Джон Браун

Харперс-Ферри. Сражение у арсенала. (Рисунок из книги Редпаса).

Так невероятна, так неслыханна была подобная дерзость на Юге, что никто не верил этой вести. И все же в ней крылось что-то такое, что заставляло людей, пожав плачами, принимать какие-то меры. Тот же начальник, вдоволь поострив над своим напуганным подчиненным, отдал приказание сохранять спокойствие и наладить связь.

К семи часам утра техник со станции Монкрэси починил телеграфные провода, перерезанные Куком и Тидом. Но, опережая телеграфные сообщения, молниеносно распространялся слух, что большой отряд аболиционистов и негров взял приступом правительственный арсенал в Ферри, захватил мост через Потомак и укрепил свои позиции орудиями, что перерезаны провода, остановлены поезда, убито множество людей и что повстанцы взяли заложниками чуть не половину всего города.

Говорилось, что все невольники в округе восстали и что местное население в ужасе ждет всех бедствий междоусобицы. Еще не рассвело как следует, а на улочках Ферри уже появились вооруженные чем попало жители, уже был поднят на ноги соседний городок Чарльстоун. Уже во дворе чарльстоунской казармы строились взводы городской милиции. Уже губернатор Виргинии был оповещен о случившемся. Командующий мэрилендскими волонтерами, генерал Стюарт, был срочно вызван к губернатору. На столе президента Соединенных штатов лежала телеграмма, и опасливый, нерешительный Бьюкенен бормотал: «Только бы не в мое время! Этого еще недоставало!»

Набат звонил непрерывно: Восстание! Мятеж! Гражданская война!

Арсенал Харперс-Ферри

А в это время тот, на кого готовилась вся эта грандиозная государственная облава, деловито расстанавливал бойцов и осматривал склад оружия в арсенале.

Правительственный арсенал Харперс-Ферри представлял собою ряд зданий, окруженных со всех сторон высокой каменной стеной. Когда-то арсенал служил не только для хранения оружия, но и для изготовления его. К главному складу примыкала старая литейная, где некогда лили пушки. Там еще до сих пор оставались плавильная печь, ковши, разные инструменты для формовки, а также металлические и деревянные модели пушек.

В складе хранились запасы огнестрельного оружия, военные повозки и несколько чугунных, бронзовых и стальных орудий для сухопутной артиллерии и флота.

Браун сам обшарил весь склад сверху донизу, но нашел только немного ружейных патронов. Картечи и ядер не было. Даже маленькая пушка, которая стояла во дворе арсенала, не могла быть пущена в дело. Убедившись, что боевых припасов в арсенале нет, Джон Браун переменился в лице. Это был удар, которого он не ожидал.

Правда, арсенал удалось взять без единого выстрела, заложники тоже не оказали никакого сопротивления, но жители Харперс-Ферри оправились от утренней растерянности, вызвали отряд милиции из Чарльстоуна и теперь со всех сторон оцепили арсенал, явно обнаруживая намерение перестрелять всех, засевших в этом здании.

Все это было бы пустяком, если бы Кук привел с собой хоть один отряд негров. Но Кук, отправившийся на мэрилендскую сторону, словно в воду канул. От Оуэна из Кеннеди-Фарм тоже не было вестей. Каги, стоявший на мосту со своим одиноким крохотным отрядом, прислал гонца. Он советовал Брауну атаковать осаждавших и бежать с отрядом в горы. Он напоминал капитану первоначальный его план, рассказанный Дугласу. Никто не мог бы упрекнуть Каги в недостатке храбрости, но он уже начинал терять надежду на приход негров.

Однако теперь и этот план было не так легко выполнить. Две убитые лошади лежали во дворе у крепких дубовых ворот арсенала. Оглобли нагруженных подвод поднялись вверх, как руки, умоляющие о помощи. Небо было объято заревом — горело подожженное кем-то здание станции. Добровольцы из плантаторских сынков бесновались снаружи, проклиная аболиционистов и грозя поджечь весь арсенал.

Рядом с главным складом был пожарный сарай. Почти все бойцы Брауна собрались в этом помещении. Здесь были самые толстые стены и самые маленькие, похожие на бойницы, окна.

