Страница 19 из 47
Монашество, по воззрению преп. Феодора, есть дар неизреченной милости и любви Бога к людям, равный по своему значению, во-первых, нашему бытию и, во-вторых, восстановлению падшего человечества[225]. Оно является продолжением того и другого акта Божественной любви, так как жизнь мирская исполнена зла и есть египетское рабство для души в силу господства здесь греха и пороков. «Вспомним время нашей юности, – говорил преп. Феодор своим ученикам-студитам о жизни в миру, – когда мы, вследствие своего неведения, бродили как бы во тьме, то как в бурном море метались в своих делах, то как бы тонули в пучине удовольствий, – вспомним, откуда вызвал нас всеблагий Бог, из каких страстей Он извлек нас и потом, простерши нам руку, поставил нас на ноги, указал нам истинный путь и побудил стремиться к этому светлому и святому образу [монашеству]; вспомним, что, в то время как столько дорогих и близких нам людей – родственников, товарищей, ближних, друзей, знакомых – по-прежнему еще оставались в миру, мы только одни вышли оттуда, как бы из египетского рабства, взошли на эту высокую гору добродетелей и отсюда взираем на остальных людей, как будто они живут в какой-то глубочайшей долине, как они там набрасываются и как низвергают друг друга, совершенно напрасно трудясь для тленных, непостоянных и преходящих вещей, проявляя в этом громадные и упорные усилия. И хорошо было бы, если бы все дело только тем и кончилось, но нет – они трудятся с тем, чтобы их постигла за это вечная мука»[226]. Монашество же есть распятие для мира, пригвождение плоти ко Кресту[227], обет на крест и смерть путем отречения от мира[228], переход от ничтожества к славе, от невежества к знанию, от бесчестия к чести[229]. Истинный монах есть тот, кто взирает на одного Бога, кто Бога одного желает, кто одному Богу принадлежит, кто Богу одному предпочитает служить, кто мир имеет с Богом и является виновником мира для других[230]. Посему монашество стоит неизмеримо выше всех мирских знаний, является небесным гражданством, есть сплошное мученичество, поскольку иноки обрекают себя на безусловное послушание и постоянное пролитие крови, выражающееся в отсечении своей воли[231]. Монашеский образ велик и премирен, и блажен тот, кто оставил мирское унижение и прибег к этому высокому и ангельскому образу жизни, чтобы отсюда созерцанием ума видеть Царство Небесное[232]. Монахи являются светом для мирян, назначены осолять мир от нравственной порчи путем своей жизни по Христову Евангелию[233], одарены особенною, великою благодатию Бога, Который избрал их от всего мира и поставил пред лицем Своим для служения Его могуществу[234]. Они – дорогие сыны, прекрасные своим совершенством в добродетели, благороднейшие, чистейшего золота, блистающие лучше самоцветных камней, подобные невестам, боговозлюбленные, рожденные свыше, дивные, потому что у всех одно отечество, единая жизнь, единственный сродник – Бог, Господь и Создатель твари[235]. Ради Господа и Его Евангелия монахи оставили отцов, матерей, братьев, сестер, жен, детей, сродников, друзей и все касающееся плоти и мира и избрали звание высокое и великое. Вместо земли им дается небо, вместо родителей – Бог, первый и истинный Отец, вместо сродников – сподвижники и рожденные от Духа братья, вместо друзей – бесплотные и богоподобные Ангелы, вместо великих сокровищ – богатство добродетелей, вместо высоких должностей – великое, непостижимое и бесконечное Царство Небесное, вместо блудного сластолюбия – сладкое бесстрастие, вместо всякого имущества – непостижимые и неизреченные блага[236]. Монахи – святые Божии, земные Ангелы, поклонники могущества Господа, служители Его славы, наследники Царства Небесного, сожители святых, обитатели рая, люди, предназначенные для наслаждения уготованными неизреченными благами[237]. Монахи путем божественного поведения восходят на высоту добродетели, они пришли в звание святое, достигли преподобного жительства, причислены к ангельскому чину, так как являются исполнителями слов Господа: аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение свое и даждь нищим (Мф. 19:21) и: да возмет крест свой и по Мне грядет (Мф. 16:24)[238]. Монахи, оставив тленное, получили нетленное: лишившись родителей, получили Отца в Господе, став чуждыми своим братьям, сделались сожителями святых, родом избранным, царским священством[239].
