Агентурная сеть

В дверях спальни показался «Ринго». Он был в кимоно малинового цвета с белыми иероглифами на спине и в пляжных шлепанцах на босу ногу. Увидев незнакомого человека в своем номере, «Ринго» от удивления поперхнулся дымом и, окинув меня встревоженным взглядом, спросил:

— Кто вы и как вы здесь оказались?

— Хеллоу, Майкл! — поприветствовал я его таким тоном, словно мы были давно и близко знакомы. — Дверь была открыта, вот я и вошел.

Я ответил только на вторую часть вопроса, решив, что на первую отвечу в подходящее для этого время.

«Ринго» растерянно посмотрел на дверь. Он хорошо помнил, что закрыл ее на внутреннюю защелку, и теперь, видимо, никак не мог сообразить, как я все же сумел войти. «Ринго» не знал, что его поселили в специально оборудованном номере, где можно было открыть даже закрытую изнутри дверь, а стены имели глаза и уши, позволявшие фиксировать каждое движение находившихся в номере людей и слышать каждое произнесенное ими слово.

Мой ответ явно не удовлетворил «Ринго». Он с подозрением глянул на меня, и по выражению его лица я догадался, что сейчас он лихорадочно вспоминает, где и когда мог меня видеть. Перебрав в уме все возможные варианты нашей личной встречи и придя к выводу, что живьем меня он никогда не встречал, «Ринго» переключился на фотографии и спустя какое-то мгновение вычислил, что незваный гость не кто иной, как советник советского посольства в сопредельной стране, являющийся к тому же резидентом КГБ!

Установив таким образом мою личность, «Ринго», как и подобает настоящему профессионалу, стер с лица удивление и растерянность, подошел к столу, положил в пепельницу сигарету и строго спросил:

— Чем обязан столь неожиданному визиту, мистер Вдовин? Что заставило вас покинуть насиженное место и отправиться в неблизкий путь?

Назвав мою фамилию, он тем самым фактически признал свою принадлежность к ЦРУ. Потому что только в этом заведении коллекционируют фотографии установленных и подозреваемых сотрудников советской разведки. Но я не торопился расценивать его признание, как оплошность. Когда к вам в гости без приглашения заявляется резидент иностранной разведки, который в это время должен находиться совсем в другой стране, да еще называет ваше подлинное имя, а не то, которое значится в вашем паспорте, давая тем самым понять, что зашел не шутки ради, а по какому-то очень серьезному поводу, надо быть последним идиотом, чтобы не догадаться, что за этим последует!

И лучший способ защиты — не упустить инициативу, не дать подавить свою волю к сопротивлению и с первой же ответной фразы дать понять, что ты тоже не лыком шит и в твоем лице представитель враждебной спецслужбы столкнулся с человеком, в неменьшей мере искушенным в делах такого рода.

Готовясь к встрече с «Ринго», я не исключал возможности в первую же минуту быть узнанным. Мы работали с «Ринго» в одной стране, и он просто обязан был знать в лицо всех сотрудников советского посольства, а тем более тех, кто связан с разведкой.

Но на практике во всех спецслужбах существует традиция скрывать от вербуемых (во всяком случае, до той поры, пока они не примут сделанное им предложение и на деле убедительно не подтвердят, что не являются двойниками) свои подлинные установочные данные… И потому вербовщики меняют свою внешность, применяют грим, парики, накладные бороды и усы, прочий театральный реквизит, используют вымышленные имена. И все это только для того, чтобы остаться неузнанными! Кто знает, чем закончится вербовочная беседа и какие она может иметь последствия для самого вербовщика!

Иногда даже в случае неудачи все может сойти с рук. Иногда дело заканчивается серьезными осложнениями и даже крупными неприятностями, и потому определенные меры предосторожности бывают просто необходимы.

