Страница 13 из 69
Отец Сидней начал ритуал изгнания с того, что все спрыснул святой водой. Он наскоро спел литанию и псалом, воззвавши к милости божьей, процитировал Евангелие и прочел несколько молитв, многократно осенив себя крестным знамением, после чего начал произносить нараспев:
— Изгоняю тебя, дух злой, воплощение врага нашего, имя коему легион, именем Иисуса Христа; изыди, беги из сего собрания тварей божьих. Ныне повелевает тебе Тот, Кто низверг отверженных с высей Небесных во глубь земную. Повелевает тебе Тот, Кому послушны моря, ветры и ураганы. Услышь же и устрашись, Сатана, враг веры, недруг рода человеческого, содеятель смерти, похититель жизни, истребитель правосудия, корень зла, источник порока, совратитель людской, изменник народов, родитель зависти…
Приблизительно на словах «источник порока» Сен-Жак перестал слушать. Что бы ни случилось минувшей ночью — а он не мог уже больше отрицать, что что-то случилось — он категорически отказывался поверить, чтобы в этом принимал участие Сатана, демоны или что-либо столь же смехотворное. Ничего подобного никогда не существовало и не могло существовать, и уж в любом случае, на него-то изгнание дьявола никакого воздействия оказать не может.
Единственное возможное объяснение, решил он наконец, перебрав и отвергнув все остальное, заключалось в телепатии. Нечто вроде биологического радио, работающего только тогда, когда в спящем мозгу слабеют обычные барьеры. Это к тому же логично объясняло все процессы средневековой Инквизиции над ведьмами и дикие росказни об одержимости демонами. Как может Церковь, способная предложить лишь надувательство, ритуалы да власть, состязаться с людьми, становящимися во сне богами, способными создавать свои собственные карманные вселенные и разделять их с другими людьми? Не может, это очевидно, и потому Церковь стремилась в старину убивать всех телепатов. Своего рода искусственный отбор, устранение генов телепатии с целью произвести на свет расу телепатически глухонемых. Он же — своего рода мутант, генетический атавизм.
Отец Сидней все еще заунывно гнусил о том, как Господь и Сила христова, Бог-отец, Бог-сын и Бог-дух святой, с помощию и по призыву святого креста, и святых апостолов Петра и Павла, и всех святых вкупе должны сейчас одолеть злого духа, когда Сен-Жака наконец осенило, что все случившееся прошлой ночью было НА САМОМ ДЕЛЕ. Не в школе, конечно же, нет, но ГДЕ-ТО, в его личной вселенной, которую он сам создал. И хотя его опасения притянули в эту реальность мать Изабель и тем все испортили, однако Марсия и остальные были готовы там сделать все, что он от них пожелает…
И будут еще готовы. Потому что инстинктивно он был уверен — именно ОН управлял созданной им реальностью и придавал ей любую форму. Он — телепат, тот, кто способен входить в чужие сны и переделывать их, как пожелает, и никто не сможет его остановить. Даже мать Изабель всего лишь играла роль, которую он сам для нее избрал.
Никто никогда не сможет доказать его вину. Он всякий раз будет мирно спать в собственной кровати, с Вероникой под боком.
Они поженились, когда она училась на втором курсе в колледже и выглядела очень похоже на теперешних Терри и Джун, а Сен-Жак был еще убежден, что ему предстоит блестящая профессиональная карьера. Она придерживалась консервативных взглядов и была ревностной католичкой, хотя и склонной к мистическим и парапсихологическим увлечениям — геомантика, «позитивное мышление» и даже самогипноз — что заставило его думать, будто основа ее убеждений значительно более податлива, чем она оказалась на самом деле. Он женился на ней, пребывая в полной уверенности, что нескольких лет интенсивного соприкосновения с его собственным, намного более совершенным образом мыслей окажется достаточно, чтобы полностью изменить ее представления. Но в действительности к тому времени, когда третий и последний колледж, в котором Сен-Жак преподавал, отказался возобновить его годичный контракт, он уже перестал обманываться как относительно своей карьеры, так и брака, без дальнейших протестов предоставив себе погружаться в состояние, которое полагал «спокойным отчаянием» персонажа Торо. Вероника заботилась о нем почти по-матерински, и хотя между ними не было ничего общего и она его часто раздражала, он все же был достаточно к ней привязан. Она была щедрой, снисходительной и все еще достаточно привлекательной для своего возраста, хотя их сексуальная жизнь с годами и сократилась до того, что они оба рассматривали, как своего рода гигиенический минимум. Он слишком любил свое спокойствие и уют, чтобы рискнуть их утратой; он знал, что в нем слишком мало обаяния или энтузиазма, чтобы надеяться, будто он сможет, бросив ее, найти себе кого-то получше. Она верила в брак, длящийся до самой смерти; он же был слишком оседлым, отчаявшимся и ленивым, чтобы пускаться за ее спиной во внебрачные авантюры, да и не имел желания причинять ей бессмысленную боль.