В дымном сумраке с трудом можно было различить сваленные посредине ручные пожарные насосы, тачки с кирками и веревками, трубы — всю гордость добровольной пожарной дружины города Харперс-Ферри.

Двумя самыми большими пожарными машинами капитан Браун распорядился забаррикадировать на всякий случай ворота, выходившие на улицу. Люди устроились в оконных нишах. Затворы щелкали непрерывно. У бойцов были напряженные лица. Приходилось дорожить патронами, но все же капитан приказал открыть усиленный огонь: надо было создать впечатление, что бойцов не меньше сотни. Между тем «сыны Виргинии» сыпали пулями, как градом. Большинство пуль отскакивало от толстых стен, но некоторые все-таки находили своих жертв. Коппок, судорожно сжав маленький рот, перевязывал себе обрывком рубахи окровавленную левую руку.

Двое раненых белых лежали у задней стены сарая. Один из них был тот самый молодой часовой в форменной каскетке, которого бойцы захватили на Потомакском мосту. Брауновцы рассказали ему, за что они сражаются.

— Дайте и мне ружье, — сказал тогда юноша, которого звали Берни. — Я белый, меня не продают, но плантаторы отнимают нашу землю. Того и гляди, сделают всех нас рабами. Я за то, чтобы бить плантаторов.

Оливер дал ему ружье, и Берни принялся спокойно и методически пристреливаться. Меткость его удивила даже очень хорошо стрелявших брауновцев. Берни «снял» трех или четырех наиболее беснующихся врагов, но шальная пуля пробила окно и вонзилась ему в грудь.

— Вот чорт, не везет, — сказал он спокойно.

Ватсон перевязал рану Берни. Он заставил Оливера щипать корпию, но Оливер нервничал: ему хотелось драться, а не перевязывать раненых.

Немного погодя из строя выбыли еще два негра, в том числе Лири. Его уложили в углу пожарного сарая. Чтобы раненому было мягче лежать, капитан подложил под него свой плащ, и теперь расхаживал в одной легкой куртке. Через плечо у него висела блестящая сабля Георга Вашингтона.

Лицо Джона Брауна, серьезное, просветленное, выражало энергию и какую-то радостную решимость. Запах пороха, шум выстрелов пробудили в нем старый боевой дух; ноздри его раздувались, свинцовая грива свисала на лоб. Он нетерпеливо мял бороду и шагал от одного бойца к другому, выглядывая в окна и ежеминутно рискуя быть подстреленным.

— Капитан, что вы делаете? Капитан, поберегите себя! — восклицали то Андерсон, то Стевенс. — Вас убьют, капитан!

— Не волнуйтесь, друзья мои, пули не трогают тех, кто бьется за правое дело, — говорил, усмехаясь, Браун.

Бойцы переводили взгляд на своих раненых и вздыхали: капитана ничто не могло переубедить.

— Нам недолго осталось ждать. Набат поднял негров на всех окрестных плантациях. Они придут к нам, и мы вместе ударим на врага, — твердил беспрестанно Браун.

Не обращая внимания на пули, летавшие вокруг его головы. Джон Браун пересек двор и направился к караульному помещению. Сейчас в маленьком домике находились заложники, взятые ночью людьми капитана. Сюда выстрелы долетали глуше. У двери на карауле стоял «Наполеон».

Джон Браун вошел в караулку и огляделся. На скамьях и стульях сидело и лежало самое пестрое общество, какое ему когда-либо приходилось видеть. Были тут люди в длинных ночных рубахах, с лысинами, повязанными теплой фланелью, и джентльмены в синих вечерних фраках с золотыми цепочками, выглядывавшими из-под жилетов. Вся эта компания жаловалась, сыпала проклятиями и брезгливо сторонилась негров, забегавших в караулку погреться или взять винтовку. При входе Брауна наступила тишина. Все взгляды обратились к нему. Еле слышный шепот пронесся по комнате: «Старый Браун… Браун из Осоатоми…» О, все отлично знали, кто такой Браун Осоатомский! Со времени канзасской войны они охотились за Брауном.

И вот теперь он здесь, перед ними!

Внезапно в караулке поднялся невообразимый шум. Цилиндры и фланелевые колпаки, халаты и фраки — все это подступило к капитацу, кричало и размахивало кулаками.