О происхождении монашества преп. Феодор говорит следующее. «Монашеский образ есть обет девства и таинство монашеского совершенства, как говорит божественный и премудрый Дионисий [псевдо-Ареопагит]. Спрашивать, откуда предано отрекаться от мира и делаться монахом, есть не иное что, как спрашивать, откуда предано делаться христианином. Кто установил первое по апостольскому преданию, тот дал и второе, установив шесть таинств: первое – о просвещении, второе – о собрании или причащении, третье – об освящении мира, четвертое – о священнических посвящениях, пятое – о монашеском совершенстве, шестое – о свято скончавшихся»[240]. Первая причина душевной гибели, говорится в одном из оглашений святого отца, есть гордость, из-за которой пала денница, восходящая заутра (Ис. 14:12); вторая – преслушание, из-за которого первозданный был изгнан из рая сладости и произошли тысячи родов и видов отвратительного греха. Поэтому кто ищет здоровья, должен удаляться от гордости, усвоить величайшее смиренномудрие и пребывать в безусловном послушании, тогда радость и веселие будут на главе его[241]. Далее. Монашество есть новое просвещение нашего греховного существа, второе крещение, омывающее от скверны обуревающих нас страстей, облечение в хитон радования и веселия[242]. Слагать монашество, по воззрению святого отца, есть то же, что слагать крещение[243]. В силу внутренней потребности в монашестве и вполне естественного стремления человеческого духа к просвещению и совершенству и удалению от гибельных влияний мира людям свойственна какая-то безотчетная скорбь, когда встречаются препятствия на пути к принятию монашеского образа, – в душе их возникает какое-то томление, чувство неудовлетворенности своим состоянием, искание чего-то лучшего, более высокого и совершенного, чем данные условия его жизни и быта[244]. Конечно, и в миру можно спастись, угождая Богу исполнением Его заповедей[245], но монашество создает наиболее благоприятные для этого условия и ведет к идеалу морального совершенства особыми путями и при содействии особых религиозно-нравственных средств.
Три главных обета составляют содержание монашества как особого церковного института, а именно: послушание, девство и нестяжательность. Послушание (υπακοή, υποταγή), по воззрению св. Феодора, выше всех подвигов и имеет мученический венец. Оно состоит в том, что инок не живет по своей воле, но поступает по предписанию того, кому вверено его руководительство в духовной жизни[246]. Благодаря послушанию иноки становятся дорогими сынами – дороже золота, в силу золотого их повиновения (κατα την χρυσψ υποταγήν)[247]. Что может быть сладостнее, говорит св. Феодор, приятнее и прекраснее того, чтобы инок жил по заповеди и ничего не сделал по своей воле? В этом и состоит истинное послушание, это и есть блаженная жизнь, многопечальный и вместе беспечальный подвиг – многопечальный для того, кто еще управляется своими желаниями, беспечальный же для того, кто успел отсечь свою волю, так как, не живя по своей воле, он, чрез посредство игумена, живет для Бога[248]. Верность послушанию способна творить необыкновенные дела: послушание укрощает зверей, чудотворит среди мертвых[249]. В послушании состоит иноческое мученичество, так как в постоянном отсечении своей воли заключается элемент страдания, но вместе с тем послушание ведет и к прославлению подвижника, по примеру святых мужей[250]. Послушание требуется от монахов безусловное: они должны повиноваться игумену, как железо кузнецу, – во всем, чего бы он от них ни потребовал согласно с Божественною заповедию[251]. «Истинные послушники повинуются даже сухой палке, поставленной настоятелем, а тем более – человеку и брату»[252]. «Ты можешь спастись, – поучал св. Феодор монахов, – хотя бы и не отличал альфы от виты, но если ты будешь искать своей воли, то, хотя бы усвоил и все знание, даже и египетскую грамоту, все же узришь огонь, сожигающий тебя в сем веке и в будущем»[253]. Послушание, с точки зрения святого отца, имеет глубокий религиозный смысл. «Мы были изгнаны из рая за непослушание и неповиновение, поэтому всеблагий Бог благоволил, чтобы мы снова получили рай чрез послушание и повиновение», которые возвращают человека к прежнему блаженному состоянию[254]. Моральными же плодами послушания являются: мир, тишина, искренняя вера, неразрывное единение, спасительная печаль, радостный ответ, умиление пред Божественным, скромность, братская и отеческая любовь, покаяние, мудрость, высочайшее ведение и вообще доброхвальная и чистая пред Богом жизнь[255].
