Дословный перевод

— Понял. Об этом молчи, хорошо?

— Да не вопрос, — сосед докурил и бросил бычок в банку. — Я пойду к себе, если будет нужна помощь — зови.

— Хорошо. Спасибо, — крепко тряхнув его руку в пожатии, Женька проследил, как за Русланом закрывается дверь и вернулся в квартиру.

Из спальни доносились уже два голоса. Ну, и слава Богу, значит, Аленка пришла в себя.

Приоткрыв дверь комнаты, Власов сразу встретился взглядом с немного ошалелыми глазами девушки, которая таращилась в сторону, пока врач накладывал швы на особо глубокий порез.

— Вот так, девушка, все, теперь не трогайте ранки, пусть само подживает, — мужчина, обработав напоследок все травмы, ловко обернул её руки широким бинтом в несколько слоев. — А теперь собираемся, отвезем вас в больничку, пусть специалисты посмотрят.

— Нет, — Женьке надоело стоять в дверях, как памятнику неизвестному партизану. — Не нужно никакой больницы.

— Извините, друг, но решать это барышне. И я бы советовал все-таки согласиться.

— Нет, — Алена облизнула пересохшие губы и с каким-то недоумением посмотрела на забинтованные руки. — Не хочу в больницу.

— Ладно, воля ваша… — врач покачал головой, но больше не настаивал, особенно, после того, как встретился взглядом с Власовым.

— Лён, ты посидишь одна пару минуток? Я пока подпишу отказ от госпитализации и провожу доктора.

— Да, — девушка, уже намного более вменяемая и "живая", зябко передернула плечами и плотнее укуталась в плед.

— Умничка. Сейчас вернусь.

Женька кивнул в сторону двери ванной, приглашая закончившего укладывать сумку с медикаментами мужчину пройти за собой.

Свет в санузле так никто и не выключил, пол был залит водой, которая пропитала лежащее возле раковины большое полотенце, но тут не до вопросов уборки.

— Насколько серьезно?

Врач "Скорой" сразу понял вопрос, не прося что-то уточнить.

— Физически с ней все нормально. Кровопотеря небольшая, но резко вставать пока не надо — первые пару дней может быть головокружение. Организм молодой, сильный, так что поправится быстро. Более-менее серьезных порезов только три, на них наложил швы, остальные заживут и так. Обрабатывать перекисью водорода или раствором хлогексидина, повязки носить дней пять-шесть, но если дома — можно без них, чтобы кожа лучше дышала. Швы снимать дней через десять. Сильно ныть не должно, но если станет совсем уж невмоготу, дадите обезболивающее, — пожилой мужчина, немного подумав, добавил. — Но её нужно показать другому специалисту…

— Хорошо, найду ей нормального психолога, — Власов вложил несколько банкнот в карман форменной темно-зеленой рубашки.

— Вы поймите, нормальный человек на суицид не пойдет. Тут нужен не психолог, а психиатр. И как можно скорее, — медик кивнул в сторону ванны, все ещё наполненной водой. Насыщенно-розовый оттенок смотрелся настолько невинно, что в первый момент даже не сразу было понятно — кровь это или краситель. — Не тяните с этим…

— Я понял, спеца по мозгам найдем, — карман принял ещё одну купюру. — А в отчете по выезду напишите, что пациентка поранилась, а сосед с испугу перепутал. Он же вызвал, сказав, что вены порезала?

— Да.

— Вот и отпишитесь, мол, чистила картошку, нож выскользнул из мокрой руки и глубоко порезал запястье.

Медик укоряюще качнул головой, но против воли оплачивающего банкет не пошел.

— И ещё. Вы её глаза видели?

— Да.

— Может, конечно, от стресса… — судя по неуверенности в голосе, врач и сам не особо надеялся на такое. — Вы за ней присмотрите. Одну сегодня ни в коем случае не бросайте. И вообще — пусть будет на виду, — этот совет мужчина дал, уже выхода из квартиры.

— Хорошо. И ещё раз спасибо.

Аленка сидела в той же позе, в какой они её оставили — сжавшись в клубок, с ногами забравшись в кресло. Нормальная теплая погода стояла всего несколько дней, и после недавно закончившихся майских заморозков и раннего окончания отопительного сезона в квартире было прохладно, но становилось понятно — не потому девушка периодически конвульсивно вздрагивает.

