Последний танцор

В 3.30 Седону показали вид транспорта, форму которого он не сразу распознал, хотя что-то шевельнулось в глубине памяти. Аппарат походил на тонкую иглу, расположенную в самом центре толстого, широкого кольца из какого-то серебристого металла; яркое золотистое пламя вырывалось из одного конца иглы и разлеталось далеко по сторонам.

Седон наконец-то понял, что это такое, и испытал шок.

Ракета на фоне звездного неба.

ЗВЕЗДНОГО.

Паника, которую ему так хорошо удавалось сдерживать до этого момента, охватила его заново. Седон с силой зажмурился. Перед глазами поплыли красные круги. Он сосредоточился на том, чтобы дышать ровно, но дыхание все равно оставалось прерывистым. А тут еще он со стыдом заметил, что руки у него дрожат, и испытал приступ жгучей ненависти к Непрерывному Времени и всем тем, кто видел его слабость.

Силы Зла, у этих варваров есть космические корабли.

Он еретик. Он предал своих богов, за что боги отказались от него. Поэтому он закинул голову к небу и завопил от боли, завопил на шиата, и слова, вибрируя, эхом отражались от стен его тюрьмы. Джи'Суэй'Ободи'Седон не получил ответа, да он и не ждал его.

— Ро Харисти! Как же долго я пробыл внутри?!

— Такого языка не существует! — Щеки Бошана пылали, а пуки тряслись, как будто хотели сделать что-то сами по себе. — Он придуман. Полностью. «Вата» означает лицо, но еще это означает холод. «Ро» — это «здравствуй» и еще «смотри». Язык создан специально, чтобы запутывать. У слов нет общей базы ни с одним из существующих ныне языков. Этот язык умно составлен, с определенной логичностью, но это уловка, мсье Венс. Это не вариация, не потомок и не предшественник ни одного из земных языков за последние несколько тысяч лет. Примерно пять процентов слов совпадают с вышедшим из употребления диалектом телугу, дравидийским языком, которым владеют всего несколько человек в Южной Индии, но это лишь означает, что тот, кто его придумал, провел кое-какие исследования, чтобы придать своему произведению некоторое правдоподобие. Невероятно, чтобы настолько сложный и хорошо развитый язык, как этот, остался бы неизвестным в наши дни. Невозможно!

Мохаммед Венс дождался, пока прекратится поток слов, на одном дыхании произнесенных Бошаном, и мягко проговорил:

— Спасибо, мсье Бошан. Вы, конечно, оставите нам копию анализа ваших исследований.

— А потом, когда я показал ему космический корабль, он заорал на меня... — Лингвист осекся, сообразив наконец, о чем толкует Венс. — Прошу прощения?

— Мы больше не нуждаемся в ваших услугах, мсье Бошан. До свидания.

Гвардеец сидел неподвижно, бесстрастно наблюдая мертвыми черными глазами за тем, как Бошан скованно кивнул и поднялся. Из ручного компьютера он извлек и передал Венсу единственный инфочип.

— Здесь все. Я пришлю вам счет.

— Вы в курсе, что это предмет особой секретности?

Бошан собрался и с огромным чувством собственного достоинства проговорил:

— Кому же я могу рассказать? Я даже не знаю, где я! Венс улыбнулся ему, сморщив лицо, и лингвист непроизвольно вздрогнул от этого жутковатого зрелища.

— Считайте себя счастливчиком, мсье Бошан. Если бы вы знали, где находитесь, вам не позволили бы уехать.

Полтора дня с Седоном разговаривал голос, не принадлежавший человеку, и использовались образы, висящие в воздухе, — голограмма, вот как это называлось! — для того чтобы установить какое-то подобие отношений. Этого удалось достичь быстрее, чем Седон мог бы предположить. Его собственная память была настолько близка к совершенству, насколько это возможно для белковой формы существования материи; память механического существа, разговаривающего с ним, также казалась безупречной.

Вечером на одиннадцатый день после полета за ним пришли и отвели в плохо освещенную комнату. Здесь ему выдали одежду, совершенно не похожую на халаты, в которые одевали до этого. Штаны, рубашка и пара тапочек. Седон долго вертел в руках рубашку, пока ему не показали, как действует застежка.

