, у него в мозгах был какой-то стоп-режим, потому что после этих слов Власову тоже стало пофиг на то, как они завтра будут смотреть друг другу в глаза. Придумают, как разрешить эту… непростую ситуацию.

Пока Аленка не успела передумать или добавить ещё что-то, он резко, так, что даже немного губы засаднило, прижался к её рту, не давая отодвинуться. Ладони легли на высокие скулы, чуть нажимая, запрокидывая голову, касаясь пальцами тонкой кожи виска, аккуратных мочек ушей. Тихонько поглаживая, нажимая чувствительные точки на шее, одновременно успокаивая и возбуждая.

Понимая, что ей уже нечем дышать, все равно не мог отпустить губы, разве только стараясь чуть ослабить нажим рук, чтобы не наставить синяков. Даже прикосновение шершавой ткани бинтов, закрывающей ранки, к шее не раздражало, а придавало какую-то дополнительную остроту. Захотелось потереться лицом о подбородок, скулу. Оставить свой запах на её коже.

Но касание марли немного отрезвило — скоро должно отойти действие "заморозки", потому Женька осторожно отвел её ладони, придерживая за запястья, стараясь не дотрагиваться до прикрытых порезов.

— Не напрягай руки. Потом болеть будет.

— Жень. Заткнись, а?

Чтобы он не смог возразить, Алена неожиданно сильно толкнула Власова в плечо, заваливая на кровать. И тут же опустилась ему на грудь, не давая встать.

— Я и не собирался долго болтать, — приподнявшись так, что Герман немного сползла с него, парень прижался ртом к обнаженной шее, губами чувствуя, как под тонкой кожей начинает убыстряться пульс.

Но все равно не давал сильно сжимать его руками, перехватывая кисти и заводя их ей за спину. От этого движения футболка натянулась, четче обозначая лишенную белья грудь Алены. Сразу захотелось забраться ладонями под майку, комкая и стаскивая мешающую ткань. Хоть та и была вытертой до почти прозрачного состояния, но от этого только усиливалось впечатление полускрытой наготы, гораздо более возбуждающей, чем если бы девушка была совсем голой.

Аленка тихонько протестующе фыркнула, не согласная с таким ограничением свободы, но не до конца прошедшее головокружение не давало вырываться активнее. И без того она старалась не показывать, что перед глазами немного плывет от резких движений. Или это от поцелуев Женьки, который уже безошибочно нашел чувствительную точку во впадинке за ухом, щекоча ту языком, отчего у девушки как-то неожиданно перехватило горло. И дышать было нечем. Хотя, когда её вот так гладили и целовали, сама необходимость в воздухе казалась уже второстепенной. Только бы не прекращал осторожными движениями губ изучать её тело, спускаясь с шеи на плечо и ключицу.

Чувствуя, как девушка перестала пытаться освободить запястья, Женька медленно разжал руку, скользнув напоследок кончиками пальцев по дрогнувшей ладошке. То ли эта неспешность передалась и Алене, то ли первый порыв сорвать одежду и всем телом прижаться к нему прошел, но теперь она тоже не торопилась.

Было в этом что-то крайне интимное, возбуждающее и странное — едва ощутимыми касаниями изучать тело того, кого видел каждый день, но вообще не рассматривал, как объект страсти. Гладить плечи, которые часто обнимал и прижимался лбом, пробегать осторожными поцелуями по пальцам, которых каждый день касался, втягивать в себя запах ладоней, одновременно знакомых и нет. И балдеть от этих почти невинных ласк.

Во всяком случае, для самой Алены это было настолько внове, что даже становилось как-то тревожно. Когда лицо той тряпкой зажимали, испугаться не успела, а теперь появился непривычный, чуть дрожащий холодок где-то глубоко внутри. Хотелось отпрянуть, закутаться в халат и сбежать куда-нибудь, и, одновременно, подтолкнуть Женьку, заставить усилить нажим ладоней, спокойно лежащих на её бедрах, чтобы не осталось мыслей и сомнений. Возможно, Алена бы вскочила, но останавливало только понимание того, что человеку, который сейчас даже не целует, а просто трется чуть шершавой щекой по её плечу, она полностью доверяла. Своей семье не верила, а ему — да.

— Жень… — девушка крепко зажмурилась, чтобы не видеть его глаз. И совершенно не от стыда. Страшно. Слишком уж это все отличалось от того, к чему она привыкла. Но именно то, что в любой момент Аленка могла сказать "Хватит!", и он бы послушался, не давало начать вырываться.

— Тихо-тихо, — ладони медленно соскользнули с бедер. Длинные пальцы легли ей на затылок, чуть надавливая на напряженные, как будто сведенные судорогой мышцы. — Испугалась?

И что на это ответить? Особенно, когда он вот так поглаживает, массирует и ласкает её кожу, заставляя забыть, чем ещё пару секунд назад была недовольна.

— Нет, — не желая продолжать этот странный разговор, Алена повела плечами, словно собираясь сбросить его руки, и, приподнявшись повыше, зажала рот поцелуем. Не таким, как до этого. Теперь не было ни нерешительности, ни колебаний, только вызов, мол, а хватит духу ответить?

Как оказалось, проблем с этим у Женьки точно не было. Ладонь ещё плотнее обхватила её шею, не мешая дышать, но гарантированно не давая отстраниться. А вторая снова опустилась на колено, медленно скользя вверх по обнаженной ноге, поглаживая внутреннюю сторону бедра и этими, вроде бы, легкими касаниями заставляя Алену вздрагивать.

Почему-то только сейчас до неё дошло, что он вот так спокойно позволяет ей быть сверху, не пытаясь подмять под себя или ещё как-то обозначить главенство. Хотя, в том, как парень жадно целовал, облизывая её губы и посасывая язык, точнее не было ничего из разряда подчинения. Черт, неужели так хорошо её изучил, что знает, как она отреагирует на его жесты и движения?

Вот только хотелось почувствовать, что тебя хотят, а не просто утешают и успокаивают, потому Алена дернула ворот его рубашки, быстро расстегивая одну за дугой пуговицы и вытаскивая полы сорочки из-под ремня брюк. Даже появившееся легкое жжение на месте порезов уже совершенно не заботило, когда она начала медленно, но с нажимом поглаживать обнажившуюся мужскую грудь. Если бы он хоть на пару секунд отпустил её губы, обязательно провела бы языком, пробуя на вкус плотную, чуть шероховатую кожу, ощутила прикосновение коротких волосков к губам… Да черт его знает, что бы ещё сделала! Вот только давать свободу ей уже никто не собирался. И теперь это уже почему-то совершенно не пугало, наоборот, от такой полной сосредоточенности на исполнении каждого её каприза, который и вслух-то произносить не надо — так поймет, было и жарко, и душно, и… Так, что пальцы на ногах поджимались, а приливающая к голове кровь набатом стучала в висках.