Но если он сможет заводить интрижки, идеальные воображаемые приключения, оставаясь в то же самое время рядом с ней… Это было идеальным решением. Или было бы им в том случае, если ему удасься справиться с матерью Изабель.
Священник уже заканчивал:
— Посему изыди, о нечестивый. Изыди, негодный, поди прочь со всеми твоими уловками, ибо Господь пожелал, дабы человек был храмом Его. Чего же ты мешкаешь? Воздадим хвалу Господу, Отцу Всемогущему, пред кем всяк преклонит колена. Отдадим должное и Сыну Его Иисусу Христу, — здесь отец Сидней в последний раз наскоро очертил в воздухе крест, — пролившему драгоценную кровь Свою за человеков.
Экзорцизм был завершен. Сен-Жак перевел дыхание, осознав при этом, что задерживал его из страха, не случиться ли с ним и впрямь чего-нибудь нехорошего. Раз телепатия существует на самом деле, так, может, и церковные ритуалы способны фокусировать скрытые телепатические способности конгрегации на таких людях, как он… Но в любом случае ритуал изгнания не причинил ему никакого вреда.
Все же нужно найти какие-нибудь книги и разузнать про инкубов, сколько окажется возможным. Хотя бы для того, чтобы защищаться от матери Изабель, если не по иной причине.
Мать Изабель объявила, что после обеда будет небольшое совещание преподавательского состава, затем распустила собравшихся.
Поворачиваясь, чтобы уйти, Сен-Жак увидел, что Марсия смотрит на него из глубины часовни. Прежде чем она поняла, что он это заметил, Сен-Жак успел уловить выражение на ее лице: уже не презрение с отвращением, которые она выказывала перед подругами, но скорее беспокойство и смущение, почти ужас.
Он пообедал с Вероникой и поэтом. Томас, как обычно, говорил о Божественном Вдохновении. И не просто о каком-нибудь дряхлом Божественном Вдохновении вообще, но конкретно о Божественном Вдохновении (здесь поэт ввернул что-то о «силе, которая через зеленый фитиль выгоняет цветок» — Сен-Жак не сомневался, что эти слова он украл), наделяющем Рассела Томаса способностью писать свои пэаны хвалы и благодарения.
Сен-Жак не испытывал к поэту ничего, кроме отвращения, но полагал, что на этот раз появиться в его компании не повредит. К несчастью, мать Изабель так нигде поблизости и не появилась, так что труды пропали даром.
Монологи Томаса предоставили Сен-Жаку полную свободу поразмыслить о том, что, как он наконец с некоторым удивлением обнаружил, скрывало в себе этический вопрос. Беззащитный и уязвимый взгляд Марсии заставил его осознать, что совершаемое им, быть может, скорее род изнасилования, нежели лишенная последствий серия пусть даже несколько предосудительных приключений.
Возможно, однако, лучше всего представить себе всю историю как своего рода неотвратимое соблазнение. Никакого насилия в нем не замешано; Марсия действовала прошлой ночью исключительно по своей воле, обеспокоено оказалось лишь ее пробудившееся «я». Да и то, может быть, больше из-за того, как мать Изабель истолковала ее ночные переживания, нежели из-за самих переживаний. Или, по крайней мере, той их части, когда они были вдвоем и собственные страхи Сен-Жака наряду с «внутренним цензором» не включили в сценарий мстительную монахиню.