— Ты как? — Женька присел рядом с креслом на корточки, пытаясь заглянуть ей в глаза.

— Нор-рмально, — хотя ответ получился и заикающимся, но говорила она довольно твердо.

— Ален, тебе переодеться надо, не сиди в мокром, — парень помог ей встать и потянул край полотенца, в который она тут же вцепилась. — Я отвернусь, а ты быстро раздевайся и вытрись.

— Дай мне халат, — Герман кивнула на что-то темно-синее, лежащее в изножье кровати.

— Сейчас.

Требуемое он повесил на руку кресла, а сам отвернулся, задумавшись над одним фактом, который раньше как-то не пришел в голову. Кто бы ни пытался сегодня её "самоубить", смерть девушки в планы не входила. Даже если отбросить то, что сам Власов ей верил, организовавший инсценировку не знал одной маленькой, но очень показательной детальки. Алена боится вида крови. Причем, как ни парадоксально, именно своей. Вон, за ним, ударенным Серегой, легко ухаживала, а стоит самой порезаться — дурнеет. И ни за чтобы не попыталась свести счеты с жизнь, вскрыв вены.

— Все?

— Нет, — она пыталась просунуться в зауженные рукава, но плотный слой бинтов не давал этого сделать. — Открой шкаф, там, на верхней полке, должна быть футболка.

Покопавшись в её вещах, Женька вытащил что-то бледно-голубое, мягкое и вылинявшее до состояния половой тряпки.

— Она?

— Да.

Все так же, не оборачиваясь, он протянул одежду Аленке.

Несмотря на серьезность ситуации, было во всем этом что-то неправильное. И сама эта фикция попытки самоубийства, и вообще какие-то странные попытки напугать. Только вот то, что причинили ей реальный вред, этим уродам на благо кармы не пойдет. И целости костей — тоже. Теперь нужно вычислить эту скотину и на всю жизнь отучить так поступать.

— Теперь можно.

Девушка стояла перед ним в растянутой майке, длиной почти до колена, и рассматривала повязки на руках. Благодаря темным кругам под глазами Алена сейчас была похожа на домашнюю версию готессы — мрачность, бледность и торчащие дыбом темные волосы.

— А теперь рассказывай, с чего все началось, — заметив, что она с каким-то недоумением осматривается по сторонам, Власов потянул её на кровать и, накинув на плечи забракованный халат, усадил Алену себе на колени. Без всякой задней мысли, просто, чтобы она успокоилась и перестала трястись.

— Я сама ничего не понимаю… — резко повернувшись, она почти вцепилась в его шею, так что даже стало немного больно от хватки впившихся в кожу пальцев. — Когда в квартиру зашла, никого не видела. А потом перед глазами что-то мелькнуло… — Девушка ещё сильнее вжалась в него, холодя щеку прикосновением мокрых волос. — Только запах помню. Противный такой, сладковатый. До сих пор привкус на языке…

Так, теперь хоть понятно, что у неё с глазами. Если траванули чем-то, вроде хлороформа, там и не такие зрачки будут.

— Тшшш… — Женька чуть сжал Алену, чувствуя, как её ещё сильнее затрясло. — Ты же у меня боевая, смелая, не плачь. Мы найдем этого урода и ноги ему выдернем, — не зная, как успокоить, отвлечь от этого всего, он осторожно поцеловал её в висок. — Или что ты там с них хочешь сделать?

— Н-н-не знаю, — она стиснула зубы, пытаясь подавить судорожные всхлипы. — Я п-п-просто хочу, чтобы меня ос-с-ставили в покое.

— Оставят. Не по-хорошему, так по-плохому, это я тебе обещаю, — Власов наклонился, собираясь в шутку поцеловать её в кончик покрасневшего и чуть припухшего носа, но в этот момент Алена вскинула голову, и получилось так, что он коснулся её губ. Вроде, ничего преступного, но его от этого как-то торкнуло. Как будто оголенного провода коснулся.

Да и сама девушка даже всхлипывать перестала, уставившись на него темными глаза, в котором было изумление пополам с каким-то испугом. И то, что относится он не к произошедшему в ванной, тоже было понятно.

— Ален, изви… — договорить ему не дали — она положила пальцы на его губы, не давая закончить извинение. И несколько секунд смотрела так пристально, как будто пыталась разглядеть что-то на глубине зрачков.