Шелковый путь

Настал черед копейщиков. Они не набросились сразу друг на друга, как бесстрашные мастера древней палицы, а сражались парами. Против Ошакбая вышел рослый длиннорукий батыр Кипчакбай родом из города Тараза. И сам он был длинный, и копье длинное, так что к нему немыслимо было подступиться. Ошакбай на всякий случай облачился в кольчугу, засучил рукава. Он надеялся на свою быстроту, ловкость и главным образом на то, что, в отличие от противника, орудовал копьем одинаково и левой и правой руками.

Они с Кипчакбаем въехали в круг, коснулись, по обычаю, коленями и, круто повернув коней, разъехались на расстояние пяти бросков. Потом, горяча коней, наметом понеслись навстречу друг другу. Ошакбай сейчас ничего не слышал, кроме стука собственного сердца. Держа повод в зубах, зорко следил он исподлобья за каждым движением противника. Тот мчался на него во весь опор. Ошакбай взял копье в правую руку. Оно было легкое, но твердое, крепкое, из выпрямленной жимолости. В следующее мгновение змеиноголовое копье Кипчакбая со свистом промелькнуло возле самой груди. Да, с этим длинноруким шутки плохи! Ошакбай едва успел увернуться, но сделал это так резко, что почувствовал боль в животе, словно кишки оборвались. Однако своего не упустил, изловчился-таки и ткнул копьем таразского батыра в бок. Поддел, конечно, не сильно, только одежду проткнул. Таково было условие честного поединка. Иногда в пылу боя бывало, что увлекались джигиты и, ослепленные яростью, всерьез кололи друг друга. Но таких ждало строгое наказание…

Противники повернули коней, начали съезжаться вновь. Ошакбай понял, что на этот раз противника не удастся перехитрить тем же способом. Опытный воин не позволит ему уклониться в сторону. Но только успел он подумать это и разогнать коня, как змеиноголовое копье опять нацелилось ему в грудь. Ошакбай припал к гриве коня и в тот же миг почувствовал, как копье пролетело на расстоянии толщины пальца от затылка. Сам он на этот раз не успел даже ткнуть Кипчакбая, а ударить в спину было некрасиво.

Конь пока что круто повернул, пропахав копытами землю. Кипчакбай тоже успел повернуться к нему лицом. Теперь они уже не пускали коней вскачь, решили испытать судьбу в ближнем бою. Ошакбай прибег к древнему приему «волчок». Цель его — стремительными круговыми движениями выбить копье из рук противника. Тут нужна сноровка, иначе самому немудрено выронить оружие.

Они съехались, ударились копьями. Завертелся «волчок» все быстрей, быстрей. Горела ладонь, ныло предплечье. Вот уже выпало копье из рук Кипчакбая, и Ошакбай, не давая ему опомниться, кольнул еще острием в бедро. Он помнил о правилах и лишь слегка ранил противника. Но этого было достаточно: Кипчакбай рухнул на землю.

С ликующим воплем примчались коневоды, подняли победителя на руки.

Восторженный гул прокатился над холмами. Тщедушный, сухонький старичок принялся расспрашивать о предках победителя до седьмого колена и по пути к судьям, остановив коня, прочел благодарственную молитву. Судья поединка копейщиков набросил на плечи Ошакбая золототканый чапан, а коня победителя укрыл зеленой попоной с пышными кистями.

Прошло столько времени, сколько необходимо для того, чтобы сварить мясо ягненка, и началось всеобщее сражение на копьях. В таком состязании приз достанется той стороне, которая нанесет больший урон противнику, получив при этом наименьшее количество ран. Раздумывать тут некогда, да и места маловато. Вертись половчее, успевай отбиваться да гляди в оба, чтобы ненароком не выбили из седла, — вот и вся мудрость.

Ошакбай опять крепко затянул подпругу, взлетел на коня и помчался вслед за скакавшими земляками. Противниками оказались джунгары — люди из пограничной с монголами степи, сплошь удальцы, забияки, рыскавшие в поисках лихих забав и приключений. Они приехали издалека на состязание батыров, заблаговременно подготовившись к поединкам. Копейщики сшиблись, перемешались, закружились, точно смерч в степи.