Как-то резидентура КГБ в одной из азиатских стран подготовила вербовку сотрудника американской разведки. Дружеские отношения с ним зашли довольно далеко, и были обоснованные надежды, что рано или поздно они трансформируются в деловое партнерство.

Дело казалось столь верным, шансы договориться с американским разведчиком о сотрудничестве были столь велики, что начальник управления, по линии которого велась эта разработка, решил не ждать логического завершения разработки, а, выражаясь шахматным языком, перевести ее в форсированное окончание.

Приехав в страну, он, как водится, изменил свою внешность и при встрече с американцем назвался вымышленным именем. Но то ли американцу не понравилась его загримированная физиономия, то ли этот грим был наложен недостаточно умело, то ли начальник управления не сумел установить с ним психологический контакт, а скорее всего и то, и другое в сочетании с определенными тактическими ошибками, но только американец оказался несговорчивым человеком и от сотрудничества с советской разведкой отказался. Не помогли ни уговоры, ни посулы, всевозможных благ, ни угрозы!

Причем не только отказался, но и, опасаясь «длинной руки» КГБ, сразу же доложил о вербовочном подходе своему резиденту.

На следующий день американский посол нанес визит нашему послу и заявил ему решительный протест по поводу попытки высокопоставленного сотрудника КГБ завербовать американского гражданина (о том, что этот гражданин сам является разведчиком, посол скромно умолчал!). А чтобы у нашего посла не оставалось никаких сомнений относительно обоснованности этого протеста, американский посол назвал подлинную фамилию начальника управления и выразил искреннее недоумение по поводу того, что такой известный в определенных кругах человек использует вымышленные имена, надевает парик, гримируется и занимается прочими детскими забавами.

Итак, наша беседа с «Ринго» началась с обмена нетрадиционными приветствиями!

Это избавило нас от вручения «верительных грамот»: мы сразу дали понять друг другу, что признаем их подлинность, уважаем удостоверяемые ими полномочия и не намерены уклоняться от делового разговора, чем бы он ни закончился.

— Превосходно! — подвел я итог состоявшемуся личному знакомству. — Не будем терять время и перейдем к делу!

— Согласен! — с вызовом ответил «Ринго» и сел в кресло напротив меня. Именно на это кресло была наведена одна из видеокамер. — Полагаю, вы приехали не для того, чтобы говорить со мной о пустяках?

Он явно хорохорился, изо всех сил стараясь показать, что мой визит не застал его врасплох и голыми руками мне его не взять. Но по тому, как он сцепил кисти рук, чтобы они не дрожали, по его несколько неестественной улыбке, которая больше походила на гримасу, было заметно, с каким трудом ему удается держать себя в руках и с каким напряжением он ждет продолжения разговора.

Не могу сказать, что я был абсолютно спокоен. Далеко не каждый день приходится вот так, с глазу на глаз, встречаться с сотрудником ЦРУ и тем более его вербовать! К тому же несколько неожиданное начало спутало разработанный в Центре план проведения беседы, и теперь мне предстояло импровизировать. А для того, чтобы подготовить хорошую импровизацию, тоже нужно время.

По мере того, как длилась возникшая пауза, во время которой мы сверлили друг друга взглядами, я чувствовал, что «Ринго» постепенно оправляется от секундного замешательства, вызванного моим неожиданным появлением, и готовится дать отпор. Расценив мое молчание как неуверенность в своих силах, он даже набрался наглости и с ехидной улыбкой спросил:

— Что же вы молчите, мистер Вдовин? Я сгораю от желания выслушать вас.

Улыбка исчезла с его лица, и тут я понял, что это уже не бравада, что если я продолжу беседу так, как многократно мысленно ее репетировал, если начну один за другим излагать ему наши аргументы, то вряд ли чего-то добьюсь. К тому моменту, когда я закончу заранее заготовленную речь, он окончательно придет в себя, успокоится, и тогда мне придется иметь дело с собранным, хладнокровным и уверенным в себе собеседником.