225
См.: Theod. Stud.Μικρα Κατήχησις.P. 88; рус. пер.: Там же. Т. 2.
226
Theod. Stud.Μεγάλη Κατήχησις. II. Σ. 132; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 468. Cр.: Idem.Μεγάλη Κατήχησις.I. 67; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 388.
227
См.: Idem.Μικρα Κατήχησις.P. 163, 167; рус. пер.: Там же. Т. 2.
228
См.: Idem. Epistulae. L. II. Ep. 159 // PG. T. 99. Col. 1497С; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 467.
229
См.: Idem.Μικρα Κατήχησις.P. 177; рус. пер.: Там же. Т. 2.
230
См.: Ibid. P. 142–143; рус. пер.: Там же. Т. 2.
231
См.: Idem.Μεγάλη Κατήχησις.I. 1, 70, 72, 78; II. Σ. 265; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 222, 394–395, 399, 411; 507.
232
См.: Ibid. I. 64; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 381.
233
См.: Idem. Epistulae. L. II. Ep. 131, 137 // PG. T. 99. Col. 1421D, 1440A; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письма 480, 69.
234
См.: Idem.Μεγάλη Κατήχησις.I. 2, 3; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 224, 227.
235
См.: Theod. Stud.Μεγάλη Κατήχησις.I. 16; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 268.
236
См.: Ibid. 29; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 293.
237
См.: Ibid. 41; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 318–319.
238
См.: Ibid. 67, 75; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 337, 405.
239
См.: Ibid. II.Σ. 73; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 450.
240
Idem. Epistulae. L. II. Ep. 165 // PG. T. 99. Col. 1524АВ; рус. пер.: Там же. Т. 3. Письмо 489.
241
См.: Theod. Stud.Μεγάλη Κατήχησις.I. 80; рус. пер.: Преп. Феодор Студит. Творения. Т. 1. С. 414.
242
См.: Ibid. I. 79; II.Σ. 59; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 412, 446.
243
См.: Idem. Epistulae. L. II. Ep. 164 // PG. T. 99. Col. 1521В; рус. пер.: Там же. Т. 3. С.
244
См.: Idem.Μεγάλη Κατήχησις.I. 75; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 406.
245
См.: Ibid. I. 3; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 229.
246
См.: Idem.Μικρα Κατήχησις.P. 192; рус. пер.: Там же. Т. 2.
247
См.: Ibid. P. 177; рус. пер.: Там же. Т. 2.
248
См.: Ibid. P. 356–357; рус. пер.: Там же. Т. 2.
249
См.: Theod. Stud.Μικρα Κατήχησις.P. 435–436; рус. пер.: Там же. Т. 2
250
См.: Idem.Μεγάλη Κατήχησις.I. 11, 53; II С. 251, 349; 461, 470, 504.
251
См.: Ibid. I. 40, 79; рус. пер.: Там же. Т.
252
Ibid. 57; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 360.
253
Ibid. 60; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 372.
254
См.: Idem.Μικρα Κατήχησις.P. 382–383; рус. пер.: Там же. Т. 2. Ср.: Idem.Μεγάλη Κατήχησις.I. 80; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 414.
255
Idem.Μεγάλη Κατήχησις. I. 84; рус. пер.: Там же. Т. 1. С. 421.