Ошакбай ворвался туда сбоку. Конь его оказался в плотном кольце, верткий, быстрый, как ртуть. Двумя меткими, резкими толчками удалось батыру с ходу сбить двух джунгаров. Кони их, потеряв седоков, выскочили из круга и, дико заржав, понеслись в степь. Заворачивая своего тулпара, Ошакбай увидел, что его окружили трое. Отступая, он принял бой. Копье первого джунгарина Ошакбай отбил, но острие задело седло, так что треснула передняя лука. Копье второго он перехватил в воздухе, и оно глубоко вонзилось в землю. Но от копья третьего джунгарина защититься батыр не смог. Оно, скользнув, угодило ему в правый бок. Ошакбай едва удержался в седле, скорчился, застонал от боли, в глазах вспыхнуло пламя. Выручил тулпар: отпрянул в сторону, нырнул в самую гущу сражавшихся батыров. Ошакбай почудилось, что он теряет сознание, на губах пузырилась, пенилась кровь. Однако он переборол слабость, стиснул зубы и с радостью отметил про себя, что противник дрогнул, ряды его редеют. Стойко держался один лишь верзила-джунгарин на рыжем жеребце: бился отменно, бесстрашно, бил кипчаков, точно матерый волк, ворвавшийся в овчарню.

Ярость подстегнула ослабевшего было Ошакбая. Он поднял коня на дыбы, закричал что было сил, пытаясь одним своим видом нагнать страху на джунгарина. Тот оказался не из робкого десятка. Злорадная усмешка исказила его скуластое лицо. «Вот ты, голубчик, как раз мне и нужен!» — говорила она. Скрипели седла, храпели кони, роняя белые хлопья, кряхтели схватившиеся врукопашную батыры. Все вокруг затихло, замерло. И копейщики прекратили бой, увлеченно наблюдая за поединком двух отчаянных храбрецов. Ошакбай понял, что именно сейчас решится участь сражения. В этом поединке должен выявиться победитель. Значит, нечего жалеть себя, нечего оглядываться. Он поплевал на ладонь, крепче стиснул копье. Громадный джунгарин не дрогнул. Большой, долговязый, он вертелся, однако, на коне, как обезьяна. Копье у него было недлинное, но толстое, увесистое. Такое никаким приемом, даже «мельницей», не выбьешь. Тем более, тот владел им, как хорошая хозяйка — скалкой. Единственный выход: отступая, изворачиваясь, заходить все время с левой стороны. Джунгарин хорошо владеет лишь правой рукой, и левая у него быстро устанет.

Лишь с третьего захода Ошакбаю удалось осуществить свое намерение. Неожиданно заехав слева, он ткнул противника в бок, и тот пошатнулся, завалился на правую сторону, едва-едва удержав равновесие. Теперь джунгарин стал осторожнее. Он разгадал маневр кипчакского батыра и старался держать его все время по правую руку. Один раз и Ошакбай оплошал. Страшной силы удар едва не настиг его. Спасла скорость коня. Впрочем, кони их устали, задыхались в пыли, ноги у них подгибались от неимоверного напряжения. Батыры, наоборот, бились все яростнее. Они прибегали к разным уловкам, использовали все ведомые и неведомые приемы, заходили то слева, то справа, защищались и нападали, издавали дикие, пугающие крики. Едкий пот заливал им глаза, шумело в ушах, кружилась голова.

Молодой кипчакский батыр почувствовал нависшую над ним опасность. Если ему сейчас же не удастся выбить джунгарина из седла, будет худо. По обычаю, копейщики, не сумевшие одолеть друг друга в схватке, обязаны выяснять отношения стоя на месте. Вот-вот судьи потребуют этого и от них. В таком случае у Ошакбая почти не останется надежд на успех. Рослый, могучий, длиннорукий противник наверняка осилит его в таком поединке.

Джунгарин, выжидая, кружился на месте, хватал копье попеременно то левой, то правой рукой. В одно из таких мгновений Ошакбай сделал молниеносный выпад, удачно поддел копье противника, и оно пошатнулось, дрогнуло. Джунгарии еле поймал его на лету, но Ошакбай в этот момент ловко ткнул его острием в предплечье. Противник перекинул копье в другую руку и чуть наклонился при этом. Кипчакский батыр вонзил копье ему под бедро и резко поддел его вверх. Джунгарии зашатался, но усидел в седле. Ошакбай еще не знал о том, что хитрый противник перед поединком приклеил себя к седлу. Подобная уловка никому из кипчаков и в голову не приходила. Воспользовавшись замешательством противника, Ошакбай опять просунул копье ему под бедро, но на этот раз оно под тяжестью грузного седока хрустнуло и сломалось. Батыра охватило отчаяние. Надо же было такому случиться! Раздумывать, однако, было некогда. Так можно в одно мгновение растерять все. Он отшвырнул ненужный теперь обломок копья и схватил рукой джунгарина за ногу, как это обычно делают кипчаки при козлодрании. Вытащив ногу противника из стремени и ударив тулпара пятками, он рванул изо всех сил. Рыжий жеребец закачался, всхрапнул тревожно. Джунгарин все еще норовил вырвать ногу, зажатую словно в тиски. Однако следующим рывком кипчакский батыр вырвал его из седла, и джунгарин рухнул в сизую пыль, к ногам своего ошалевшего жеребца.