Один из охранников шел впереди, второй сзади. Они несли оружие, которое Седон не смог классифицировать, но был уверен, что тот, кто первым направит на него это оружие, умрет. Оба сопровождающих двигались механически быстро, но им не хватало плавности из-за того, что их человеческие тела были когда-то переделаны и искажены. Седон почти не сомневался в том, что знает, кто они. Из далекого прошлого его народа дошли легенды о таких существах.

Их создание было ошибкой, за которую пришлось очень дорого заплатить.

В затемненной комнате его ожидал еще один подобный экземпляр.

— Я Мохаммед Венс, комиссар Гвардии Миротворческих сил, — произнес он удивительно глубоким голосом, вполне соответствующим груди такого объема, и указал на стул. — Садитесь, пожалуйста.

Седон сел, спиной ощущая, что люди-машины встали за его спиной, держа оружие наготове. Непосредственно перед собой он уловил присутствие прозрачного, но непроницаемого барьера, отделяющего его от сидящего напротив. Седон даже не попытался прикоснуться к нему.

Модифицированный человек по ту сторону барьера был крупнее тех двоих сзади и выше самого Седона, на протяжении многих тысяч лет считавшегося гигантом среди коренастых варваров этой планеты-тюрьмы.

— Как вас зовут?

Огромным усилием воли Седон усмирил накатившую волну ярости. Вопрос звучал в высшей степени оскорбительно, но он понимал, что это существо просто не отдает себе отчета, о чем имеет наглость спрашивать. Овладев собой, он назвал одну из вариаций своего Истинного Имени. Для варвара и такой ответ сойдет.

— Я Седон из клана Джи'Суэй. Вы можете называть меня Седоном.

Существо кивнуло.

— А вы можете называть меня комиссаром Венсом. Почему вы оказались в хронокапсуле?

Седону потребовалось несколько секунд, чтобы перевести вопрос.

— Меня преследовал... один человек... который хотел... — Седон беспомощно замолчал. В этом языке не было слов, подходящих для обозначения того неслыханного деяния, которое намеревался совершить Дван. — Он собирался... истребить меня, — нашел он наконец подходящий термин. — До того как я вошел в тулу адре — хронокапсулу, он выстрелил в меня из китжана. — Он снова замолчал. — Я не знаю вашего слова для обозначения китжана. Это такое оружие, наподобие того, что у тех двоих позади меня. Если после поражения его импульсом не принять срочных мер, это грозит смертельным исходом для... для таких, как я.

Машина по имени «комиссар Венс» улыбнулась. Само его присутствие несло запрет, устрашение на подсознательном уровне. Седон с интересом наблюдал, как природная часть мозга отреагировала коротким импульсом страха. Это было разумно; он понимал, что в своем теперешнем состоянии не сможет противостоять скорости и мощи механических людей.

— Мы приняли срочные меры, — сказал Венс, — однако процесс выздоровления несколько затянулся.

— Как долго я находился внутри?

— Вы знаете, что год — это один оборот нашей планеты вокруг Солнца?

— Четыре смены сезонов?

— Да.

— Я знаю, что такое год. Венс удовлетворенно кивнул:

— Ваш шар замедления работал с коэффициентом уплотнения шесть с половиной миллиардов к одному. Как долго вы намеревались оставаться там?

— Возможно, на секунду внутреннего времени. Чуть больше двух сотен лет. — Седон пожал плечами. — Тогда моему преследователю надоело бы ждать, и он бы ушел. Может, мне пришлось бы ждать еще секунду или три. Времени было достаточно... — Седон сделал паузу, потом повторил вопрос спокойно, без запинок, без эмоций, которые эти варвары смогли бы распознать: — Как долго я находился внутри?

Мохаммед Венс коротко взглянул на Седона и сухо ответил:

— Вы находились в шаре тридцать семь тысяч лет.

Седон считал себя готовым к любому ответу, поскольку уже видел космический корабль. Три тысячи лет, четыре, пять — этого явно недостаточно, чтобы потомки дикарей-кочевников, какими были аборигены, когда он вошел в шар, построили такую цивилизацию.