Ярослав Домбровский

Париж и его окрестности служили в 1865 году местом жительства для нескольких тысяч бывших участников восстания, бежавших за границу от преследований царизма. Наличие друзей и знакомых среди ранее приехавших соотечественников, относительно большее знакомство с языком[33], облегчающее возможность заработков, доброжелательное отношение французской общественности к польским эмигрантам — таковы важнейшие житейские соображения, которыми руководствовались многие поляки, оседая во Франции. Для Домбровского эти соображения также играли роль, но главным для него было то, что именно здесь в основном сосредоточивались те активно действующие эмигрантские организации, через которые можно было поскорее включиться в революционную борьбу.

Как и многие другие польские эмигранты, которые оседали в Париже, Домбровские решили поселиться в районе, называемом Батиньоль. Ярославу вскоре удалось поступить на должность чертежника в управление одной из железных дорог (Академия генерального штаба давала в этом отношении хорошую подготовку). Заработок был невелик, сводить концы с концами было трудно. Но по сравнению с многими другими эмигрантами материальное положение Домбровских было сносным, тем более в первое время, когда еще не было детей.

Едва устроив свои житейские дела, Домбровский с головой ушел в политическую деятельность. Он поддерживал связи с французскими революционерами. Но большую часть своих сил Домбровский отдавал борьбе за сплочение польских эмигрантов вокруг последовательно демократической социальной программы, без осуществления которой было невозможно достижение независимости польского народа. Необходимость объединения польской эмиграции диктовалась сложившимися условиями. Единая организация нужна была для представительства перед французским правительством, оказывавшим кое-какую помощь эмигрантам, для распределения тех денежных средств, которые поступали из других источников. Но самое главное — организация была необходима с точки зрения морально-политической, чтобы спасти слабых от упадочнических настроений, чтобы держать в боевой готовности всех, способных продолжать освободительную борьбу. Об объединении говорили все, но далеко не все понимали, что создаваемая организация не выполнит важнейших своих задач, если, стремясь включить все направления и группировки, она откажется от четкой и отвечающей обстановке политической линии.

Возникающая организация сначала называлась Объединением польской эмиграции. Уже само это название указывало на то, что в первый момент получили перевес сторонники более или менее универсальной, но политически аморфной организации. Левые силы в результате упорной борьбы добились постепенного изменения настроений у большинства эмигрантов. Это нашло свое выражение как в уставе организации, так и в ее окончательном названии — Объединение польской демократии. События развивались следующим образом.

Сначала инициативная группа выпустила листовку с призывом голосовать за кандидатов в так называемый Представительный комитет, который должен будет разработать проект устава и программу Объединения польской эмиграции. Голосование осуществлялось письменно, в нем участвовали эмигранты, жившие во Франции, Англии, Швейцарии, Турции и других государствах. Уже в первом туре голосования, закончившемся в июле 1866 года, были избраны Валерий Врублевский и Ярослав Домбровский. Во втором туре в голосовании участвовало 1438 человек; 1011 из них подали голос за Врублевского, несколько меньше голосовало за Домбровского. Представительный комитет включил в конечном итоге пять человек; кроме Врублевского и Домбровского, в него вошли: С. Ярмунд, Ю. Гауке-Босак и К. Жулинский.

Но это был только первый шаг к объединению. Вскоре выяснилось, что продвигаться вперед не так-то просто. Помех было много. Одной из них являлась позиция Мерославского — политического деятеля, имевшего порядочный вес в эмиграции.

Людвик Мерославский шестнадцатилетним юношей участвовал в восстании 1830–1831 годов; затем, находясь в эмиграции, приобрел известность военно-историческими трудами о нем. В 1846 году был главой готовящегося восстания поляков, подвластных Пруссии, за что приговорен прусским судом к пожизненному заключению. Освобожденный во время революции 1848 года, он сначала командовал польскими повстанцами в Познанском княжестве (прусская часть Польши), а позднее руководил революционными войсками Сицилии и армией восставших в Бадене и Пфальце (юго-западная часть Германии). В последующие годы Мерославский, обосновавшись во Франции, установил тесные контакты с бонапартистами. Стремясь подчинить себе нараставшее на польских зем лях освободительное движение, он выступал против русско-польского революционного союза. Во время восстания 1863 года с помощью своих сторонников в ЦНК он был провозглашен диктатором, но, потерпев поражение близ границы, очень скоро повернул вспять. И во время восстания 1863 года и позднее Мерославский охотно пользовался демократической фразеологией, но в действительности его взгляды были далеки от демократизма.

Когда возникло Объединение польской демократии, Мерославский сначала согласился на присоединение возглавляемого им Демократического общества к вновь создаваемой организации и даже выставил свою кандидатуру при голосовании в ее руководящий орган. Но потом он отказался от своих намерений, а когда Представительный комитет начал разработку программы, заявил, что программа им давно создана — остается только ее выполнить. Между тем программа его была неприемлемой, и прежде всего в важнейших вопросах — аграрном и национальном; не могли быть терпимы и претензии Мерославского на диктаторскую власть в организации.

Второе осложнение возникло в связи с текстом воззвания к годовщине восстания 1830–1831 годов, появившимся в ноябре 1866 года. Воззвание, излагавшее самую общую оценку ситуации и написанное в довольно осторожных выражениях и появившееся за подписью Врублевского, Домбровского и Ярмунда, вызвало возражения правых сил в Представительном комитете и за его пределами. Особенное недовольство они высказывали по поводу двух мест. Одно из них подчеркивало, что «поляки всегда уважали свободу совести и права других народов», другое указывало на то, что нищета и бесправие народа — это результат «исключительного господства одного класса».

Возникшие разногласия не были случайными — они отражали реально существовавшие социально-политические противоречия, которые выражались в том, что в польском освободительном движении существовали три основных направления, которые можно назвать социалистическим, клерикально-аристократическим и демократическим.

Программа первого из них содержала более или менее ярко выраженные элементы различных социалистических учений. Неоднократно высказывался за социалистические (в утопическом смысле) преобразования, в частности, Юзеф Токажевич. Оценивая в статье «1863 год» опыт восстания и указывая слабые места в политике повстанческого руководства, он писал: «Если привести к общему знаменателю все, что мы сказали выше, то окажется, что восстание 1863 года погибло: 1) из-за необдуманной и неуместной, ибо опирающейся не на отечественную основу крестьянской реформы; 2) из-за того, что вместо славянско-общинно-народного революционного знамени было поднято знамя польско-демократически-шляхетское и 3) из-за предательского, антинационального руководства аристократии, которая, связавшись с правительствами[34], скомпрометировала великую историческую миссию Польши перед лицом страдающего человечества».

Идеи общинного, или «русского», социализма, восходящие к более ранним работам Герцена и Огарева, Чернышевского и Добролюбова, во второй половине 60-х годов заняли господствующее положение в России. В польском же освободительном движении они имели относительно меньшее распространение. Это обуславливалось, с одной стороны, тем, что на польских землях почти не существовало общинных отношений в тех формах, которые были особенно характерны для России, а с другой стороны — проистекало из полной неприемлемости для многих участников польского освободительного движения того отказа от политических задач, который стал присущ общинному социализму в интерпретации русского революционного народничества, то есть примерно со второй половины 1860-х годов. Поэтому естественно, что у Токажевича были не только сторонники, но и критики.

33

В те времена французскому языку обучали детей во всех шляхетских семьях, так как считалось, что его обязан знать каждый образованный человек; другие же европейские языки были знакомы очень немногим.

34

Имеются в виду правительства Франции и Англии, от которых ждали активного вмешательства в пользу восставшей Польши.